Игра (1/1)

В Галактическом Центре царила весёлая кутерьма. Сновали туда-сюда роботы с подносами, полными угощений, выглядывали тут и там барные стойки с пузырящимся шампанским и безалкогольными напитками для тех, кому спиртное было сущим ядом. Милодар стоял, облокотившись на стеклянную балюстраду, и внимательно наблюдал за толпой празднующих.Ежегодный совместный парад ИнтерГПола, Патруля и Безопасности был в первую очередь шансом других посмотреть, и, конечно, себя показать с лучшей стороны?— не считая огромной волны патриотизма, которую разжигало в Содружестве это яркое представление. За свой эскорт комиссар не беспокоился, его сопровождали перепроверенные по десять раз сотрудники во главе с Корой Орват и незаменимой Алисой, которая стягивала к себе всё внимание кинокамер. Девушка, с которой ничего не случалось, была настоящей гордостью родной планеты и её лицом для всей галактики, больше даже, чем президент или сам комиссар. За себя он не беспокоился тоже?— ну что станется с голограммой? Обычно он даже на слёте не позволял себе расслабиться: шерстил взглядами толпу, искал слабые места в группах полицейских, критически оглядывал представителей дружественных организаций. Но в этот раз его больше всего интересовала совершенно определённая, смешавшаяся с плотной толпой делегация. К счастью, эмпатическое восприятие со временем расширялось, становилось отчётливее, позволяя отличать по фону не только собственного побратима, но и людей из его штаба, друзей, знакомых. Вон сине-белым шатром фона светят незаменимые Дарса и Орлис, гордость фиксианского ИГП, а вот суровая мисс Арника с парой ребят из лаборатории, осаждаемые ушанами во главе с отставным комиссаром Пелейном?— этот, видно, приехал, чтобы объявить своего преемника… Забавно, интересно наблюдать за политическими движениями в родной организации и вне её. Но где же всё-таки Эльд?Знакомый белый костюм с бабочкой-махаоном на лацкане мелькнул в толпе и снова исчез в переплетении цветных линий. Парадные мундиры самого Милодара и его эскорта более всего походили на военные: пылающая, ярко-голубая ткань в цвет их родной Земли, лаковые сапоги, богатые погоны, яркие шнурки и ордена. Фиксианцы же облачались во всё белое, словно желая подчеркнуть чистоту своей благородной планеты, и вместе с их природным свечением зрелище выходило абсолютно потрясающее.А что за цветные линии? Глоги, конечно, сразу и не разберёшься! Фиксианскую делегацию окружили и стиснули шумные, раскрашенные всеми цветами спектра коллеги с Глагарта. Незнакомый с их расой человек непременно испугался бы дышащих паром пастей, квадратных фигур и мощных ручищ этих живых вулканов?— любой, но не Милодар. Он знал, что глоги, при всем их темпераменте и температуре, были потрясающе ответственными и, как многие крупные существа, считали своим долгом защищать меньших и более хрупких?— то есть, в их случае, практически всех разумных. Кипящая планета Глагарт поставляла Содружеству отличных лётчиков-испытателей, разведчиков, геологов… и полицейских. Пока Эльд был там, внизу, и общался со своим коллегой-глогом, ему точно ничего не грозило. Их разговор еле доносился через общий шум, который создавали остальные делегаты, слышался только отдельными репликами. ?— Эльд, старая саламандра! —?прогремел комиссар Деллаг в ответ на какие-то слова фиксианца и расхохотался так громогласно, что громыхнули бутылки на стойке. —?Не врите мне, вы сияете, как никогда! ?— Соответствующе уровню порядка в галактике,?— проворковал Эльд самым светским тоном и отпил из гранёного стакана, как из тончайшего фужера на каком-нибудь приёме.Голос его потонул в шуме, но идеальная дикция с лёгкостью читалась по губам, на зависть любому сурдопереводчику. В длинных пальцах его даже грубое стекло стакана вдруг заиграло, сверкнуло искрой. Вообще от контраста между изящным, облачённым во всё белое фиксианцем и его грубым, массивным собеседником просто перехватывало дух, и Милодар в который раз подивился, как могла одна галактика произвести на свет таких разных существ. Деллаг был прав, Эльд сиял, он был сегодня в ударе! Золотое свечение мягким облаком окутывало его и всех по соседству, так что хотелось просто перемахнуть через чёртовы перила и сигануть вниз, взять фиксианца за руку, занять своё истинное место?— рядом с ним, в этом облаке света, и нигде больше! Вот что он тогда имел в виду, хитрец, вот что чувствовал, разбрасываясь комплиментами про энергетику…Нервы, нервы, нервы! Нельзя бросить свою группу, нельзя светиться вместе на камеру, перед папарацци, тем самым подставляя под удар друг друга. Чем меньше людей узнает про связь, тем лучше.Видимо, Эльд почувствовал его смятение, он очень точно подмечал такие моменты: наверное, потому, что и сам страдал от подобных движений души. Почувствовал?— и потянулся к нему невидимо, по связи, словно коснулся пальцем, зажёг в груди трепетный и тёплый огонёк благодарности. Этот сегодняшний Эльд, такой родной, такой привычный, был на сто процентов самим собой. Они все сегодня были в лучшей форме, весь ИнтерГПол, на редкость отдохнувшие, вылощенные, разодетые в пух и прах полицейские со всех планет Содружества. Даже комиссар Деллаг?— образцовый глог, словно созданный из камня и кипящей лавы, обычно не утруждавший себя нарядами?— облёкся в подобие мундира и раскрасил угловатую физиономию затейливыми, сине-малиновыми полосами. Все полицейские и агенты Глагарта сверкали боевой раскраской, по цветам соответствующей их рангу, шумно приветствовали проходящих, хлопали друг друга по бугристым, как вулканический камень, плечам и излучали такой жар, что даже метрах в пяти от их группы всегда хотелось расстегнуть парадный воротничок… Но нельзя, везде камеры.Жар? Энергетика, эмпатия, погодите-ка! Милодар на мгновение почувствовал кольнувшую его ревность и тут же чуть не рассмеялся над собственной глупостью. Опять на те же грабли? Опять ревнуешь его, как венецианский мавр, помимо роста и внешнего шика готов помериться энергетикой даже со старым добрым Сарастро, который буквально от руки сигареты прикуривает? Вот же она, связь, вот она тянется через нагретый воздух оранжевой полосой?— кажется, хоть рукой коснись и почувствуй её наощупь, как тугую шёлковую ленту. Никуда она не денется. Никто не может отобрать у него побратима, никакое расстояние, девушки, мужчины, без разницы?— никто! ?— Комиссар, вас на минуточку! —?раздалось за спиной, и мысли немедленно улетучились.Связь связью, а работу никто не отменял, даже такую приятную. Общение с папарацци требовало полного внимания, полной концентрации, а через часок и вовсе начиналась церемония с речами и презентациями…И только отвернувшись, Милодар почувствовал спиной тёплое прикосновение, как след от кончиков пальцев, от которого под плотным мундиром немедленно вспыхнули линии его новой татуировки. Хитрый Эльд всегда выжидал, пока он отвернётся, и уже много раз заставлял его вздрагивать от неожиданности, щекотался, как ласковый, осторожный осьминог. Слишком много раз, чтобы не привыкнуть, не научиться сдерживать дурацкую счастливую улыбку, не смотреть совершенно спокойными глазами сквозь расцветающую оранжевым светом зарю залихватской радости. Даже новое ощущение от зажигающихся иголочками линий не могло выбить из колеи заядлого актёра, а там, в зале, Эльд тоже строил собеседникам красивую, вежливую физиономию, пряча за ней свои озорные ?сентябряки?.Эмпаты-энергетики из фиксианского штаба были слишком заняты окружающей их толпой, зал кружился и сплетался в разнообразные конфигурации лёгкой беседы. Смотрели камеры, записывали микрофоны, тихонько играла из-под потолка классическая музыка. Где-то в двадцатом веке тихо улыбался Эрик Давидович Берн, разрабатывая свою теорию трансакционного анализа, а в веке двадцать втором, на ежегодном слёте ИнтерГПола?— что же, дорогой Берн! Там два столь разных, но столь родных человека всё ещё играли в свои нехитрые, невинные, никем незамеченные игры.