Эпилог (1/1)

Все было так… Странно?И хотя ощущения Незнайки сами по себе нельзя было назвать плохими, они определённо не вязались с тем, что произошло.Ну вот как себя можно чувствовать после порки? Настоящей? Как минимум разбито. Унижено. Жалко. Тревожно. В общем именно так, когда в жизни происходит большое потрясение, после которого, кажется, ничего больше не будет так, как прежде.Но нет. Все было… Приемлемо?Тело, конечно, ломило?— он все-таки вчера не выдержал и уснул прямо на том узком жестком диване, а Знайка решил не будить его до утра. И кожа, там, куда раз за разом опускался ремень не то, чтобы болела, но неприятно саднила. Не так, чтобы беспокоить, но так, чтобы ни на секунду не забывать о том, что с Незнайкой произошло.Но тело?— ладно. А вот в своих чувствах Незнайка терялся совершенно. Это было… Спокойно. Неожиданно спокойно.Сколько он себя помнил, он всегда был в чем-то виноват. Нагрубил, дёрнул за косичку, дал в глаз другому наглому мальчишке, и, хотя почти все это он делал сознательно, ощущение вины и досады на себя за то, что не сдержался в очередной раз, извечно тянулось и влачилось за ним, изводило и заставляло выкидывать что-нибудь ещё, чтобы заглушить это неприятное сосущее чувство. Вчера это ощущение собственной тщедушности и тщетности черной пиявкой присосалось особенно сильно. Мотало, горело…А потом его смыло болью. Он был наказан, так смысл теперь жевать то, что было?Ощущение освобождения тоже никак не сочеталось с поркой, но, тем не менее, оно было.А ещё?— чувство защищенности, самое сильное из всех, что ему доводилось испытывать. Ведь если тебя защищают даже от себя самого, не значит ли это, что ты в полной безопасности? И хотя Незнайка никогда не стремился чувствовать себя полностью защищённым, это оказалось неожиданно приятно.Утром он еле-еле заставил себя выйти из комнаты Знайки. Дураком он отнюдь не был и прекрасно осознавал, что слышимость в гостинице была замечательная. И уж как орал Знайка слышали все. И что было потом… Тоже, наверное, слышали. Ему казалось, он сгорит со стыда, стоит только кому-то спросить о том, что произошло.Так и было, они что-то знали, девочки и мальчики. Неожиданно притихшие, они внимательно вглядывались в их лица и у каждого на любопытной мордашке теснилась куча вопросов. Но стоило Ромашке, как самой неравнодушной открыть рот (Незнайка в ужасе зажмурился), как Знайка с абсолютно непроницаемым лицом бросил:—?Подрались мы.Незнайка кинул на него потрясённый взгляд. И его удивило даже не враньё, он не сомневался, что о произошедшем ученый трепаться не будет, а то, как он это сказал. Абсолютно невозмутимо. И только очки привычно оправил с видом ?не влезай?— убьет?. Подрались… Незнайка ставил 100 к 1, что новость у всех вызовет шок.Ромашка замялась, было видно, что предупреждение она тоже уловила, и теперь в ней осторожность спорила с любопытством. Осторожность проиграла.—?Но… —?начала она.—?Мы подрались?— перебил её учёный, и это было так непохоже на вечно вежливого Знайку, что Незнайке даже не по себе стало?— А потом переругались полночи.Он обвел всех ледяным взглядом и проронил:—?И я не хочу об этом больше говорить.И это подействовало! Ребята судя по всему решили, что Знайка вспылил и теперь ему стыдно об этом даже вспоминать, он ведь вообще никогда не дерётся. А если человеку стыдно, то что к нему зря приставать? Незнайка был уверен, что чуть позже поток любопытствующих хлынет к нему чтобы ?А по секрету, ну расскажи, что он? Правда тебе врезал??, но его это уже нисколько не беспокоило. Уж Незнайка вполне в красках сможет поведать что " А он мне каааааак двинет по животу! А я ему каааак по почкам!!! А он мне кааааак в лоб…! "Знайка навряд ли будет вдаваться в какие-то подробности, так что душа Незнайки тут могла развернуться.Все было хорошо.Единственное, что его по-настоящему беспокоило, это то, что он не знал, как теперь ему относиться к Знайке. Так же, как и раньше? По-новому?Раньше они были равны, насколько в принципе вполне могли быть равны. Он все-таки был учёный, лидер их компании, стратег. С ним и так было сложно равняться, хотя Незнайка никогда и не пытался. Но воспылать к нему истинным уважением, учитывая, что они были абсолютными ровесниками, Незнайке было до невозможного сложно. Он всегда сопротивлялся Знайкиной власти, не потому что тот её не заслуживал, а просто из чувства противоречия. Кто этот Знайка вообще? Откуда он вылез такой дофига умный?А вчера Незнайка впервые ему сознательно подчинился и теперь все предыдущие отношения между ними оказались перечеркнуты. Нужны были какие-то новые.А все-таки Земля, вот так, через иллюминатор, была удивительно красива. Крошечный цветной шарик, зеленовато-голубой. Такой бы в руках подержать. Может он еще и бьется как сердце?Незнайка хватался за поручни, чтобы его не относило от иллюминатора. Общаться с другими ребятами не хотелось. Потом?— да, но пока что Незнайке нужно было немного времени, чтобы что-то расставить внутри по местам.Поэтому теплая ладонь, внезапно лёгкая ему между лопаток, застала его врасплох.—?Ну кого там нелегкая… —?начал он привычно-ворчливую броваду и размахнулся, чтобы оттолкнуть наглого коротышку (в невесомости Ромашка, а это, наверное, была она, должна была красиво улететь в другой угол корабля), но внезапно осёкся и стушевался. Рука, вместо того, чтобы толкнуть, уперлась в воротничок идеально отглаженного пиджака.—?Все хорошо, Незнайка? —?мягко спросил Знайка, хватаясь за поручень рядом. От его теплого голоса становилось и хорошо, и почти больно?— раньше он никогда так с ним не разговаривал.—?Да…—?Правда? Ты почти все время один.Нет, кое-что все же изменилось. Незнайка не знал почему, но последние несколько часов, сразу же, как он проснулся на том узком диванчике, он не мог смотреть Знайке в лицо. Ночью, когда боль, казалось, вытеснила всё, обнажила и разделала его как звериную тушку, Незнайка не боялся быть уязвимым. Он кутался в одеяло, жмурился и наблюдал за Знайкой в тёпловатом свете настольной лампы, слушал, как шуршат измочаленные, исписанные страницы. А теперь смотреть ему в глаза было не то, чтобы стыдно, а очень неловко и взгляд вело в сторону, как от магнита того же полюса.Поэтому он был очень благодарен, что Знайка не пытается его развернуть.—?Мне хочется пока… Так. Мне правда хорошо.Слова застревали в горле. И это было так не похоже на него самого, что даже возмутило. Нет, он правда так и будет мяться, мычать? Он же Незнайка, зелёный галстук, дурная голова! Незнайка одернул край своей шляпы, подавив желание как тогда на острове, натянуть её на лицо, и добавил, подпустив в голос наглой веселости:—?Уж точно лучше, чем вчера!Рука на спине на секунду напряглась?— теплая, уютная, уверенная рука. Незнайка почувствовал короткий укол тревоги. Он не хотел его поддевать. Сейчас?— не хотел.А потом…Знайка позади хмыкнул так непривычно?— насмешливо. И вдруг обхватил его целиком, на короткое мгновение прижимая к себе.Незнайка замер, каждой клеточкой ощущая неожиданный жар, который бросался в лицо и в горло, всего на мгновение отдаваясь, поддаваясь чужому горячительному порыву, болезненно ощущая позвонками две пуговички на Знайкином пиджаке. И чувствуя, как короткими, спазмическими волнами расслабляются напряженные во всем теле мышцы.Знайка его отпустил почти сразу. И когда Незнайка набрался смелости обернуться, он уже летел к главному компьютеру, на ходу отдавая приказ Винтику перепроверить маршрут. Ромашка терла другой иллюминатор, Стекляшкин гнался за улетевшим биноклем.А Незнайка цеплялся за поручень и на спине у него горело ощущение двух отпечатавшихся пуговичек.Земля в иллюминаторе действительно была невероятно красива.