18. Погребальный костер и рвущиеся узы (2/2)
- Если чего еще надо - пошлите нам весточку, Изуми-сан, непременно пошлите, - шептала Цую. - Я вашей матушке жизнью обязана, все сделаю...
Поклонившись в пояс, пробормотав слова благодарности и едва сдерживаясь, чтобы не обнять Цую, Ирен быстро побежала к дому. Чудеса бывают, шептала она, бывают. Если бывают маленькие, значит, могут быть и большие. Сегодня она расскажет об этом Соджи. Так хотелось бы уйти в маленький флигелек и уже не возвращаться сюда - но сегодня возвращается Лоран... Он не заслуживает того, чтобы она просто сбежала, твердила себе Ирен.
Минуты тянулись долго, как ползущие по стеклу дождевые капли. Ирен пробовала читать, но любимый сборник рассказов Акинари сейчас не помогал, знаки расплывались. Тогда она отложила книгу, положила руки на стол и прилегла на них щекой. Велеть бы сейчас кофе... Нет, от кофе надо отвыкать. Как и от горничных. Хоть бы Лоран скорее приехал! Он верно скажет что-то вроде "Ты взбалмошна как все женщины...""Все женщины злонравны от природы и потому обращаются в безобразных чудовищ", - прошелестел над ней тихий сухой голос. Ирен опустила глаза и увидела, что ноги ее исчезли, и она висит в воздухе в паре вершков над полом, застланым багряно-алым мягким ковром.Фигура в темной хламиде возникла перед ней, сверкнуло лезвие меча. На мгновение Ирен увидела темные холодные глаза, совсем близко, расплывчато; потом что-то рядом сухо всхлипнуло и она ощутила острую боль в левом подреберье. Узкое лезвие пронзило ее бок и раскроило сердце.- Все женщины злонравны от природы, - проговорил до жути знакомый голос, и сквозь застилающий туман она увидела, что у человека в темной хламиде лицо Соджи...
- Ирен-сан, Ирен-сан, проснитесь! - доктор Мацумото тормошил ее. Ирен вскочила, осознав, что должно было произойти что-то из ряда вон, чтобы доктор самолично заявился к ним в дом и сам разбудил ее.- Рокувуду-сэнсэй, - так доктор всегда обращался к Джастину, переиначивая фамилию "Локвуд" на японский манер, - говорил со мной сегодня. А потом он отправился говорить с... - Мацумото запнулся, видимо, выбирая слова, - с Фудживарой Канэёши.
Не решился назвать Соджи его настоящим именем, подумала Ирен с легким презрением. Вид у доктора был и вправду обеспокоенный.- Идемте, - бросила она.- Я всегда поддерживал бакуфу, - вполголоса говорил доктор, едва поспевая за ее быстрыми шагами. Дальше он сбивчиво говорил что-то о своей дружбе с Меердевортом, о беседах с Джеймсом Доннелом, ее, Ирен, приемным отцом. Мацумото перескакивал с предмета на предмет, говорил о каком-то "сэнсэе", чье раненое плечо он лечил. "Рана от пули - совсем иное дело, чем рана от меча. Очень разные повреждения кожи и мышц, требуют разного лечения..."
- Теперь страна будет открыта, и все те болезни, от которых мы были защищены изоляцией, сейчас могут нахлынуть на Японию со всех сторон. Врачи теперь - очень ценный ресурс. Осмелюсь сказать - ресурс, не принадлежащий самим себе, - продолжал Мацумото озабоченно. Ирен остановилась, внезапно осознав - доктор вовсе не был трусом, каким она его считала. Просто он рассматривал себя как нечто необходимое своей стране, он берег себя как нечто, способное принести пользу. И в этом не было ни капли самолюбования или эгоизма - во время работы доктор был деловит и собран, и ни разу не попытался выказать перед пациентами то высокомерие ученого перед неучами, какое она частенько наблюдала у европейских врачей.- Я обожду вас здесь, - сказал Мацумото, когда они пришли к его лечебнице. - Если увидите мою племянницу - не сочтите за труд передать ей, что она мне очень нужна в лечебнице, - он растерянно улыбнулся и сказал совсем другим домашним тоном: - Ушла вот с утра, собиралась потом поискать кое-какие травы, и что-то задержалась.***ОкитаНесмотря ни на что, он ощущал себя странно легким и бодрым, особенно с утра. Ночи бывали тяжелы, ночью его иногда мучили приступы, сильно лихорадило. Порой словно тысячи щупальцев жуткого жестокого существа скручивали каждое мышечное волокно, каждый нерв.
В проблесках сознания он ощущал прикосновение холодной влажной ткани ко лбу, слышал ласковые слова, но не воспринимал их смысла. Потом снова клубящийся кошмар, невероятно реальный и вещественный - лица, возникающие в бурлящей серой мгле, лица его друзей, превращающиеся в демонские хари. Эти хари вцеплялись зубами в его тело и рвали его плоть. Он растворялся в море ужаса, горло сводило судорогой, он почти не мог дышать.Из этого ужаса его вытаскивали ее руки, маленькие, прохладные и решительные. Он перехватывал эти руки, комкая тонкие пальцы, он не знал, вслух ли молил ее о помощи или мольба звучала только в его изнуренном ужасом и болью мозгу. Но тьма… нет, не исчезала, но уже не источала того беспримерного ужаса, который парализовал волю и разум. Оставалась только боль. А с болью справляться он уже давно научился. Только бы не исчезали эти тонкие руки. В самый темный час ночи он проваливался в небытие, спасительная теплая тишина поглощала и его, и ту, которая помогала ему справляться с приступом.
А вот утром... Он просыпался и смотрел на ее лицо. Высшее воплощение покоя. Она умела отпускать страх и отдаваться сну так же безоглядно, как... как отдавалась ему. И утром он часто не мог справиться с глупой ревностью к сну и будил ее, легонько проводя пальцем по скуле, к разомкнувшимся во сне губам, щекоча их уголки. Иногда она, не просыпаясь, накрывала его руку своей и продолжала спать, прижав его ладонь к своей щеке. А иногда, желая подразнить, притворно сердито поворачивалась на другой бок, оборачивая, однако, его руку вокруг своей талии и прижимаясь ягодицами к его паху...
Утрами ему казалось, что смерть отступила. Особенно когда ей пора была уходить, и он смотрел вслед легкой фигурке, скрывающейся в темной зелени, и думал о том, что сегодня вечером она снова придет. И снова будут ласковые руки, плавно и преувеличенно осторожно ставящие на циновку поднос с чаем. Будет смех и разговор ни о чем и обо всем, перескакивая с предмета на предмет, бездумный как бывает только в детстве.
- А ты помнишь?.. - она села рядом, изящно подобрав полу. - Помнишь, как мы удрали на луг? И там ты мне рассказывал про Лунного зайца, что-то жуткое.
- Про Лунную госпожу, - поправил Соджи, улыбаясь. Все она прекрасно помнит, просто притворяется. Когда она лжет, от нее начинает пахнуть медом. А может, ему это только кажется.- Расскажи еще! А если бы она встретилась тебе сейчас, ты бы ее прогнал?- А знаешь, я однажды с ней встречался, - он замолчал, вспомнив холодные киотские улицы и крупный мокрый снег, хлопья снега. На таком снегу очень хорошо заметна кровь... - А может, это мне приснилось...
- И она предлагала тебе бессмертие? - в голосе Ирен скрипнула ревность, и Соджи внутренне возликовал.- Предлагала. Я почти согласился, - сказал он и увидел испуг в ее глазах.
Сегодня до полудня шел дождь. Ирен уходила еще до дождя, необычайно сосредоточенная и серьезная. Коснулась губами его губ - эта непривычная ласка нравилась Соджи, хотя он считал ее совсем не подходящей для прощания. Разве что прощание обещало при последующей встрече нечто необычное, удивительное и приятное. Как прикосновение губ. И он ждал, позволяя себе редкую роскошь забываться в мечтах, чего с ним не случалось уже давно.
И шаги визитера он услышал только на подходе к флигельку, совсем близко. Но эти шаги не несли угрозы, хотя определенно принадлежали мужчине. Однако это не была походка того, кто шел убивать. Уж он-то в этом разбирался.
Иностранец. Соджи видел его издали вместе с доктором Мацумото и теперь внутренне напрягся - слишком целеустремленно шел этот иностранец. Точно шел за серьезным разговором.Крепкий и широкоплечий, с бледной кожей, усыпанной веснушками всех мастей и размеров, он был одет в кимоно цвета опавших листьев, едва не трещавшее на широких плечах. За поясом Соджи с удивлением увидел что-то вроде широкого кривого меча, показавшегося ему знакомым. И только руки иностранца, большие, чисто вымытые, с длинными пальцами и коротко подстриженными ногтями безошибочно подсказали - врач. А упругая походка, слишком целеустремленная, чтобы быть праздной, утвердила в этом убеждении. Этот человек из тех, что долгом своим и неотъемлемой обязанностью почитают спасать.
Иностранец вежливо поздоровался и представился. Он действительно оказался английским врачом, который приехал сюда для изучения приемов восточной медицины и сейчас работал в лечебнице вместе с доктором Мацумото. Он заговорил, но Соджи никак не мог вслушаться в его речь - не из-за акцента, а из-за того, что все время думал о странном мече на поясе иностранца.
- Я хотел бы прояснить кое-что касательно госпожи Перье, супруги моего друга...
Кривой, короткий и широкий. Богато отделанные ножны, оплетка рукояти из кожаных полосок. Он, Соджи, определенно видел уже где-то это оружие.
- Если вы рассчитываете на душевную привязанность, на то, что поэты называют...
Определенно видел он этот меч. И даже в руках держал.- Я хочу сказать следующее - вас она просто жалеет, как жалеет все и всех вокруг. Просто жалеет. Она по-женски легкомыслена, взбалмошна и жалостлива, она не способна на большее - уж поверьте мне. Ирен не умеет...Ирен. Имя словно взбросило Соджи, и он тут же отвлекся от мыслей о необычном мече. Этот иностранец сейчас врет, сказал себе Соджи, и ему вдруг стало легко и весело. А главное - он вспомнил наконец, где видел меч, который висел сейчас на поясе иностранца. А тот отшатнулся, словно споткнувшись.- Я обязан защитить честь своего друга, господина Лорана Перье, - пробормотал иностранец упрямо. И Соджи стало его жаль.- Чего же вы хотите от меня, господин доктор? - имя иностранца Соджи запомнить не смог.
- Оставьте Ирен в покое, - мрачно потребовал иностранец, глядя себе под ноги.Соджи подумал о том, как бы на его месте повел себя, например, Хиджиката, и ему стало совсем весело.- Вы предлагаете мне поединок, господин доктор? - вкрадчиво спросил Соджи.
- Я врач, а не убийца, - тут же ответил иностранец.
Соджи хотел было рассмеяться в ответ и высказаться в том смысле, что в их поединке врач вряд ли рисковал превратиться в убийцу, скорее уж в убитого, - но тутдо его слуха донеслось движение иного рода: сторожкие, крадущиеся шаги по тропинке совсем с другой стороны. Со стороны реки, а не лечебницы. И это были шаги людей, умевших убивать.- Вам лучше сейчас же уйти, господин доктор, - тихо проговорил Соджи, прислушиваясь. Шаги приближались. Лучше пусть войдут внутрь - у них нет навыка драки в помещении, размахаются мечами, заденут стены или притолоку. У него будет преимущество. Соджи протянул руку к лежащим на стойке мечам. Мечи близко, надежно близко.- Я надеюсь, мы продолжим этот разговор, - с достоинством кивнул иностранец, который явно все еще ни о чем не подозревал. Но вышел он слишком медленно - снаружи послышался гортанный вскрик и звон. Проклятье! Соджи не заботил этот английский доктор, но те, чьи шаги он слышал, шли не за доктором, а за ним.Ожидал увидеть иностранца убитым или раненым, но увидел его с тем самым странным мечом в руках. Доктор, видно, сумел отразить первое нападение, и трое нападавших, также с обнаженными мечами, смотрели на странного чужеземца с изумлением. Иностранец держал свое оружие необычным для Соджи манером, будто совсем не заботясь о положении пальцев на рукояти. Впрочем, особо разглядывать хват иностранца было некогда - странный меч и держат, наверное, по-странному.- Их всего двое... - послышался голос одного из нападавших. Его Соджи узнал - он был вместе с Шинохарой. Вот откуда они узнали...
- Такого уговора не было. Говорено было про одного и хворого. Может, девка очнулась и подмогу привела? - пробормотал второй. Местный, из Эдо, определил Соджи по выговору. - Демоны с ним, с этим мечом, идем-ка отсюда.- Трусы! Знаете, сколько дадут за этот меч, если это правда Кикуичимонджи? Его, говорят, оценивали в десять тысяч рё золотом. А девка та - она ж и пикнуть не успела, - отвечал первый. Страшный смысл его слов, очевидно, дошел до Соджи и иностранца одновременно - рыжий доктор кинул на Соджи безумный взгляд и крепче сжал свое оружие.Дальнейшее Соджи помнил смутно - он ринулся вперед, почти ничего не видя от ярости и отчаяния. Он рубил направо и налево, опережая противников, легкие грозили разорваться изнутри. Все завертелось перед ним - лица, клинки, деревья и земля. И остановилось, сфокусировавшись в ударе чем-то тяжелым по спине.