Глава 3 (1/1)

Душистый гель потек по телу. Наруто жестко, почти остервенело, проходился губкой по коже. «Смыть, соскрести с себя этот запах. Вытравить из памяти, из души и сердца не только последний год, но и всё время, проведённое без Саске. Перевернуть страницу и забыть о ней навсегда. Начать нашу жизнь с чистого листа. Теперь между нами никто и ничто не стоит. И Саске быстрее придет в себя и вновь станет прежним. Исчезнут, уйдут в небытие его внезапная вспыльчивость, приступы ярости, нервозность и безотчетный страх. Их место займут столь памятные и любимые мною выдержка, холодноватое спокойствие и чуть ироничная насмешка. Я вылечу его собой, сотру из его памяти все кошмары. И всё будет у нас хорошо. Иначе и быть не может. Я заплатил за это кровью. И чужой, и своей. Но я не жалею об этом. И меня не мучают угрызения совести. «Мораль – это просто обман, облаченный в философские одежды. Помни об этом всегда.» - Ведь так говаривал Джирайя – сама? Но даже если бы я не услышал этих слов от него, а потом не прочитал «По ту сторону добра и зла» у Ницше, то опыт наемника научил бы меня этому же самому. Но только на деле. А всё произошедшее со мной в полной мере подтвердило это».Вода струилась по телу, смывая пену, это хрупкое призрачное одеяние. Бронзовая кожа влажно сверкала. Наруто снова плеснул на себя гель, и губка снова отправилась выполнять свою работу.Узумаки уже был спокоен и его действительно не мучило сожаление о содеянном. Более того, если бы отец Саске был сейчас жив и вновь попытался встать между ними, Наруто расправился бы с ним точно так же как с Сакурой и Карин, ни единой секунды не сомневаясь в правильности своего решения. К счастью, отец Саске умер год назад. Сердце… Узумаки запрокинул голову, подставляя лицо теплому дождику, и усмехнулся. «Надменный, чопорный Учиха Фугаку. Деспотичное чудовище. Узколобая тварь с её вечной приверженностью традициям, считающей сына позором семьи! Он думал, что будет жить вечно и вечно руководить жизнью Саске. Ещё бы, в семье он был что-то вроде микадо. И где ты сейчас? Маленький кусочек спекшейся крови в токе её, бегущем по венам и.… Все. Нет тебя, Фугаку. Повезло. Иначе бы ты умирал долго. Я никогда бы не простил тебе того, что ты сотворил с Саске. Со мной. С нами. Но я – это ничего. Выжил вопреки всему. Крепче только стал. А вот коиши… Но всё в прошлом. Правда, остался дед – Учиха Мадара. Та ещё сука, восемь лет помогавшая Фугаку выбивать из Саске саму память обо мне. Вырывать из сердца коиши неугасимый огонек любви и надежды на то, что я жив, что я вернусь к нему, вернусь за ним. Огонёк, за который Саске цеплялся из последних сил, чтобы не сломаться окончательно и не соскользнуть во мрак безумия. Им почти удалось это сделать. Но…, - Узумаки фыркнул, – Просчитались. Я бы из ада вернулся к моему Саске». Блондин тихонечко засмеялся, вспомнив лицо Мадары, когда Наруто навестил его. Однажды, вечерком. Так что старик больше не опасен. Понял, что Узумаки ему теперь не по зубам и если только он, Мадара, рискнет вмешаться, то ему не жить. Наруто просто раздавит его как жалкого червя. Без жалости.Потоки воды смывали последние клочья пены, уносили с собой остатки приторного запаха, оставляя лишь свежесть чистой кожи и аромат всё тех же луговых трав. Наруто последний раз нырнул в прохладный дождь душа и, выключив воду, шагнул на гладкие кедровые дощечки пола. Взял с полочки нагретое полотенце и принялся быстро высушивать волосы и тело, ощущая каждой клеточкой зовущий взгляд. Он был настолько осязаем, что от него по телу разливались волны тепла и возбуждения.Полотенце отброшено за ненадобностью и Наруто, сделав пару шагов, раздвинул седзи, закрывающие вход в комнату отдыха. Саске, не меняя положения, всё так же лежал на футоне. Он только прикрыл глаза и теперь смотрел на подходящего к нему Наруто сквозь сеточку чуть сомкнутых длинных ресниц. Он хотел было перевернуться, но блондин одним гибким движением накрыл его собой.- Саске… Мой Саске… Только мой отныне…, - как молитву шептал парень, целуя белоснежные плечи. И столько нежности было в этих тихих словах и трепетности в поцелуях, что у Учихи спазмом перехватило горло.- Наруто…, - глухо простонал он, почувствовав, как парень чуть сдвинувшись вниз, покрывает поцелуями и вылизывает ему спину, покрытую так и не изгладившимися, не исчезнувшими до конца шрамами – рубцами.- Не надо, Наруто… Не надо, коиши…, - хрипло попросил он, чувствуя как вновь, как в первую, после долгой разлуки встречу, слёзы закипают в глазах. Как черной волной накатывают воспоминания, которые Саске старался вытравить из памяти много лет. Но память о них была слишком явной.Когда уговоры и запреты отца не помогли выбить дурь – так Фугаку называл любовь сына к Наруто – он отправил Саске к Мадаре.Дед всегда предпочитал радикальные методы воспитания и считал что боль – лучший стимулятор для памяти, не желавшей усваивать простые уроки: что хорошо, а что плохо.Саске до сих пор помнил, как стыд жёг ему лицо, когда Наруто увидел его спину и глухо спросил, что это. Стыд за то, что он позволил высечь себя как жалкого раба. Он вспомнил, как окаменело лицо любимого, и стали страшными, пустыми его глаза. И помнил, как по-детски расплакался, разбившись на кусочки о нежность Наруто, тогда так же выцеловывавшему ему каждый шрам.- Саске… Никто больше… Никто и никогда…, - блондин жарко выдохнул Учихе между лопаток, – Не причинит тебе боли.Наруто удерживал себя на руках и Саске медленно перевернулся на спину. Приподнялся на локтях и потянулся за поцелуем.Губы Наруто были мягкими, язык ласкающими движениями исследовал влажную тесноту рта брюнета. Погладил нёбо, пробежался по ровному рядку зубов и приглашающее коснулся языка Учихи. Ответное движение было яростным, жестким. Саске целовался жадно, как изголодавшийся по ласке человек, который не знает, когда ещё сможет увидеть любимого и поэтому стремится взять от этой, возможно последней встречи, как можно больше.Он обнял Наруто за шею и стал медленно, не разрывая поцелуя, опускаться на футон. На секунду, что бы глотнуть воздуха, оторвавшись от губ парня, Саске вновь приник к ним как к источнику живой воды, без которой он давно был бы мёртв. Едва лопатки коснулись поверхности футона, Учиха мягко перевернулся и оказался сверху. Легонько куснул Наруто за нижнюю губу, змеёй проскользив телом по телу блондина, потёршись твердыми сосками о такие же темно – розовые камешки и услышав судорожный вздох, сел, крепко обхватив бедрами бедра Узумаки.Саске смотрел на распростертого под ним Наруто, и любовь, неугасимая и вечная сияла в черных, бездонных глазах, делая их похожими на сверкающие драгоценные бриллианты. Не отрывая взгляда от туманящейся возбуждением васильковой синевы, Учиха облизал ладонь. Один раз, другой… Наруто, следя за движениями розового языка, ласкающего кожу и порой захватывающего пальцы, задышал чаще. Сердце забилось где – то в горле и он сам одним махом облизал враз пересохшие губы.- Саске… - хрипло позвал он. – Иди ко мне…Коварная улыбка тронула краешки четко очерченных губ и влажная, блестевшая от слюны, ладошка накрыла возбужденную плоть блондина. Ладонь прошлась по всей длине, мокрые пальцы, словно невзначай, задели обнажившуюся, гордо задранную крупную головку с выступившей тягучей прозрачной «слезой». Указательный палец круговыми движениями размазал её по бархатному навершию, прошелся по тоненькой нитке уздечки. Наруто выгнулся, приподнимаясь на локтях. Стон сорвался с губ и тихим эхом разбился о потолок. Столь сладостна была долгожданная ласка любимых рук.А Саске снова облизал ладонь. И снова она пустилась путешествовать по напряженному члену. Наруто прикрыл глаза, отдаваясь истоме, что всё больше и больше охватывала его тело. Эти дразнящие движения сводили с ума, заставляли содрогаться в предвкушении продолжения, желать большего. Но это было частью их игры, каждый раз новой, и… всегда краткой. Но отныне поспешности больше не будет места в их играх. И сегодня они положат этому начало. Эта игра будет изысканной и долгой. И видят Боги, Наруто она нравилась.Он чуть не закричал, когда вместо ласкового прикосновения нежную кожу опалило дыхание и прикосновение горячего языка, в точности повторяющего узор тонких, набухших на члене, венок. И всё-таки медленное погружение в жаркий рот вырвало крик из уст блондина. На выдохе, полный еле сдерживаемого, но ещё подконтрольного разуму, желания.Наруто открыл глаза и улыбнулся, встретил ясный взгляд агатовых глаз. Саске, когда ласкал любовника, никогда их не закрывал. Ему нравилось смотреть, как шквал эмоций меняется на лице Наруто, как подергиваются дымкой неги и удовольствия неповторимые синие глаза, как крепкие зубы прикусывают полную нижнюю губу, пытаясь сдержать стоны удовольствия, рвущиеся из горла, как острый кончик языка зализывает их следы на нежной коже. И сейчас, начав свои неторопливые, смакующие движения Учиха получал огромное удовольствие, видя, как туманится страстью блестящая лазурь глаз, как от нарастающего мерно желания расширяются зрачки, оставляя от радужки лишь тонкое лазоревое кольцо, как капельки пота покрывают лоб Узумаки. И темнеют от него, прилипают к вискам и лбу золотистые пряди. И стекают, подобно росе, капельки по крепкой шее на вздымающуюся от рваного дыхания грудь. И в эти минуты Саске до безумия жалел, что у него нет второго рта и языка, что бы сцеловывать, собирать губами эту росу и вылизывать бронзовую кожу.Какое же это наслаждение – сомкнуть плотнее губы и там, внутри, прижать язык к венкам. Пройтись по ним ласково, осторожно. Ощутить ток горячей крови, почувствовать самым кончиком стук сердца самого дорого человека на земле – и увидеть, как запрокинулась от удовольствия золотоволосая голова, разомкнулись припухшие губы, и стон удовольствия ударился о стены комнаты.Какое же это наслаждение - вылизать нежнейшую кожу гладко выбритой мошонки. Пройтись легкой вибрацией по тоненькой чувствительной складочке, а потом втянуть в теплую сырость рта одно из яичек и играть там с ним, перекатывая и лаская, меняя одно на другое. И почувствовать, как напрягаются мускулистые бедра, и приподнимается над футоном медовое тело. И крик буйного восторга и наслаждения будет лучшим из всего, что создал человек.Черные глаза робко испрашивают разрешение и получают его в коротком взмахе ресниц. Сегодня можно позволить любые вольности. Сегодня можно всё.Саске подхватывает языком сбегающую по члену смазку и переносит её на гладкое колечко мышц. Быстро облизывает пальцы. Тугая влажная мышца нежно поглаживает темно – розовую звездочку, острый кончик языка то и дело вибрирует в самой середине до тех пор, пока звездочка не начинает пульсировать, в жажде более смелых ласк сжимаясь и разжимаясь, словно живой цветок, раскрывающий свой маленький ротик для живительной влаги. Язык проникает внутрь и начинает свой танец, поглаживая тонкие и гладкие внутренние стеночки, увлажняя и чуть растягивая. Его сменяют пальцы, уверенно пройдя влажный шелковый путь, сразу нащупав заветную точку. А Саске вновь погружает твердую, подрагивающую плоть в свой алчущий рот.Наруто мечется по футону, изнемогая в этой сладкой пытке, в этом огне, что языками наслаждения облизывал сейчас его тело. И, казалось, этому не будет конца. Ещё немного, и Узумаки окончательно потеряется в этом золотом вихре и растворится в его искрящейся сердцевине. Но контроль не позволил ему упасть в эту, манящую на самое дно, бездну. И он успел, вынырнув из её сполохов, перехватить уже готового опуститься на его член Саске.Узумаки приподнялся с футона и, обхватив Учиху руками, увлек его за падающим собой.- Зачем ты… - Задыхаясь простонал Саске – Зачем ты остановил меня… Я так хочу тебя… Зачем…- Саске… Саске… - Наруто поглаживал вздрагивающую спину, крепко прижимая брюнета к себе.Влажные члены соприкоснулись и теперь скользили друг по другу, как две голодные змеи. Учиха вскрикнул и выгнулся дугой- А-а-а-х… - Казалось ещё немного, и он достигнет пика.Но рука Наруто скользнула между их телами вниз, и сильные умелые пальцы сжали член Учихи у самого основания.- Не спеши, коиши. Не спеши, – тихо говорил Наруто, целуя белоснежную кожу на гибкой шее, – Теперь у нас много времени для себя. А я так изголодался по тебе, – блондин жарко дохнул в изящное ухо, – Дай мне ощутить всю полноту счастья быть с тобой.Неуловимое движение – и Саске распростерт на футоне. И ураган нежности и ласки обрушивается на него, унося на своих крыльях в мир удовольствия и чистейшего наслаждения.Нежность… С неё начались их отношения. Она послужила основой их любви. Она же была сейчас для Учихи лекарством. Той панацеей от всего того, что произошло с ним за годы отсутствия Наруто. От того, что подточило силы Саске и почти разрушило его, и физически, и психологически. Хотя сейчас Наруто не смог бы сказать, кому из них двоих нежность была нужнее. Саске, который так долго был её лишён или ему самому. Скорее всего, им обоим. Как очистительный огонь, который окончательно дотла, до оголенных как провода нервов, до живого мяса должен сжечь вторую кожу, которую они оба надели на себя много лет назад. Натянули её на тела и души, чтобы за её костяными пластинами жестокости, цинизма и равнодушия не сойти с ума, сохранить настоящих себя и свою любовь.И сейчас, Наруто словно проходил некий мистический обряд, выплескивая на любимого всё то, что хранил в себе все эти годы. Берёг только для него.Не жил он эти годы монахом. Нет. И не скрыл этого от Саске. Изменчивая фортуна наёмника приучила его брать от жизни всё именно в тот момент, когда она тебе это предлагает. И он брал. Но всё было не то. Так, одноразовые салфетки. Использовал – выбросил. Всё настоящее было спрятано глубоко и ждало своего часа. Ибо предназначено было только для одного человека. И дождалось.Саске нежился под дождем поцелуев, кутался в шаль из ласк, сотканную руками Наруто, задыхался под бархатными губами ласкающими, «плачущую» слезами желания плоть. Зацелованный, заласканный, потерявшийся в звездной пыли наслаждения, он только и мог, что стонать, облизывая пересыхающие губы:- Наруто… Наруто мой… Наконец – то… Люблю ведь… Амида, как же я люблю тебя!Узумаки сходил с ума от одного вида мечущегося по футону Учихи, от его запаха, сладковато – горьковатого запаха магнолии, источаемого белоснежной, покрытой бисеринками пота кожей, от хрипловатых стонов, от блестящих черными звёздами глаз. Он готов был взять брюнета прямо сейчас. Жадно, со звериной яростью. Но привычка и девиз «Саске и боль – понятия несовместимые», всю жизнь носимый в сердце крепко держали все животные начала и желания в узде.Наруто сел на пятки и усадил Саске к себе на колени. Перецеловал каждый пальчик, прежде чем выдавить на ладонь Саске прозрачный гель. Согрел дыханием гель на своих пальцах. А ладошка уже обхватила и без того блестевший влагой член Наруто и принялась поглаживать его, мешая скользкую субстанцию с естественной смазкой.Саске застонал – чуткие пальцы осторожно обвели круг вокруг розовой, сжатой в тугой бутон, дырочки. Легкие, дразнящие поглаживания… Они лишь сильнее разожгли чувственный огонь.- Наруто! - На выдохе, жадно.А палец дразнит: то погладит бархатную кожу, то скользнёт в расслабленную сердцевину и одаривает там лаской горячие тонкие стеночки, слегка надавливая, мягко растягивая.- Наруто!! – Жалобно, умоляюще.- Ты тугой там, жаркий, как пламя. Сгорю ведь… - Саске почувствовал, как изогнулись в улыбке прижатые к бешено бьющейся на горле жилке губы – А я хочу, что б ты теплый был, как дождь летний. Чтоб искупал меня собой. Хочу, – губы принялись вить цепочку из поцелуев, – чтоб атласный был. Держал меня собой мягко, но крепко.Два пальца затанцевали внутри, то и дело задевая узелок удовольствия и искры огня рассыпались по телу. Огонь, а не кровь побежал по жилам.- Наруто-о-о!!! – запрокинув голову, в сладкой муке.Три пальца сделали пару движений, и крепкие ладони обхватили упругие ягодицы, слегка раздвинув их в стороны. Наруто медленно опустил Учиху на себя, не позволяя ему резких движений.Боги милостивые! Как же Саске красив сейчас! Неистовый, не стыдящийся своих движений и прекрасный в каждом из них. Сколько жизни, первозданной красоты и страсти было в румянце, что сполохами облизывал точеные скулы, сколько чувственности в припухших влажных губах, сколько любви в сияющих огромных глазах. Сколько желания в прижавшемся крепко сильном теле, в запрокинутой черноволосой голове.Медленные, тягучие движения заставляли обоих парней содрогаться от мерно нарастающего наслаждения, от жгучего расползающегося по телу жара. Они словно испытывали друг друга на прочность, на выдержку. Но это тоже было частью их игры. Но первый раунд сегодня будет коротким. Слишком долго ждали, слишком велико было психологическое напряжение, слишком много вложили себя в нежность и ласку и поэтому оба уже на пределе.Движения Саске становились быстрее и резче, и Наруто с трудом сдерживал его порывы, не давая окончательно «слететь с катушек» и повредить себя изнутри. Мягко придерживал своего коиши, шепча ему о своей любви.Внутри рос, разбухал огненный шар, плавя внутренности, заставляя кровь вскипать. Ещё чуть – чуть – и взлетят вверх искры, обожгут сладостью тела, ввергнут сознание в слепящую сверкающую бездну экстаза. И Наруто обхватил ладонью налитую, изнемогающую плоть Саске, приближая пик освобождения.Им хватило лишь пары движений. Экстаз был настолько силен и ослепителен, что они потерялись в нём и долго, сжимая друг друга в объятиях, не могли понять, где начинается один, где заканчивается другой. В этот миг, растворяясь, друг в друге они стали единым целым.Эта ночь окончательно впитала и поглотила собой всё: черный туман в глазах и звон в ушах, когда, переступив порог маленькой квартирки Наруто, Учиха увидел залитый кровью пол, невыносимую боль от безвозвратной потери, постепенно наступающее безумие Саске, лишенного своего живительного родника, коим был для него Наруто. Слёзы, звериный вой от тоски по отобранной и убитой любви, изрезанные от безысходности вены. Изощренную жестокость, рожденную ненавистью оттого, что приходится делать то, отчего всё внутри сжималось от отвращения, от невозможности, несмотря на «вторую кожу», смирить свою корчащуюся в боли одиночества сущность, выплескивающуюся наружу то срывами и необузданной яростью, то ледяным безразличием, то полной отрешенностью и желанием умереть.Ушли в шум дождя и воспоминания о боли в избитом до полусмерти теле, о глумливых словах « Ты никто. Проданный нам кусок мяса. Но Орочимару – сенсей сегодня добрый. Он сделал тебе подарок. И если, скажем, через пять лет ты всё ещё будешь дышать – получишь свободу. Но не обольщайся. Ещё никто не дотягивал и до половины».Смыло прозрачными каплями память о сбитых костяшках пальцев в тренировочных залах, грохот взрывов, треск автоматных очередей на полигонах, чужие тела рядом, незнакомые лица в перекрестье прицела, и дыхание и близость смерти на заданиях что Наруто так часто ощущал всей кожей. И, неукротимо и яростно, бившееся в висках «Выживу. Выживу и всех вас, суки, сделаю. А потом вернусь». Ощущение свободы от ненавистного ярма наемника, удивление, что кому – то не безразлична его судьба и кто – то готов помочь ему, в обмен на преданность и обещание взвалить на свои плечи тяжкое бремя главенства и схваток на поле бизнеса. Неверие в свою удачу, до звенящей внутри пустоты, до полного ступора от того, что за столь малую плату он действительно сможет вернуться назад и, наплевав на всё и всех, забрать того, кто всегда был дороже жизни.Ушли в ночную темноту, в шелест листьев за окном и жгучая радость от первой встречи, и сердце, заходящиеся в крике «Живо-ой!!!!». И усилие, дикое, нечеловеческое до побелевших пальцев, до стиснутых, едва не крошащихся зубов, чтобы сдержать порыв, не броситься, не прильнуть, обхватив жадно, к крепкому телу и пить дыхание с любимых губ. И синие глаза, расширенные, неверящие в то, что видят, и бледность, съедающая стремительно, нежную смуглость лица и выпавший из враз ослабевшей руки бокал с шампанским.Ушли в льющийся лунный свет и первая ночь, и иступленная нежность прикосновений, и экстаз, бросивший обоих в беспамятство. И тайные встречи, и страх Наруто за Саске, когда он понял что с любимым не всё в порядке. И хладнокровно разработанный Узумаки план, и уговоры коиши, готового бросить всё, набраться ещё немного терпения, помочь ему, сыграв свою роль.Всё ушло.Остались лишь два человека, которые сейчас никак не могли насытиться друг другом. Осознание того, что теперь никто и никогда не сможет разлучить их, сорвало все ограничители, державшие их последние полтора года в своих железных тисках. Заласканная почти до бесчувствия кожа, зацелованные припухшие губы и болезненно – напряженные соски. Растянутость до легчайшего плоти толчка, прозрачная, утратившая под утро свой перламутр сперма, ибо кончать уже не было чем, и теплые струи воды, омывающие покрытые тонкой пленкой пота тела…. Осталось только это. И отпускать друг друга никто из них не хотел и не мог.По утро они всё-таки добрались до спальни и сейчас Наруто, всё таки сваленный усталостью и убаюканный Саске спал, положив голову тому на плечо. А Учихе не спалось. Он пока так до конца и не осознал, что всё действительно позади. И он почти судорожно прижимал к себе смуглое тело и всё ещё боялся закрыть глаза. Боялся уснуть, а потом проснуться… один. Сколько раз так было за последние полтора года. Наруто всегда уходил первым с места их тайной встречи. В час, когда ночь и день встречаются у горизонта. С тех пор Саске терпеть не мог предрассветные часы. Сколько раз он просил, умолял Наруто остаться хотя бы на полчаса. Но Узумаки был непреклонен.«Почему?! Скажи мне, почему?» - вырвалось однажды у Саске. Но Наруто ничего не ответил. Молча поцеловал покрытое шрамами запястье и просто посмотрел в глаза своему коиши. А потом ушел, оставив потрясенного брюнета одного. Больше Саске его не удерживал. Потому что именно тогда, впервые в своей жизни, увидел в потемневших от боли глазах страх. Страх не за себя. А за него, Саске. Страх от мысли что кто – то мог проследить за ним и доложить Фугаку, что человек, которого он считал стертым с лица земли жив и что этот человек вернулся. А сын Фугаку так и не стал «нормальным». Не помогли ни побои, ни «психушка», ни женитьба. Страх от мысли, что сделал бы Учиха Фугаку после этого с собственным сыном.Отец… Циничная усмешка исказила припухшие губы. Наруто никогда не узнает, что именно этот страх в любимых глазах, присутствие Узумаки рядом, его сила, которая всегда была опорой для брюнета и подтолкнули Саске к действиям. Коиши не нужно знать, как умер Фугаку. Пусть это будет его, Саске, маленькой тайной. Может, когда – нибудь он расскажет обо всём Наруто. Может быть…Странно, но Саске не чувствовал себя так, как, наверное, должен чувствовать себя отцеубийца. Ни угрызений совести, ни терзаний, ни ужаса от содеянного. Он совершенно не жалел о том что сделал. Более того, он сделал бы это снова и снова, мстя за смерть матери и ради того чтобы человек, в котором был заключен смысл его жизни, был рядом с ним и пленительную синеву любимых глаз никогда больше не искажал страх.Сквозь квадратное окошко в комнату спускались утренние сумерки. Скоро в свои права вступит новый день. Учиха всмотрелся в безмятежное и прекрасное лицо спящего Наруто. Его Наруто. Сейчас Узумаки напоминал ему ангела. Саске улыбнулся. Многие так легко покупались на ангельскую внешность блондина и считали его слабым и мягкотелым, безвольным и беззащитным, безалаберным и никчемным, не имеющим целей в жизни, а если и имеющим, то никогда не достигшим бы их. Учихе хотелось расхохотаться. Он сам когда – то давно, при первой встрече в школе подумал так. Даже отец купился на это.Саске же, пристрастившись к любимому Наруто Ницше, чуть позже очень точно определил основные черты характера своего любимого. Наруто всегда был сильнее его. Учиха это знал. У Узумаки был ярко выраженный самоконтроль и четко поставленные цели. Он признавал между любящими людьми только серьёзные отношения и никогда не отступился бы или отрекся от своей любви и любимого человека. Он, одним своим существованием, бросал вызов судьбе. Он был создан для битвы и обречен на победу. И Саске так и не смог понять, КАК отец не увидел этого в Узумаки с самого начала?! Не увидел и совершил роковую ошибку, разлучив их. Ведь глядя на то, как упорно сопротивляется Саске тирании отца, как снова и снова, не смотря ни на что, возвращается к любовнику, можно было понять, что только благодаря силе Наруто, постоянно подпитывающей Саске, он ещё держится.Не разглядел этого отец или не пожелал, теперь уже не имело значения. Его оплошность стоила ему жизни. Последняя битва Наруто завершилась полной победой. И теперь больше нет поводов бросать вызов судьбе. А победитель будет наслаждаться своей победой в полной мере.Саске поцеловал золотистую макушку. Сегодня прилетит Итачи и уладит все формальности с похоронами Сакуры и юридические вопросы о наследстве. И только тогда Саске сможет сказать ему: «Я простил тебя. Простил и смерть матери, и твой побег, и то, что ты оставил меня один на один с деспотичной жестокостью отца. Простил, что не научил носить маску покорности, какую носил сам, выжидая удобного момента, что бы сбежать на край света и спрятаться там так, что никто не смог тебя найти. Простил твоё молчание все эти годы. Простил, потому что понял твой страх за свою жизнь и рассудок. Ведь с тобой рядом не было той светлой силы по имени Наруто, какая была у меня. Простил, ибо ты искупил свою вину, найдя и вернув мне моего коиши».Узумаки пошевелился и сонно позвал:- Саске… Где ты?Белокурая голова соскользнула с плеча Саске на подушку, и Наруто перетащил Учиху на себя, распластывая его на своей груди.- Ш-ш-ш, я здесь… - тихонько прошептал брюнет, почти касаясь губ Узумаки своими.Руки прижали крепче, темные ресницы дрогнули, приоткрывая небесную лазурь, чувственные губы изогнулись в улыбке.- Спи, коиши. Прогони свой страх. Я не уйду больше. Никогда.Любовь, нежность и обещание в любимых глазах изгнали остатки страха, что ещё жили в душе Учихи. И с последним, растаявшим его грязным клочком, пришло умиротворение и уверенность в том, что так и будет.Теплое дыхание обдало губы и к ним прижались в ласковом поцелуе.- Спи. – Кольцо рук стало крепче.Саске послушно закрыл глаза и, через несколько минут, стал медленно падать в мягкие объятия сна, зная, что кошмары более не потревожат его, а каждый день отныне будет начинаться с сияния синих глаз, поцелуя и ласкового приветствия:- Доброе утро, коиши!