21 Christmas Eve (2/2)

- И куда бы ты хотел?- В Диснейленд!- О, Андре, кто же из нас больший ребенок? – демонстративно закатил глаза Кюрш и рассмеялся.- Ты, конечно! – возмутился Андре. – Диснейленд не только для детей, если что.- Верю-верю, моя сахарная принцесса, Микки Маус и карусели – развлечение исключительно взрослое… — согласно кивнул Ханси, моментально притворившись совершенно серьезным.- Ах, вот как! Не буду больше с тобой мультики смотреть. Только взрослое кино.В следующую секунду Кюрш разразился таким невообразимо диким и громким смехом, что некоторые прохожие, которые и так странно косились на них, решили обходить эту парочку стороной.Лицо Андре вобрало в себя все оттенки красного на этом свете.- Прости, — быстро сказал Ханси, вытирая непрошеную слезинку с уголка глаза. – Наверное, ты имел в виду не то, о чем я подумал.Андре, насупившись, молчал. Какой черт дернул его за язык сказать такое, когда он упорно старался избегать подобных тем?! Да еще Ханси, извращенец этот. Действительно ведь, Ольбрих даже не сразу осознал причину, по которой Кюрш впал в состояние безумца, истерически хохочащего над чем-то, ему одному известным. А когда осознал – захотел провалиться сквозь землю. Однако это состояние тоже на удивление быстро сменилось. Хоть Андре и изображал надутого индюка, на деле он не чувствовал никакой обиды на Ханси, только злился немного на себя, а в то же время... ему вдруг тоже стало смешно.- А может, именно это я и имел в виду. Думаешь, я такая фиалка нежная? — неожиданно для себя и для Кюрша заявил Ольбрих.Ханси, пивший в этот момент воду из бутылки, которую прихватил с собой из общежития, тут же всю эту воду выплюнул на тротуар, закашлявшись. Андре похлопал его по спине, и, едва заметно улыбнувшись, произнес:- Прости.Тут уж пришел черед Кюрша ошарашено молчать. ?Явно не ожидал такого поворота?, — усмехнулся про себя Ольбрих. Что ж, пусть Ханси знает и готовится к тому, что он, Андре, не пальцем деланный, и всем таким белым и пушистым кажется только на первый взгляд. Оставалось, правда, надеяться, что это не оттолкнет Кюрша. Хотя… Несколько минут спустя Ан внимательнее присмотрелся к Ханси: кажется, тот уже немного улыбался. Решив, что нельзя позволять ему снова заговорить о все еще смущающих интимных темах, Ольбрих поспешил сменить тему разговора:- А ты что на каникулах делать будешь?

- Наверное, работать на новую посуду для кухни в общежитии, — немного подумав, вздохнул Ханси. – Хотя мне не совсем этого хочется, ведь к нам с мамой на эти каникулы приедет куча родственников, что случается все реже и реже… Не хотелось бы обделять их своим вниманием.Ан в который раз с сокрушением подумал о том, как мало он знает о Кюрше.- Куча родственников? – только и переспросил он с недоумением. Ольбрих привык к тому, что Ханси, как и он сам, единственный ребенок в семье, однако Андре как-то не учитывал то, что у Кюрша могут быть тети, дяди, двоюродные братья и сестры… что ж, кажется, сейчас придется все-таки узнать обо всем этом. Если Ханси пожелает, конечно.- Да-а, у меня очень много родственников, я даже не знаю, вспомню ли сейчас всех, — хохотнув, Кюрш потом сразу же стал серьезным. – Две бабушки и дедушка, конечно, тетя и дядя по маме, а от них два брата и одна сестра, которая живет не в Мербуше, к сожалению, — стал перечислять он, загибая пальцы. – Потом по папе два дяди и тетя, и с их стороны три сестры и три брата! И это еще не считая, что у некоторых есть свои дети…- Они все из Крефельда? Ну, не считая сестру?- Поначалу, мы все — я, мама, папа, его братья и сестра со своими детьми, а также дедушка и бабушка — жили в Мербуше, Ан. В одном доме, — заметив, как Ольбрих изменился в лице, Ханси вновь рассмеялся. – Что, не ожидал, а?- О-ох… У вас там какой дом-то был? Замок что ли? – пораженно спросил Андре.- Ах, если бы! И почему ?был?? Ты удивишься, но я сейчас до сих пор живу в этом ?замке?.- Что? Серьезно?- Да, я не шучу. Вот только, я бы не назвал наш дом таким уж огромным — замком, как ты сказал, — а особенно для четырех семей. По сравнению с замком – это так, сарай… Но мы не жаловались. Жили все вместе, не без скандалов, конечно, но зато лично мне всегда было с кем погулять, пообщаться, наделать всяких пакостей… эх, детство, — вспомнив прошлое, Ханси тепло улыбнулся.

- Ты и один пакостишь неплохо, — хмыкнул Ан, а улыбка Ханси стала еще шире. – Но почему вы все вместе жили?- Так получилось. Папа с братьями и сестрой росли в этом доме, и, за неимением средств, собственные семьи завели там же. Конечно, это полный бедлам – жить вот так в куче в этом ужасно тесном, как мне всегда казалось, доме. Но у всего есть плюсы… В конце концов, потом все стали разъезжаться, и в итоге вышло так, что мы с мамой и папой остались втроем в доме, который в итоге наоборот стал казаться мне большим и необычайно пустым. Поэтому я очень радуюсь, когда мы все снова собираемся, как раньше, хоть только и по праздникам. В обычные дни мы мало видимся. По крайней мере, я. Мама чаще встречает кого-то из них, ездит к ним в гости.- А тебе что мешает?- Учеба! И не только моя. Все мои братья, сестры, возрастом почти как я, а то и старше, и все они работают или учатся. Вот и выходит, что только по праздникам и каникулам нам удается увидеть друг друга.- Ну, все равно, ты мог бы попытаться. Если бы у меня была такая куча родственников…- О, хочешь, я тебе это устрою? – жизнерадостно предложил Ханси, немного подскакивая на ходу. – Приезжай к нам на каникулах, я познакомлю тебя со всеми, скажу, что ты наш новый член семьи. Вот увидишь, тебя сразу все полюбят, и у тебя сразу появится много родственников! Они будут заваливать тебя письмами, названивать тебе, а, когда мы будем собираться за одним столом, то каждый из них будет пялиться на тебя и говорить: ?Ой, какой ты большой уже! Я помню тебя еще маленьким. Такой милый был мальчик, славненький, добрый. А знаешь, я вспомнил, что когда тебе было лет шесть, ты поругался со своей мамой и в знак протеста при всех написал на ковер?…Потом все такие дружно хохочат за столом, ты краснеешь, и тут кто-то решает сменить тему, и начинается еще более веселое: ?А тебе сколько лет? Восемнадцать? А где же твои невесты? Женишься скоро, наверное? Как детей назовешь? Вот брата прадеда троюродной сестры моей матери звали Гюнтер, думаю, тебе стоит назвать так своего сына…?.Закончить Ханси не смог, потому что был перебит неожиданным взрывным смехом Ольбриха.- Подожди-подожди… — остановившись на месте, Андре согнулся от хохота пополам, и еще около минуты посмеивался, одновременно пытаясь отдышаться. – Подожди… Вот эта история про ссору с мамой и ковер… это правда?- Блин, Андре, я думал, ты не обратишь на это внимание, потому что не это было фишкой в моем повествовании! – возмутился Кюрш, скрестив руки на груди.- Это правда?- Андре, ты невоспитанный, не надо таким быть!- Ханси, ответь мне, — настаивал Ан, даже не пытаясь скрыть широкую улыбку.- Бла-бла-бла, я тебя не слышу, — как ребенок, закрыв уши ладонями, Ханси отвернулся и нахмурился, став похожим на надутого индюка.- Ханс Юрген Кюрш!- Ан Юрген Ольбрих!- Я не Юрген, — возразил Андре.- А я не виноват, что мне пришлось написать на ковер, меня вынудили обстоятельства! Все, доволен?О том, что Ольбрих был доволен, Ханси оповестил его очередная вспышка безудержного смеха.- Какой же ты козел, Андре… — беззлобно отметил Кюрш, и полуулыбка, мелькнувшая на его лице, только подтверждала, что он ни капельки не злится на Андре. Как на него можно злиться?

***- Долго мы еще тут будем? – поинтересовался Тео у Зипена уже, наверное, сотый раз за все время после окончания концерта.

Это было просто какое-то безумие. ?Официально? концерт закончился около часа ночи, но некоторые исполнители и публика не желали расходиться еще ближайшие часа два. В принципе, это было логично: все-таки концерт был в ночном клубе, и тогда как раз была ночь, что для многих присутствующих могло означать продолжение банкета. И все бы ничего, если бы Маркус преспокойно ушел домой на заслуженный отдых, но отец ему уйти не позволил, потому что после ухода посетителей ему была жизненно необходима помощь сына в уборке, оценивании нанесенного ущерба инвентарю, в подсчитывании прибыли (хоть так называемый фестиваль и задумывался как бесплатный, но герр Зипен все-таки решил сделать вход платным в день концерта), и всем таком прочем. Конечно, можно было бы специально для этого нанять людей, но Грегор Зипен решил экономить до конца, чтобы, как он сам сказал ?наша семья достойно отметила Рождество?. Вот так и вышло, что Маркус практически без сна торчит здесь, в этом дрянном клубе с самой ночи.Тео хоть и сволочь, как постоянно думал о нем Марк, но никуда не ушел – поначалу он терпеливо и почти молча помогал Зипену и его отцу во всем, однако под утро ему стало это все надоедать. Как раз примерно тогда и началось его нытье. И хотя потом оба парня ненадолго заснули в подвале для репетиций, этот короткий сон до обеда не принес облегчения – спать захотелось еще сильнее. И Зайдель снова стал доставать Зипена.- Я думаю, что уже нет, Тео, — раздраженно ответил Маркус, подметая деревянный пол. В самом клубе они уже убрались, но в этом подвале, где репетировала не одна группа, было достаточно грязновато, вот он и решил это исправить. Вообще в последнее время к нему вернулось дикое желание все сделать чистым и вылизанным (какой-то месяц-другой назад оно почему-тоисчезло), вот Марк и убирался везде, где ему виделась грязь и неопрятность.

- Если тебе так хочется уйти, то давно бы это сделал, потому что в самом клубе помощь уже не нужна, — добавил он.- Я бы ушел, — потянувшись, ответил Тео, который все это время сидел, развалившись, на маленьком диванчике. – Но мне жаль тебя и твоего отца. Столько мороки не из-за чего. Надеюсь, ты больше не будешь слушать всяких младшеклассников с их безумными идеями типа бесплатного фестиваля.- Это была нормальная идея.

- Ага, для ненормальных.- Хватит, Тео, — нахмурился Маркус, выбрасывая содержимое совка в мусорный пакет. – Сам-то ты ничего путного не предложил, зато как других критиковать – пожалуйста! Это был нормальный фестиваль, славу на весь город наш клуб точно заработал, а это и была главная идея.- Ага, но потерь теперь наверняка больше, и никакая эта ?слава? не поможет.- Поживем – увидим.Маркус продолжил уборку в полном молчании. Чертов Тео до ужаса раздражал его, выбешивал, и, что самое грустное, больше всего Марка бесило то, что Зайдель высказывает его худшие опасения, как, например, то, что отец больше потерял от этого фестиваля, чем получил. Хотя с другой стороны – Грегор ведь не глупый, знал, на что шел… но все-таки.- Долго будешь хмурый и сердитый ходить? – спросил Теодор невозмутимо, приглаживая свои длинные светлые волосы.

- Пока ты не прекратишь себя вести, как последний ублюдок, — огрызнулся Маркус, и для пущей убедительности замахнулся на Зайделя веником.- О, значит долго. Не размахивай тут грязью.- Отвали.После короткого молчания, Тео заговорил каким-то чересчур приторным и непривычным голосом:- Не злись, кудрявый, глубоко вздохни, успокойся, и иди ко мне.Маркус закрыл глаза и вздохнул, как попросили. Сейчас перед ним стоял серьезный выбор: наорать на Тео, излив на него всю свою усталость, злость, обиду, грусть и невесть что еще, либо в очередной раз стерпеть и, поддавшись уговорам этого слащавого парнишки, успокоиться. На время, правда.Второе все-таки победило с небольшим перевесом.Повернувшись к Тео лицом, Маркус медленно, и словно настороженно, подошел к нему.- Хватит звать меня кудрявым, либо я не ручаюсь за последствия, — предупредил Зипен. Конечно, Зайдель звал его кудрявым не просто так: у Марка и правда вились волосы, и с каждым годом все сильнее, но, тем не менее, его по непонятной причине ужасно раздражало, когда Тео его так звал.

?У меня есть имя, в конце концов!?- Да-да, я понял, — кивнул Тео, и, схватив Маркуса за руку, рывком дернул на себя, отчего Зипен стал терять равновесие, и в итоге приземлился точно на колени к Зайделю. – Только не нервничай, моя сахарная девочка.- Я не нервничал, — Марк потер глаза, слипающиеся от усталости. Невероятно хотелось спать. – Но было бы очень мило, если бы перестал придумывать для меня всякие дурацкие прозвища. Я не девочка. И не сахарная.- Слишком уж ты серьезный. Хочу напомнить, я тоже не спал всю ночь, однако держусь лучше, чем ты.- Поздравляю.- Точно не сахарная. Горькая и гадкая, как лекарства, — немного подумав, добавил Тео и скривился. Действительно, кому, как не ему – человеку, полжизни проведшему в больницах из-за хренового иммунитета — знать, насколько гадкие и горькие бывают лекарства… о да.- Только не плачь.- Ты успокоишь меня?Конечно, он его успокоит. Как бы ни хотелось веритьв любовь, во всякие там чувства, Маркус в глубине души был готов признать, что одна из причин, по которой он все еще терпит Зайделя – это… жалость? Когда Тео болеет, его действительно хочется пожалеть, и порой у Зипена возникает чувство, что тот и не против. Будет вернее сказать, он хочет, чтобы его жалели. Хочет этакого внимания к своей особе. А Маркус со своим мягким сердцем (хоть бывает и сложно в это поверить) просто не может безразлично стоять в стороне. Он заботится о Тео, пусть и в своей странной манере, проводит с ним как можно больше времени, в общем, делает все, чего ждет от него Зайдель. Он всегда так делает.Вот и сейчас, отлично понимая, на что намекает Тео, Маркус безо всяких колебаний наклонился к нему, и, положив руки ему на плечи, коснулся губ Зайделя своими губами.

?Теперь типа идеальная парочка, не считая того, что оба парни?, — мрачновато подумал Марк.Потому что в реальности все было не так идеально. Даже если отбросить в сторону проблему того, что они оба одного пола (впрочем, ни для кого из них это и не было проблемой).А что в их отношениях есть, кроме жалости? Да, Тео тоже жалеет и утешает Маркуса, когда тот в этом нуждается, и в основном, это происходит из-за проблем в семье или на учебе, ну, и в их группе, конечно. В этом они привязаны друг к другу. Но есть ли что-то еще? Зипен иногда думал об этом, но эти мысли вводили его в тоску, потому что в голову ничего не приходило.Друзья из них так себе. Марк не мог доверить Тео и половины своих секретов, потому опасался, что тот их обязательно кому-то расскажет, и все это обернется против Зипена. Своими мечтами Маркус почти не делился с Зайделем по той же причине. Да, они общаются, но темы для общения всегда ограничены: семья, друзья, школа, музыка, кино, иногда книги. Ничего нового. Совместные прогулки случаются редко – в их компании обязан присутствовать хотя бы еще один человек, чтобы, как сказал Тео, ?никто не подумал, что между нами что-то есть?. О, Зайделя не беспокоит его ориентация, его беспокоит то, что скажут об этом окружающие. Он невероятно переживает за свою репутацию, и в этом его нельзя было винить.Посему, отношения у этих двоих выходили какие-то… странные. Мягко говоря. Оба друг для друга — что-то вроде поддержки в трудные минуты жизни, и то, поддержка эта была так себе, ?на троечку?. Толковое общение выходит нечасто. Дальше поцелуев они почти не заходили — как выразился Тео, ?ты, Маркус, не только по гороскопу дева, но и в жизни. Самая натуральная девчонка, которая всего боится?. Пусть это и так, зато Марк мог себе спокойно сказать, что он ни о чем не жалеет, однако точно бы пожалел, если бы у них с Тео было что-то эдакое.

Не самые приятные мысли прервались, когда Маркус услышал чьи-то шаги и голоса. Так как такое случалось не в первый раз, он на автомате оторвался от Тео и быстро пересел на соседнее место на диване. Буквально через несколько секунд вошли двое парней, из-за которых Тео негодовал сильнее всего, и это невольно передалось и Зипену.?Одному бутылкой в башку зарядили, из-за чего у твоего отца могли быть проблемы, второй убежал с ними драться и пропал, из-за чего у твоего папки тоже вполне могли появиться неприятности, а потом они просто свалили и все, даже не извинившись!? — это было лишь короткое содержание всей речи Зайделя, показывающей, как сильно он был тогда возмущен. Маркус молчал, не зная, что и сказать, так что потом они эту тему как-то закрыли. Но раз теперь пришли сами герои этой темы, то жди беды…- Привет! — необычайно радостно для раненого поздоровался Андре. Щеки у него раскраснелись от, вероятно, мороза (Марку пока что так и не довелось выйти на улицу), волосы были растрепаны, зато на лице сияла довольная улыбка. Не менее довольным выглядел и Ханси, стоявший рядом.Тео, однако, был их полной противоположностью, и сейчас он стал таким мрачным и хмурым, что Зипен тут же сообразил – до скандала недалеко, а потому поспешил вмешаться.- Привет, — суховато сказал он в ответ, поднимаясь с дивана. – Что-то случилось? Кому-то снова попали бутылкой по голове? Вы, конечно, извините, но мы тут прибираемся…- Сидя на диване? – встрял Ханси, и был удостоен убийственным взглядом Тео. – Или передышка? А, ну отдыхайте, ребята…- На самом деле мы пришли забрать мою гитару, — Андре, видимо, немного сник из-за тона Марка, и тот даже ощутил легкий стыд. Как бы там ни было, в конце-то концов, Андре-то не виноват, что они с Зайделем не спали, а убирались. Да и что в Ольбриха бутылку кинули – тоже не его вина, тут Тео, конечно, был неправ.

- А-а… — протянул Маркус несколько растерянно и огляделся, в поисках гитары. – Давай я ее тебе положу в чехол…- Да не надо, — отмахнулся Ан, и сам поспешил заняться этим делом. Ханси же, не теряя времени зря, плюхнулся на место рядом с Тео, и без всяких прелюдий сразу же начал говорить достаточно деловым тоном:- Слушай, мне тут сказали, что твоя бас-гитара, на которой я играю на репетициях, тебе не нужна. Я прав?- Я ее не отдам кому попало, — окрысился тут же Тео.- А продашь?- Нет.- Эй, друг, но я же не ?кто попало?! — попытался убедить его Ханси.- Я тебе не друг, — отрезал Зайдель. — Для меня ты именно ?кто попало?, очередной нерадивый идиот, возомнивший себя музыкантом и всерьез верящий, что из него выйдет что-то стоящее. А для этого надо трудиться, самому зарабатывать деньги и на них покупать себе гитару. И вообще, радуйся, что я хотя бы на репетициях позволил тебе играть на моей басухе, и не наглей.

После непродолжительного молчания, насупившийся Ханси буркнул:- А-а, я понял. У вас тут собрание злюк, да?- Скорее собрание невыспавшихся, — невесело усмехнулся Маркус.- И заебавшихся, — добавил Тео. – Убирался бы вместе с нами – Кюрш, да? Глядишь, я бы еще подумал, стоит тебе ее продавать или нет.

- Я вчера был… не в том состоянии, — уклончиво ответил Ханси.- Пьяный вдрызг. Впрочем, чего еще можно ожидать, от таких, как ты.Когда Кюрш уже открыл было рот, чтобы высказать что-то, вероятно, резкое в ответ, то заговорил Андре:- Ханси, пойдем. Я уже все.Маркус был уверен, что тот начнет спорить, выяснять отношения или что-то еще — одно его выражение лица об этом говорило, — однако вместо этого он лишь сердито взглянул на Тео, и, вскочив с места, направился следом за Андре к выходу.- Счастливого Рождества, — тихий голос Андре было едва слышно.- Счастливо оставаться, пафосные придурки, — бросил он и гордо удалился.?Расстроился?, — рассеянно подумал Зипен, провожая Кюрша взглядом. Марк почувствовал какое-то подобие сожаления по отношению к Ханси. У него ведь наверняка просто нет денег на новую гитару, а если ему идти работать, то это означало забросить учебу, что тоже далеко не отлично. И потом, Ханси все-таки казался Маркусу не таким идиотом, каким его сейчас пытался выставить Тео. Он достаточно быстро учится играть на басу, вокал его, хоть и оставляет желать лучшего, все-таки был не очень-то плох. Ну, и по крайней мере, Кюрш не такой противный и эгоистичный, как Тео, черт возьми, и с ним всегда можно о чем-нибудь поговорить.- Все-таки ты ведешь себя как последний ублюдок, — заявил Зипен, повернувшись к Зайделю.- Я этого и не отрицал.- Тебе что, гитару ему жалко продать? Ты уже третью покупать собрался.- Я же сказал, что не продам ее кому попало. Она немало значит для меня, — лениво отмахнулся Тео.- Да ты просто вредничаешь.- Может быть.- Тео.- Нет.- Теодор, чтоб тебя, Зайдель! – тут уже нервы Маркуса стали сдавать. – Как я вообще общаюсь с таким самовлюбленным эгоистом, не имеющим к людям хотя бы капельку уважения?!

- О, ты еще и целуешься с ним, — усмехнулся Тео.- И зря! – крикнул Марк, еще сильнее разозлившись. – Ты меня уже достал за сегодня, понятия не имею, как вообще терплю тебя. Шел бы давно домой и не портил бы никому настроение.- Вот как ты заговорил уже?- Да, представь. Я ненавижу, когда ты оскорбляешь людей ни за что. Меня это невероятно бесит,и я не раз просил тебя больше не делать так. Ханси подошел к тебе и нормально попросил, но тебе нужно было показать свой ебучий характер!- Не всем повезло быть такими паиньками, как ты.- Знаешь что?- Что?- Я тебя ненавижу, Тео. Пошел ты нахер, — и, не медля больше ни секунды, Маркус развернулся и быстрым шагом устремился наверх, в клуб, оставив Зайделя в одиночестве.***С того момента, как они вышли из клуба, Ханси не произнес ни слова, только хмурился и тяжело вздыхал время от времени. Андре, не в силах больше смотреть на эту картину, решился заговорить первым:- Даже не смей принимать его слова близко к сердцу.- Уже посмел, — буркнул Ханси.- Ну и дурак! – в сердцах воскликнул Андре, но Кюрш от этого стал только еще мрачнее.Остановившись, Ан остановил и Ханси, придержав его руками за плечи. Они находились в совершенно безлюдном переулке, меж старых домов, потому что Кюрш додумался пойти какими-то одному ему известными партизанскими тропами, но теперь, наверное, это даже было лучше.

- Посмотри на меня, — попросил Андре.В первые несколько секунд Ольбриху показалось, что Кюрш не послушается из-за своей вредности, но затем, в очередной раз тяжко вздохнув, он поднял голову и поглядел на Андре.- Хорошо, — Ан тепло улыбнулся, но, видимо, в этот раз Ханси это не тронуло (ну, или он старался делать вид, что не тронуло). – Ханси… Не стоит слушать кого попало. Неужели ты не видишь, что он просто зазнался и смешивает с дерьмом всех, кто… ну, ниже его по статусу? Как ему кажется.- Вижу.- Тогда в чем дело?- В том, что он в чем-то прав.

- Чего?!Снова вздохнув, Ханси неспешно прошел несколько шагов вперед, а затем, остановившись, задрал голову к небу, которое вновь затянуло тучами, и негромко сказал:- Я и правда слишком много возомнил о себе. Музыкант, вокалист… Да, я черт возьми, постоянно думаю о том, как мы с моей группой будем выпускать альбомы, давать концерты, где будут толпы фанатов, обожающих нашу музыку… Мне, блин, даже сны такие снятся едва ли не каждую ночь! А что на деле?- На деле мы уже дали один концерт и придумали одну песню, а ведь, нашей группе меньше полугода! – рьяно возразил Андре. – В то время как их группе уже… не помню сколько им лет, но ничего своего они не играют!- Зато они хорошо играют. А их вокалист хорошо поет, — Кюрш, по-видимому, так просто не желал сдаваться.- Все сразу не приходит, Ханси, — покачал головой Ольбрих. Какой же Ханс все-таки наивный бывает. Прямо как ребенок, ага. — Я могу понять тебя, все-таки музыка – твое страстное увлечение, и, конечно, тебе хочется всего и сразу, и побыстрее.

- Нет! Ну, то есть, может и да… Нет, я знаю, что я должен много трудиться, но в такие моменты руки просто опускаются, — с явным отчаянием сказал Ханси, переведя взгляд на Ана. – Мне обидно.- И на нашей улице будет праздник. Когда-то и ты посмотришь на Тео, и с самодовольным видом скажешь ему, что не продашь ему свою невероятно крутую басуху, — ласково произнес Андре, подойдя поближе. – А может, ему и не будет нужна басуха, потому что он станет каким-нибудь офисным планктоном, который замкнулся в круге дом-работа. Он в свои двадцать пять будет хвастатьсякучей детишек, измазанных в какашках, а ты будешь втайне усмехаться над ним, потому что ты, в отличие от него, успеешь объездить если не весь мир, то в парочку стран заглянешь точно, где будешь дарить людям свою музыку. Просто нужно сейчас стиснуть зубы и стараться изо всех сил. Я… я уверен, что так и будет.Ханси все-таки улыбнулся. Однако Андре решил не останавливаться на этом.- И к тому же… меня ты заполучил довольно-таки быстро.- Еще нет, — неожиданно посерьезнел Ханси. – Еще не заполучил. И я не в том смысле, о котором ты можешь подумать… Я хочу сказать, что полностью заполучу тебя тогда, когда ты сможешь довериться мне на все сто. Когда больше не будешь во мне сомневаться, а сейчас это не так, я знаю. Но тут я тоже буду стараться, обещаю.

- Я тоже буду стараться. Нам обоим есть над чем поработать, да?- Точно.- Тогда иди сюда, — Ан развел руки в стороны, а затем заключил Ханси в объятия, уже в который раз за день. И ему было все мало. Хотелось обнимать Кюрша постоянно, это умиротворяло и приносило счастье, которого раньше Ольбрих не ведал.- Ты меня утешил, — тихо сказал Ханси. – Спасибо.- Я всегда буду тебя утешать и поддерживать.- И я тебя.- И приглядывать за тобой, чтобы ты не делал дурацких поступков.- Да, мам.Оба негромко рассмеялись.- А мыть будешь меня? — хитро поинтересовался Ханси.- О да! Конечно, Ханси! – воскликнул Ан. – Да я с тобой в ванную даже заходить больше не буду!- А если я тебя буду мыть?- Ханси!- Ну чего? Я просто прикидываю, какие у меня перспективы в ближайшее время…- Пока что – получать подзатыльники за любые неуместные предложения, — Андре подкрепил свои слова делом, несильно шлепнув Кюрша по затылку. – А вот, когда конфетно-букетный период закончится, тогда я уже буду воспринимать тебя всерьез…- А когда он закончится?- Откуда мне знать? Может, он несколько лет будет…- Нет, это долго! – наигранно возмутился Ханси. – Назови мне дату, до которой я должен быть примерным мальчиком.- О господи, Ханси…- Дата!- Двадцать первое августа!- Почему именно двадцать первое?- Откуда я знаю?! Двадцать один – это было мое число в списках на поступление, а в августе у тебя день рождения…

- Ну, тогда я уже в ожидании двадцать первого, — возвестил Кюрш и стал подскакивать на месте. Андре немного хмуро смотрел на него, не понимая, к чему это все вообще. Их разговор зашел в неясное для Ольбриха русло. С одной стороны, Ханси как будто бы прозрачно (чрезвычайно прозрачно) намекал на… гм, секс? Но с другой – неужели он такой похотливый и думает только о сексе?- И что будет двадцать первого? – тупо спросил Ан.- Не знаю, — жизнерадостно ответил Ханси. – Но что-то точно должно быть. ?Конфетно-букетный период? же закончится! Может, тогда ты попытаешься меня подружить со своей мамой, может я психану, украду тебя, и мы уедем жить в лес, как отшельники и как семейная парочка…- А такая идея мне нравится…- Ну, вот видишь! Случиться может всякое. Осталось только дождаться двадцать первого.- Хорошо, дождемся. А сейчас пойдем, наконец, к Маркусу.- Один момент.Не медля больше ни секунды, Ханси умчался за угол дома, и Андре, решивший, что другу вдруг захотелось отлить, остался стоять на месте, глядя по сторонам.Дома вокруг, хоть и старые, но их внешний вид как-то освежали окна, завешенные разноцветными гирляндами. Снег, лежащий на подоконниках и на крыше, придавал домам еще более праздничный вид, и Андре невольно задумался, как там мама его, уже, наверное, вовсю готовится к Рождеству, проклиная своего шатающегося непонятно где сына.Вспомнив о маме, Ан также задумался об еще одной проблеме – своей голове. Нужно будет каким-то образом скрыть рану на макушке, а затем совершенно тайно попасть в больницу, где ему снимут шов. Правда, если снимать шов в Дюссельдорфе, то уже появлялась вероятность, что мама об этом узнает – у нее были знакомые и там.От мыслей Андре отвлек шорох, раздавшийся из-за угла дома, откуда неторопливо вышел Ханси, прячущий что-то за спиной.- Что у тебя там? – поинтересовался Ольбрих.

- Мм… — замялся тот и встал на месте. – Что-то.- Поиграем в угадайку?- А давай.- Снежок? Ты хочешь запустить в меня снежком? – подозрительно сощурился Ан.- Ну… неа, — качнул головой Ханси и расплылся в улыбке. – Но спасибо за идею.- Не получится, я теперь за тобой следить буду.- Какая печаль!..- Ладно, что там еще может быть? Веточка, которую ты принял за волшебную палочку? Сильмарилл?- К сожалению ни то, ни другое. Но я не отказался бы от сильмарилла...- О, я бы тоже. А вообще… у меня закончилась фантазия, — Андре вздохнул. – Ты не расскажешь, что у тебя там?- Я очень-очень вредный ребенок, — серьезно ответил Ханси и потоптался на месте.- Надо заняться твоим воспитанием. А сейчас, раз ты такой вреднючий и не хочешь мне говорить, что ты там успел свистнуть, пойдем к Маркусу, — и, развернувшись, Андре неспешным шагом направился вперед, ожидая, что Кюрш догонит его. Он действительно его догнал, но только вместо того, чтобы идти рядом, схватил Ольбриха за руку и резко повернул его к себе.- Ой! Ты чего? – вздрогнул Андре и удивленно уставился на Кюрша.

- Он больше не хочет прятаться, — вид у Ханси был… неожиданно стеснительным. Несколько мгновений Ан просто пялился на его лицо, искренне не понимая, о чем, черт возьми, речь и чем вызвано такое изменение в его настроении, и только потом заметил, что Кюрш протягивает ему что-то.

Цветок… Ромашку. Она уже увядала и парочки лепестков на ней явно не хватало, однако этого было достаточно, чтобы у Ольбриха голова пошла кругом.- Это он тебе сказал? – выпалил Андре первое, что успел придумать.?Что происходит?!?.- О да, Ан, — как-то нервно рассмеялся Ханси. — Он сказал: ?мне так холодно, забери меня, пожалуйста, и отдай кому-нибудь, кто сможет меня согреть своими теплыми руками?. И я не смог ему отказать, тем более что знаю одного человека, у которого самые теплые руки. И сердце. Такое горячее, я бы даже сказал. Что угодно растопит.Андре молчал. Он был просто сражен наповал, и не мог найти ни единого слова, чтобы ответить хоть что-нибудь. Он неотрывно глядел Кюршу в глаза, думая, что он снова шутит, как обычно, но краем сознания понимал, что нет, это не шутка. Не в этот раз.Ханси бережно вложил погибающий от холода цветок в руки Андре, а затем, невероятно крепко сжав их в своих руках, заглянул Ольбриху в глаза. И взгляд у него был такой… решительный и взволнованный одновременно.?Он никогда таким не был. Никогда прежде?.- Ханси… с-спасибо, — только и смог пролепетать Ан, и тут же снова вздрогнул: Ханси, такой дикий и непредсказуемый, неожиданно сорвался с места и убежал куда-то за спину Андре. Тот, обернувшись, с совершенным недоумением стал наблюдать за тем, как Кюрш старательно карабкается на гору досок, оставленных кем-то, вероятно, для ремонта одного из деревянных домов.- О нет. Ты упадешь, — только и смог тяжело вздохнуть Ольбрих, подойдя поближе и готовясь, если что, ловить своего странного друга (парня).Кюрш не отреагировал на это. Он выпрямился, а потом все смотрел и смотрел на Андре, и казалось, что это длилось ну очень долго, но Ан не смел нарушить тишину. Ханси стоял на этих досках с таким видом, словно он долбанный супергерой, который сейчас будет спасать мир, но Ольбриха эта мысль даже не улыбнула. Он был ужасно растерян, и ему думалось, что все это не взаправду, это все как-то слишком невероятно и ничуть не похоже на реальное событие. Такого не бывает.- Ха…- Я люблю тебя, — громко и четко сказал Ханси, глядя Андре в глаза. Его голос немного дрожал, но в нем была явно слышна уверенность, которой Ольбрих никак не ожидал. Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшее время.У него закружилась голова и жар заполонил все его тело.?Не сон?.Взгляд Ханси был все таким же решительным.?Он ведь так боялся это сказать?.- Ты… ты должен это знать, — сглотнув, продолжил Кюрш. Казалось, что он и сам начал дрожать. – И ты должен знать, что это не пустые слова.- Я знаю это, Ханси, — медленно проговорил Ан, подойдя еще ближе. – Я верю, что твои слова отныне больше не будут пустыми.Он протянул руку, чтобы помочь Ханси слезть, не сломав себе ногу-другую, а затем, после нескольких мгновений молчания, Ан глубоко вздохнул и, начав обмахиваться ладонью, пробормотал:- Я сейчас упаду и скончаюсь на месте.Он, в принципе, и не соврал: ноги действительно стали подкашиваться.- Ты любишь меня? – спросил его Кюрш, обвив руками, и прижав к себе.- Что?! – голос Андре сорвался и походил на визг. – А ты как думаешь?- Я думаю, что такую сволочь, как я, сложно любить. Или даже невозможно, — покачал головой Ханси. Возможно, он пытался шутить, но сейчас Ан не мог воспринимать шутки.- Я тебя ударю сейчас, — пригрозил Ольбрих, пытаясь бороться со всем этим потоком чувств, который сейчас бурлил в нем. Это оказалось тяжело. – Такого человека, как ты, можно только любить!- Бить и любить? – на лице Кюрша промелькнула улыбка, и в этот момент Андре показалось, что земля сейчас окончательно уплывет из-под его ног, и он упадет.. ну, может, в небо?..- Только любить, — прошептал он, и, обхватив руками щеки Ханси, прямо-таки жадно набросился на него, впившись в его губы, — такие желанные и сладкие губы, — поцелуем, который будоражил, возбуждал, заставлял кровь вскипать в венах, от которого кружилась голова, и напрочь сносило крышу. Кюрш тоже не стал держать себя в руках, он был эмоционален и резок, но Андре это понравилось до дрожи во всем теле, которым он поддавался вперед, к Ханси.

И было уже плевать, чем это все закончится. Сейчас им было хорошо, им было просто великолепно целоваться здесь, в этом безлюдном переулке, в канун Рождества, на которое оба они получили самые лучшие подарки. Друг друга.***К дому Маркуса Дорка пришлось уже бежать.Будь воля Ханси, он бы не отпускал Андре до тех пор, пока окончательно не насладится моментом, но, — как потом мудро заметил сам Ан, когда Кюрш с явным разочарованием поделился своими мыслями — этим моментом они не насладились бы никогда. И вообще, лучше растягивать удовольствие — тоже слова Андре, и Ханси хотелось бы быть с ними согласным, но это было нелегко.О да, свежа еще в памяти была эта ночь, после которой он как-никак чувствовал стыд перед Ольбрихом. Потом он все-таки смирился, да и, в конце концов, сам же верно подметил, что стыдиться тут нечего. Им ведь обоим было хорошо.

Вот только, этого было мало. Просто нереально мало. И этот их поцелуй на улице, который вновь пробудил в Ханси его… потребности, лишний раз это подтвердил. Он, несомненно, понимал, что находится в таком возрасте, когда гормоны шалят, и все такое, но это понимание не успокаивало его совсем. Кюршу хотелось еще сильнее сблизиться с Ольбрихом, и не только доставлять ему удовольствие, но и получать взамен. Ему хотелось Андре.Но с этим приходилось бороться. Еще слишком рано: ни он, ни Андре тем более, к этому не готовы, да и потом, Ханси не очень хорошо представлялось, как это вообще может произойти. Нет, он, конечно, знал, как это происходит между мужчиной и женщиной, но вот, между двумя мужчинами… О-о, нет, лучше не думать об этом вовсе.- Наконец-то, — выдохнул Ан, запыхавшийся от бега.Они стояли перед обыкновенным двухэтажным домом, выкрашенным в темно-синий цвет. Украшен к Рождеству он был скудно: лишь гирлянда над входной дверью, фонарики на которой как-то не слишком празднично светились синим, да серебряная мишура вокруг окна на втором этаже. Ольбрих поспешно взбежал по небольшой лестнице и, немного потоптавшись, в сомнениях, нажал на кнопку звонка. Едва Ан успел обернуться на Ханси, который неторопливо подходил поближе, как дверь распахнулась.- Я думал, что ты уже не придешь, — услышал Кюрш недовольный голос Дорка.- Пришлось… задержаться, — виновато ответил Андре, а потом тут же перешел к тому, что его волновало больше всего. — Мама звонила?- Да. И не один раз.- О нет! Что ты ей сказал?- Что ты спился и решил провести Рождество на помойке.Ольбрих испуганно замолчал, видимо, поверив Маркусу.- Эй, да я пошутил! Сказал, что после концерта спишь, как убитый, и мне не хочется тебя будить.- Фух, не пугай так больше, — облегченно вздохнул Ан. – Ты нас впустишь?- Нас?.. А-а, — заметив, наконец, Ханси, Марк стал темнее тучи. – Вы вместе пришли.- Ханси тоже домой едет, — бодро сообщил Андре, заходя в дом. Кюрш немного помедлил, не торопясь заходить следом: Дорк явно этого не желал.- Мне лучше тут постоять? – спросил он у Маркуса, подняв брови. Тот, явно борясь с собой, все-таки покачал головой.- Я же не бесчувственный какой-то, заходи, конечно.- Спасибо.В прихожей было тепло и уютно, однако для Кюрша весь этот уют как-то таял из-за чересчур внимательного и даже чуточку злого взгляда Дорка. Можно было даже подумать, что он… ревнует? Нет, это как-то уже смешно.- Чем вы все-таки занимались, что так поздно пришли? – не желал отставать Маркус.- Спроси у Ханси, потому что задержались мы из-за него! – Ан, улыбнувшись, подмигнул Кюршу, что не укрылось от внимания Маркуса, который от этого нахмурился еще больше. – Где у тебя телефон?- Возле лестницы, — когда Андре, разувшись, поспешил к телефону, Дорк перевел свой мрачный взгляд на Ханси, но начинать разговор не торопился.- Ну не хмурься, праздник же, — попытался подбодрить его Ханси, но не вышло. Собеседник, по-видимому, не был настроен на дружелюбие.

?Точнее, на дружелюбие со мной?.- И что у вас там стряслось??У нас с Андре была слишком страстная ночь, из-за которой мы все проспали, а потом я признался ему в любви. Ах да, еще я сломал полку и пришлось ее чинить, что тоже отняло время?.От этого захотелось рассмеяться, но Ханси с трудом удержался.- Я был немного пьян и сломал полку в общежитии. Пришлось чинить.- Вот оно что, — поджал губы Марк. – Я думал, что с твоим-то вчерашним состоянием ты и до кровати-то еле-еле доползти сумеешь.?Почему, черт возьми, сегодня все настроены против меня?!?- Да нет, я даже нашел в себе силы пойти на кухню и попытаться что-то приготовить… Но это не увенчалось успехом, — не слишком весело усмехнулся Кюрш.- А Андре?- Что Андре?- Как он? Я знаю, ты, может, был вчера слишком пьян, чтобы заметить это, но в Андре кинули бутылку, и у него рана на голове, из-за которой он, должно быть, неважно себя чувствовал, — Маркус скрестил руки на груди и скептически посмотрел на Ханси. – Или ты не обратил внимание??Ты что, издеваешься?!?.- Слушай, не надо меня выставлять какой-то эгоистичной тварью, которая дальше своего носа ничего не видит! – стал раздражаться Кюрш. Нет, говоря об эгоистичности, доля правды в обвинениях Маркуса была, но слышать ее от него было слишком обидно. Обиднее, чем от Андре.– Я, по-твоему, зачем ушел из клуба после концерта? Освежиться?

- Мне все равно. Андре было плохо, а вместо того, чтобы помочь, ты убежал, да потом еще и самого Андре заставил побеспокоиться.

Это уже ранило буквально в самое сердце.

Да, он убежал за обидчиками Андре, но какой был в этом толк, если Ольбриха увезли в больницу, и его, Ханси, не было рядом?А если бы Ан так легко не отделался? Что, если бы его положили в больницу, или, того хуже…?Не думай об этом?.Да, все обошлось. Но от этого Кюрш не чувствовал себя лучше. Он должен был быть рядом. Но он был пьян, он был не в себе, и не сумел трезво оценить ситуацию, а просто сломя голову помчался в драку, из которой победителем точно не вышел.?О, эру, какой же я идиот?.Маркус внимательно наблюдал за ним, и, вероятно, заметив, как Ханси изменился в лице, позволил себе немного смягчиться:- Все, к счастью, обошлось. Просто в следующий раз думай не только о себе.- Как скажете, герр Дорк, — язвительно ответил Кюрш.- О господи… — Маркус закатил глаза. – Что толку с тобой говорить?- Да, не надо, я глупый и самовлюбленный.- Так и есть.В создавшемся молчании между ними двумя раздавался негромкий голос Андре, который разговаривал с мамой.

- …Нет, все хорошо, я же говорю, мам, просто я вчера поздно лег. Не мог заснуть после концерта… Да. Да, я в порядке. Прости, что не позвонил раньше… Да, мам, я поел.?Нифига ты не поел, Андре, и это тоже из-за меня?.- Почему вы так поздно легли? – спросил Маркус.- Просто так.- Твою мать, Кюрш, почему ты нормально не можешь ответить?- А ты почему не можешь нормальные вопросы задавать? Что вообще за допрос ты устроил тут? – взвился тот. — Мы и так поздно пришли, пока ко сну готовились, то да се, поговорили немного, вот тебе уже и два ночи.- Ты его больше не расстраивал?

- Что? – тупо переспросил Ханси.Дорк тяжело вздохнул, с таким видом, будто разговор с Кюршем его невероятно утомляет, а потом терпеливо повторил:- Ты его больше не расстраивал? Вы не ругались? Ты не делал ему ничего плохого?- С чего ты взял, что я вообще способен на что-то плохое по отношению к Андре? – Кюрш снова стал сердиться. Сильно сердиться. С какого хрена Дорка так интересует это все? Неужели за то время, что он проводил с Аном, они успели стать такими невероятно близкими друзьями? В это мало верилось.- Потому что ты уже делал ему плохо. А я переживаю. Андре хороший и он не заслуживает такого отвратительного отношения к себе.- А разве я к нему отвратительно относился?- Да, я думаю, что да!- Дорогой Маркус, — из последних сил сдерживая свою злость, Ханси попытался улыбнуться. – Я попросил бы тебя не лезть в наши отношения, и не говорить о том, чего не знаешь. Беспокойся лучше о себе, а не об Андре или обо мне. У нас все хорошо. Мы помирились и больше ссориться не собираемся. Больше тебе знать не нужно.- О нет, поверь, нужно, и…- Я все, — возвестил Андре, как-то слишком неожиданно появившись позади Маркуса, отчего и он, и Кюрш, вздрогнули. – Надо идти.- Уже? – выражение лица Дорка сразу же изменилось из мрачного в расстроенное. – Я думал ты пройдешь, чай хоть попьем.- Прости, Марк, я сказал маме, что сейчас приеду и помогу ей с готовкой… ну, или бог знает с чем еще, — извиняющимся тоном сказал Ан. – Я правда остался бы, но не могу. Прости. И спасибо большое тебе за то, что выгородил перед мамой.- Ох… да не за что. Погоди секундочку, — и никто не успел ему ничего ответить, как он сорвался с места и побежал по лестнице, очевидно, к себе в комнату.Ханси все еще сердился, поэтому на временный уход Дорка ему стало все равно. Просто хотелось уйти уже отсюда поскорее, остаться с Андре наедине… и выяснить, какого хрена Маркус так о нем печется??А что, если он знает о нас?..?.Да быть того не может. Андре не стал бы рассказывать, он слишком застенчивый для таких разговоров. Нет-нет-нет.Маркус вернулся чересчур быстро, что отнюдь не способствовало улучшению настроения Кюрша. Еще хуже стало, когда он протянул Андре что-то, — вероятно… кулон.- С Рождеством тебя, Андре, — впервые за все время пребывания Ханси здесь, он увидел, как на лице Маркуса появилась улыбка, искренняя и теплая.- Ого! – с удивлением ахнул Ан и сразу же принялся с интересом рассматривать кулон. – Какой классный! Это как будто коготь, да?- Да, коготь дракона, — с готовностью закивал Марк, явно довольный тем, что Андре подарок понравился. – Я думаю, это будет получше, чем птички…Ханси невольно фыркнул. Он отлично понял, о каких птичках, — точнее, о какой — Дорк говорил, и почему он вообще решил сказать о них. Именно кулон с птицей Ан подкинул в качестве ?улики? в комнату Кюрша, и, судя по всему, Маркус знал об этом.Дерьмо. Он, получается, знал обо всем, что делал Андре? И знал, зачем он это делает?- Спасибо тебе большое, Марк, — тепло поблагодарил Ольбрих, проигнорировав (к счастью), выпад про его предыдущий кулон. – Мне очень приятно. Прости, что я ничего тебе не подарил, но после каникул обязательно жди подарка!- Да ладно, не стоит, — отмахнулся Дорк, смутившись.

Ханси был просто готов взорваться на месте и уже искренне не понимал, как внешне ему удается сохранять спокойствие.

- Спасибо за все, Маркус. Счастливого тебе Рождества! – когда они стали обниматься, Кюрш уже не сдержал тяжелый вздох.- И тебе Счастливого Рождества. Пока!Прощание грозило затянуться, и Ханси поспешил открыть дверь и выскочить в холодные и снежные объятия улицы. Но это было приятнее, гораздо приятнее, чем стоять в этой чертовой прихожей и гребаного Дорка, и наблюдать, как он с какой-то странной искоркой в глазах смотрит на Андре, дарит ему подарки… и…И вообще, Ханси забыл о подарках.Он был так увлечен предстоящим концертом, что вовсе забыл о том, что близится Рождество, что нужно брать свои накопленные запасы денег и покупать всем подарки. Даже маме своей ничего не купил.А сейчас, когда Дорк так показушно сделал подарок Андре, Кюрш стал злиться еще сильнее – и на себя, и на Маркуса. О господи.***На остановку они шли в молчании, пока Ольбрих первый не решился его нарушить:- Ты обиделся?- На что? – тут же виновато спросил Ханси.- На то… что я обнялся с Маркусом?- Я, конечно, может, и дурак, но не настолько, Андре.- Но ты не очень-то радостный.- Я… Да. Не очень-то, — вздохнув, Кюрш остановился, и, засунув руки глубоко в карманы, поглядел на Ольбриха. – Во-первых, я злюсь на себя. Я ничего тебе не подарил. Только заставил вчера побегать со мной, когда твое собственное состояние было едва ли лучше…- Тише, — поднял руку Ан. – Мое состояние было лучше, только голова болела. А если бы я не побегал за тобой, то, кто знает, возможно, эту ночь ты провел бы на улице, или вообще неизвестно где… И потом, тебя побили.- Типа того, — буркнул Ханси: напоминание о том, что в этой драке он проиграл, было не очень-то приятным.- И твои раны могли оказаться серьезнее. К счастью, это обошлось.- К счастью обошлось, что ты не загремел в больницу, — немного повысив голос, сказал Кюрш. – И тут я тоже злюсь на себя… Хотя, конечно, если бы не Маркус, сам бы я мог не догадаться… И об этого я вообще себя ненавижу! Вместо того, чтобы остаться в клубе и поехать с тобой в больницу, я, как дурак, побежал за этими двумя, оставив тебя там. И я… я ужасно виноват. Прости меня, Андре.- Тебе не за что извиняться, — легкая улыбка Андре заставила Ханси расслабиться и немного успокоиться. Он не обижен на меня за это. – Конечно, это был не самый умный поступок, потому что ты и сам мог пострадать, но… что сделано, то сделано. Зато они тоже получили по заслугам.- Ну да, если это можно так называть…- Это все, что тебя беспокоило, Ханси?Кюрш задумался. Нет, конечно же, не все. Самой главной его проблемой сейчас был Маркус Дорк и его нездоровый интерес к Андре. Но подходящее ли сейчас время говорить об этом? Ханси поглядел на дорогу, и увидел вдалеке приближающийся автобус.- Не совсем все, но я думаю, этот разговор можно отложить на следующий раз, — как можно бодрее ответил Кюрш и даже улыбнулся. Не стоило портить этот момент своим хмурым лицом. Пусть Андре запомнит его улыбчивым на время их небольшой, но все-таки разлуки.Когда автобус, наконец, подъехал, оба поспешили залезть в него, потому что как-никак на улице было достаточно холодно. Ханси, вопреки всем своим убеждениям, усадил к окну Андре, а сам сел рядом, объяснив это тем, что ему выходить нужно раньше (хотя на самом деле причина была несколько другая). Пока они ехали, то разговорились про концерт, а с него тема как-то плавно перешла на… прически.- Ты видел эту группу? Ну, как же их… Dark что-то там, — никак не мог вспомнить Ольбрих.- Dark Islands, кажется?- Да, они!- С пышными прическами. Много-много кудрей, из-за которых волосы торчат во все стороны.- Да-да-да. Я как раз об их прическах.- Они… странные, — Ханси взъерошил собственные волосы, а заодно попытался представить, как такая подобная прическа будет смотреться на нем самом. Представлялось не очень. – Как их вообще делают?- Это химическая завивка, кажется. Она держится… ну, долго. Может, полгода. Зато кудряшки, Ханси! Ты тут все тащишься с кудряшек, — рассмеялся Ан, заставив Кюрша невольно улыбнуться.- Мне нравятся твои кудри, а мне они могут не пойти.- Разве? Ну, ты же лев, а у льва должна быть пышная грива… — сказав это, Андре принялся как следует ерошить волосы Кюрша, пытаясь, по-видимому, сделать их такими же пышными, как у тех парней.- Подожди-ка, подожди-ка… — Ханси прижал обе руки Андре к своей голове. – Ты хочешь, чтобы я себе сделал эту завивку?- А почему бы и нет? – весело спросил Ольбрих, а пальцами медленно провел по голове Кюрша, отчего тот на несколько секунд забыл, кто он и где находится – настолько это оказалось приятно.- Ну… потому что одному скучно. И вообще, это ты предложил.- Но у меня уже есть кудри!- Но они не такие пышные! Нет, конечно, твои кудряшки просто божественные, но почему бы не попробовать что-нибудь новое? Это же все равно не навсегда, да?- Что ж… А вот ладно! – неожиданно согласился Андре. Ханси даже рот раскрыл от удивления.- Правда согласен? – не мог поверить он.- Правда-правда. Как насчет после каникул? Я заодно, возможно, успею подготовить маму к такому шоку…- Я даже не представляю, какой магией ты это будешь делать. И да, мою маму тоже не помешает подготовить… хотя она, наверное, уже на подсознательном уровне готова ко всем моим странным поступкам, — Ханси хохотнул. – Тогда по рукам?- По рукам! – объявил Ан и от души хлопнувшись с Кюршем ладонями, сжал его руку. – Я это сделаю… даже если не получится уговорить маму!- Твоя дерзость переходит просто все границы, — покачал головой Ханси, и, не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, взял руку Андре в свои руки, и стал мягко поглаживать ее.- Есть, у кого поучиться, — подмигнул ему Ольбрих. Автобус плавно остановился, и только Кюрш успел подумать о том, как ему хотелось бы ехать в этом автобусе еще парочку часов, не выпуская теплые руки Ана из своих рук, как сам Андре, охнув, воскликнул:- Это твоя остановка?!- Я… Что? – глянув в окно, Ханси вздрогнул, а потом, засуетившись, похватал свои вещи, и, пару мгновений потоптавшись на месте, выпалил: — Счастливого Рождества тебе, Андре! Не забывай мне писать.- Тебе тоже счастливого Рождества. И я тоже буду ждать твоих писем, — расплылся в улыбке Ан. – А теперь – иди давай!И конечно, Ханси ничего не оставалось, кроме как идти, потому что все желающие уже вышли из автобуса, и нужно было выходить и ему, иначе придется ехать с Ольбрихом в Дюссельдорф (впрочем, это было бы очень здорово). Кюрш неуклюже вылез из автобуса, который почти сразу же тронулся, и еще долго махал рукой вслед, пока транспорт не исчез из поля зрения. Вот тогда Ханси стало отчего-то грустно.Наверное, грустно от того, что ему сразу же после этого прощания стало ужасно чего-то не хватать. Кого-то… Андре. О да. Они вместе провели только одну ночь и один день, если так можно выразиться, учитывая, что проснулись только ближе к обеду, и, тем не менее, Кюршу казалось, что они неразлучно были вместе уже много-много лет. Настолько Ан стал близок. И теперь расставаться с ним оказалось как-то… тяжело.Но как бы там ни было – это все ненадолго. Всего лишь на одиннадцать дней. Тем более, они будут, наверное, писать друг другу письма (а это так романтично). Оставалось только надеяться, что за это время ничего не изменится.***Перед тем,как зайти домой, Андре немного потоптался на пороге, и, вовремя вспомнив про свою рану на голове, стал аккуратно, стараясь не выдрать волосы, отклеивать повязку, чтобы у мамы не возникли лишние вопросы. Когда дело было сделано, Ольбрих глубоко вздохнул, и решительно вошел в дом.Первым делом он унюхал великолепный запах своего любимого черничного пирога, идущий явно из кухни. Но кое-что насторожило Андре: помимо запаха, с кухни раздавались голоса. Один явно принадлежал маме, но второй был мужским, и Ан на долю секунды испугался, что сюда пришел его отец. Потом, отогнав дурацкую мысль, – все-таки отец не может здесь появиться, потому что с мамой они не общаются, — Ольбрих пошел на кухню.- Ну, неужели, кто вернулся! – воскликнула Рената, едва завидев сына. Мужчина, сидящий ко входу спиной, тут же обернулся, и Андре с радостью признал в нем Эвальда – того самого мужчину, который еще осенью фотографировал их с Ханси. Но, тем не менее, его появление здесь было неожиданным: хоть Рената и Эвальд всегда хорошо общались, но в последнее время это случалось очень редко из-за того, что мама всегда была на работе и многие ее дружеские связи оборвались. Однако… может, хотя бы в честь праздника они решили встретиться?

- Прости, что так долго, мам, — извинился Андре, немного опасаясь возможной взбучки и допроса. – Но концерт поздно закончился, мы пока домой дошли, пока легли… Отсыпались потом полдня.- Ох уж эта молодежь! Из-за них снова хочется вспомнить это время, когда шатаешься по ночам, а днем дрыхнешь без задних ног, — рассмеялся Эвальд. – Я бы так и делал, если бы не работа.- Я надеюсь, что Андре так делать не будет. Все-таки недосыпание вредит организму, и ладно, что сейчас каникулы, а вот, во время учебы…- Не ворчи, Рената, Андре разумный юноша, и явно не пустится во все тяжкие… Да, Ан?

- Да, конечно! – тут же закивал Ольбрих, мысленно благодаря Эвальда за то, что он его защищает.- Придется поверить, — сухо сказала Рената, но затем, видимо, не желая портить ни себе, ни сыну настроение своими наставлениями, сменила тему: — Ан, иди собирайся.- Куда? – не понял Андре. – Сегодня же Рождество…- Все верно, мы поедем к бабушке праздновать, — ответила мама и, к всеобщему удивлению, улыбнулась.Ольбриху показалось, что он ослышался, но так как улыбка Ренаты никуда не исчезла, то он понял, что мама сказала ему правду. Они поедут на Рождество к бабушке! Это была ужасно радостная новость, потому что Андре очень любил свою бабушку, но не видел ее еще с осени, а уж, что тут говорить о совместном праздновании Рождества… Впервые за долгое время мама по-настоящему порадовала его.- Потом заедем домой ненадолго, и отправимся в Баварию на неделю.Эта новость радовала уже не так сильно, но и не расстраивала точно. Надо во всем искать свои плюсы, в конце концов. Может, во время поездки они с мамой станут лучше общаться… или хотя бы не будут ссориться. Но поездка к бабушке была все-таки самой главной: Андре надеялся найти у нее поддержку, узнать ответы на некоторые вопросы, которые его волновали… Да просто поговорить с ней обо всем было бы отлично.- А сейчас, давай поешь, голодный же наверняка.- Да не совсем, мы поели у Маркуса… — отмахнулся Андре, однако желудок его считал иначе и заурчал в самый неподходящий момент.- Видимо, ты у Маркуса поел воды, — проворчала мама, поднимаясь из-за стола. – Поешь, а то еще помрешь от голода, пока до бабушки едем.- Хорошо, мам, дай только хоть дух перевести. Руки там помыть, вещи положить… — и, дождавшись утвердительного кивка от Ренаты, Ан развернулся и направился к себе в комнату. Там он, поставив гитару к столу и положив рядом рюкзак, сразу же подошел к зеркалу, чтобы на всякий случай проверить, не видно ли следов ранения на его голове. Но раздавшиеся сзади шаги заставили парня вздрогнуть и резко обернуться.Эвальд, как оказалось, шел практически по пятам за ним. И сейчас, аккуратно прикрыв за собой дверь, он подошел поближе к Андре.- Что такое? Рабочая травма?- А... это заметно? — настороженно поинтересовался Ольбрих.- Не особо, если не приглядываться. Перед мамой особо не свети своей головой, — негромко сказал Эвальд.- Хорошо, — кивнул Ан. Потом, пораженный неожиданной мыслью, поспешно добавил: — Мне шов наложили. А если мы в Баварию поедем, как я там ко врачу схожу?- Неужели ты не сможешь ненадолго слинять от своей матушки? Если хочешь, я даже могу договориться со знакомым врачом из Баварии, чтобы он организовал тебе все.- А может, не надо?- Ох, Андре, тебе стоит сходить ко врачу не только для того, чтобы снять шов, но и пройти осмотр, чтобы убедиться, с твоей головой все нормально. А то, мало ли, могут и осложнения быть… — задумчиво сказал Эвальд. Он не стал ругать Андре, как это сделала бы мама, не стал его отчитывать, и разглагольствовать о том, что сейчас молодежь глупая, безумная и все такое. Он просто вошел в положение Ольбриха и сейчас искренне переживает и пытается помочь.- Да, пожалуй, я так и сделаю. Договорись с тем врачом, пожалуйста, если можешь. — медленно ответил Ан. – И вообще... Жаль, что так все вышло. Однако я не жалею, что выступал на этом концерте. Мне очень понравилось все, даже несмотря на эту не очень приятную ситуацию.- Первый собственный концерт – это всегда незабываемо — усмехнулся мужчина. – Помню, твой отец с таким блеском в глазах рассказывал про свой первый концерт…У Андре ёкнуло сердце. В этом доме так редко говорили об его отце, а уж о том, что раньше он тоже был музыкантом – и подавно. У мамы эта тема была под запретом, и когда сын пытался выведать хоть что-то о прошлом своего папы, та раздраженно отворачивалась и молчала. Просто однажды, на какой-то праздник, они разговорились с Андре, и так уж вышло, что Рената случайно проговорилась о том, что у Денниса раньше тоже была группа, где он играл на гитаре, и упаси боже, если сынок пойдет в него.- А что твой друг Ханси? Он не с тобой играет? – поспешил сменить тему Эвальд, заметив, как Ан переменился в лице.Тоже не хочет говорить со мной о папе.- Со мной. Он играет на басу и поет, — мысли о Ханси заставили Ольбриха отвлечься от не самых приятных мыслей и тепло улыбнуться. – Хорошо поет… замечательно даже. Гораздо лучше, чем второй наш вокалист.- У вас их даже два? Вот это повезло!- Ой, да не то слово… — отмахнулся Андре. Он не стал говорить Эвальду о том, что мечтает, чтобы Келленерс поскорее свалил из группы, потому что отстойно поет и потому что его присутствие явно задевает достоинство Ханси, этого дурака, который сам же и притащил в группу своего конкурента.

- Кстати, насчет тебя и Ханси… — после этих слов Ольбрих похолодел, а сердце забилось с такой невероятной скоростью, что казалось, будто оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки.

Но не успел он промолвить и слова, как Эвальд полез в пакет, который, как оказалось, он принес с собой в комнату, а оттуда выудил какую-то книгу и протянул ее Андре.- Ч… что это? – тупо спросил Ан, уставившись на книгу. Она была темно-синего цвета, без каких-либо надписей или чего-то еще. Что там, черт возьми, такое? Сборник компроматов на них с Кюршем?Медленно взяв книгу в руки, Андре провел ладонью по шероховатой поверхности, а затем, набравшись смелости, раскрыл.И вот тогда до него дошло, что никакая это не книга, но все-таки какой-никакой компромат. Но… очень приятный компромат.Это был альбом с их фотографиями с той самой фотосессии, которую провел тогда Эвальд.Сама первая фотография была большой и цветной, и занимала всю первую страницу. На ней Ханси и Андре (и медведь между ними) сидели на полу, и, счастливо улыбаясь, глядели в камеру.- Я не все фотографии сделал цветными, только самые удачные, — извиняющимся тоном сказал фотограф, когда Ольбрих перелистнул страницу. Там фото были поменьше, и уже черно-белые, однако восторг Андре от этого не уменьшился, а даже наоборот, увеличился: это были позитивные, веселые и яркие фотографии, от которых тоже хотелось улыбнуться.- Да они же великолепные! Такие забавные и живые! – искренне восхитился Ан, неспешно листая альбом. – Эвальд…спасибо тебе огромное!

- Да не на чем, — явно смутился тот. – Мы столько с тобой не работали, для меня это было за радость. И да… если вашу группу надо будет фотографировать – ты меня свистни.- Это серьезно?- Конечно!- Я… я даже не знаю, как еще тебя благодарить, — вздохнул Андре и, расчувствовавшись, обнял Эвальда. И на секунду почувствовал что-то такое… родное. Будто Эвальд Хафнер был его отцом. Не Деннис, бросивший сына еще когда тот был маленьким, а Эвальд, который всегда был рад увидеться с Андре, всегда был рад его поддержать и помочь ему. И то время, которое они не общались, будто бы просто стерлось.- Твоя мама не очень хорошо отзывалась о Ханси, — похлопав Ана по плечу, сказал Хафнер. – Но я постарался ее убедить в том, что это не так. Он показался мне славным малым… или я не прав?

- А стал бы я общаться с кем-то, кто плохо ко мне относится? – негромко поинтересовался Андре.Вопрос остался без ответа, потому что и так все было понятно.

- Жаль, что мама этого не понимает и видит в нем угрозу.

- Она просто заботится о тебе. Может, чересчур… агрессивно, но такая уж она. Постарайся вновь организовать их встречу, пусть Ханси покажет себя с наилучшей стороны. Тогда, может, Рената поймет, что была неправа.Да, наверное, это было правильно. И Андре уже знал, чем займется после каникул.***Он еще долго любовался прекрасными фотографиями. Пока собирал вещи, пока ехал в машине, тайно рассматривал их, чтобы не заметила мама. И радовался. Как никогда раньше.Кажется, счастье наконец-то настигло его. Ханси признался в любви, мама подобрела, Эвальд пришел его поддержать… Давно все не было так хорошо.