3. Дурные привычки (1/1)

У всех людей есть дурные привычки и Цезарь не исключение.Хотя это вряд ли можно так назвать, это просто элементарная безопасность, но его боссу глубоко плевать на доводы и здравый смысл.Он редко берет трубку, когда находится на задании.У Миэль тоже есть дурная привычка. И по другому это никак не назовёшь.Она зависима от Цезаря, от его зримого и незримого присутствия в её жизни. Именно поэтому она названивает ему, когда он на задании, просто потому что ей хочется услышать грубый голос своего телохранителя и лучшего снайпера по совместительству.Цезарь этому потакает по мере сил и возможностей, хотя, по-хорошему, нужно было сразу объяснить ей что да как.Но один раз все отклоняется от привычного сценария. Цезарь по своей натуре вспыльчивый, хотя и скрывает это под холодной маской сосредоточенности, поэтому когда весь план летит к чертям, он едва ли не загнан в угол и у него звонит телефон, мужчина с силой швыряет его об пол, поддавшись эмоциям.И только по возвращении понимает, какую глупость совершил.Он спускается в подвал особняка, потому что во всех остальных комнатах босса нет и мужчина начинает испытывать смутное беспокойство.Беспокойство только усиливается, когда он различает голоса.—?Я повторяю свой вопрос.—?А я повторяю свой ответ, бешеная ты сука, я не знаю, где твоя цепная псина, и…—?Где…Удар. Хруст. Вскрик.—?Мой…Удар. Хруст. Вскрик.—?Цезарь?!На последнем слове Миэль сама срывается на крик и он тонет в какофонии глухих ударов и воплей мужчины.—?Да здесь я,?— Цезарь останавливается в дверном проёме и различает в тусклом свете лампочки привязанного к стулу мужчину, на лице которого нет живого места. Миэль стоит спиной к двери и напряженно дышит, приходя в себя. В правой руке она сжимает трость, с набалдашника которой капает кровь.—?Какого хрена ты не брал трубку? —?она медленно поворачивается к нему и прожигает недобрым взглядом янтарных глаз. Они почти светятся от плохо скрываемой ярости, а в купе с окровавленной тростью, чёрным брючным костюмом и всклокоченными волосами образ становится почти демоническим.—?Такого хрена,?— спокойно отвечает он и показывает разбитый телефон, тактично умалчивая о том, что он же его и разгрохал.Миэль напряженно смотрит то на убитый гаджет, то на непроницаемое лицо своего телохранителя, а потом вздыхает, откидывая волосы назад.—?Закончи здесь.Она выходит, даже не взглянув на него.А потом не разговаривает с ним несколько дней, но Цезарь не может насладиться блаженной тишиной, потому что каждой клеточкой чувствует неладное.А когда она наконец с ним заговаривает, он только в этом убеждается.—?Ты когда-нибудь убивал ребенка? —?спрашивает вдруг Миэль, отрываясь от своего ноутбука. Цезарь на миг замирает?— слишком много картинок в его голове?— и отвечает медленно, осторожно, словно ступает по болотистой местности.—?Да,?— отвечает он. —?В Ливане. Это была случайность.—?Что ты чувствовал? —?без намека на какие-либо эмоции, кроме любопытства, продолжает расспрашивать она, глядя на него холодными изучающими глазами.—?Вину. Злость на себя,?— сейчас чувства значительно притупились, и Цезарь может говорить об этом без дрожи вдоль позвоночника.—?Кто это был? Мальчик или девочка?—?Девочка. Лет семи. Пуля пришлась в голову, она умерла мгновенно,?— чем больше Цезарь говорит, тем яснее вспоминает случившееся. Запах пыли, пороха и крови, оглушающие выстрелы, жара, стоны раненых и умирающих, от которых кружится голова… Это была самая кровавая операция, в которой ему доводилось участвовать.Голос Миэль вырывает его из пучины воспоминаний.—?Ты должен застрелить ребенка, Цезарь. Маленькую китайскую девочку. Британия и Китай в результате окажутся на грани войны,?— она улыбается так радостно, словно сегодня ее день рождения, и она получил лучший в мире подарок. —?Здорово, правда? Продажи оружия взлетят до небес…Цезарь вспоминает палящий зной ливанского солнца, запах пота и металла, то, как кровь вытекала из отвратительного вида раны и впитывалась в землю.Он пытается хоть что-то почувствовать сейчас—?и не чувствует ничего.

По крайней мере, ровно до того момента, пока не оказывается на крыше здания со снайперской винтовой в руках. Цезарь медлит, оттягивает роковые секунды и, когда гнетущую тишину разрывает вибрация телефона, то он снимает трубку практически мгновенно, хватаясь за неё, как утопающий за последнюю соломинку.—?Отмена, Цезарь,?— сообщает довольный женский голос. Миэль едва ли не мурлычит в трубку, хотя по идее должна быть расстроена, потому что сорвался крупный куш. —?Поболтаем?Цезарь не дурак и прекрасно все понимает, понимает зачем она все это затеяла. Мужчина перекатывается на спину и прикрывает глаза, слушая в полуха увлечённое щебетание босса.В его голове пусто и только одна единственная мысль бьётся о стенки черепной коробки, как мячик для пинг-понга.А что если бы он по привычке не взял трубку?..