16. This Side Of Me (1/2)

Ты так смешон.Почему ты настолько полон дерьма? Жизнь замкнулась в четырёх стенах и было вполне ожидаемо, что это произойдёт.

Однажды утром я просто не захотел совсем ничего. Общения с родителями, еды, душа, ходьбы по комнате – всего этого мне просто не хотелось. Свежий воздух казался холодным, солнце слепило глаза, а милая медсестра вызывала чувство приторной тошноты. Я лежал и бездумно смотрел в потолок. Мне нельзя было много ходить – врачи переживали за швы. Моё тело меня не слушалось и болело, горло рвало изнутри на части, а синяки стали похожи на маленькие бомбы, прикосновение к которым вызывало у меня нервную судорогу. Я просто перестал двигаться. Устал спать, устал лежать, устал получать капельницы и нагоняи. Мне просто хотелось… Да ничего мне не хотелось.

И это было хуже всего. Мир шагал дальше, а я был прикован к постели.

Медсестра утром измерила мою температуру и покачала головой. — Ты вчера весь день не ел. — Мне не хотелось, — вяло ответил я, лёжа с закрытыми глазами. На поднятие век требовались силы и мотивы – у меня не было ни того, ни другого. — Так нельзя. — Я не могу против воли, — я еле заметно пожал плечами и тут же об этом пожалел. Нравоучения продолжались, но я выпал из них, следя за вспыхивающими в темноте век пятнами. Жёлтые переходили в красные, те уносили меня вдаль, превращаясь в синие полосы и вновь всё возвращалось к зеленовато-солнечному оттенку. Будто я несусь через вселенную и ничего не имеет значения. Я устал от расспросов полиции и не отвечал на звонки парней, которые из-за этого стали реже.

Нико больше не звонил. После того, как он читал мне на ночь, он лишь отправил короткое сообщение, что на этот раз уезжает с мамой и извинился, что не может прийти ко мне.

Я думал о том, хочу ли я его видеть. Пытался возродить в душе то самое странное чувство, заставляющее меня испытывать море эмоций всего за секунду – мне хотелось быть неравнодушным хоть к чему-то. Пусть даже это будет непонятный для меня огонь где-то в грудной клетке, никак не перекликающийся с ранее испытанными чувствами по своей внезапности и яркости. У меня ведь было много времени, чтобы разобраться в себе – я мог позволить своему мозгу наконец заняться анализом. Но мне было всё равно. Чувство это жило где-то в прошлом, там же где и кулаки Мики, снова добравшиеся до меня и моих мальчиков.

Я пытался даже пробудить чувство ненависти. Оно не работало. Сколько бы раз я не вспоминал лицо Мики, внутри меня была пустота. Я помнил, что боялся его и был уверен, что вот уже совсем скоро страх вернётся. Не перед ним, а перед его ужасной и всепоглощающей непредсказуемостью. Страх, что он сделает больно кому-то из моих близких или же прижмёт меня к стенке и больше не даст убраться из его лап. Но пока вокруг меня царило бездействие. Ещё несколько раз приходил полицейский и зачем-то сказал моей маме, что в городе расследуется крупное дело, связанное с наркотиками. Она после такого заявления тут же решила, что и я теперь с ними связан и поэтому отмалчиваюсь. Я не мог её успокоить, ведь после каждой моей фразы она переставала меня слушать и просто умоляла сознаться, что я тоже как-то причастен к этому делу. В конце концов, психанув, я предложил проверить мою кровь на содержание наркотических веществ, раз уж она мне не верит, что вылилось в большую ссору. Таким образом я наградил себя бойкотом на целые сутки. К концу своеобразного наказания моя голова кружилась и слабость одолевала такая, что, чтобы сходить в туалет, я двигался по стенке или даже держась за капельницу. От еды меня уже действительно воротило и это не осталось не замеченным даже мной. Я потихоньку замыкался в своём коконе.*** — Йоэль… — тихий шёпот заставил меня открыть глаза, перед которыми на миг всё поплыло. Я поморщился и закрыл их снова. – Ох, Йоэль… Чья-то тёплая ладонь нежно коснулась моего лба, убирая в сторону пряди волос – я вымыл их вчера из последних сил стоя под душем, до того мне надоело чувство сальности.

— Йоэль, не игнорируй меня, пожалуйста, — шёпот повторился. – Я знаю, что ты никого не хочешь видеть, мне уже сказали, но я… Я еле нашёл способ приехать, пожалуйста, посмотри на меня. Я снова открыл глаза и перевёл уставший взгляд на Нико. Он был в чёрной вязаной шапке и широкой чёрной толстовке. Взгляд – безумно обеспокоенный и даже грустный. — Привет, — проговорил я. — Что с тобой случилось? — О чём ты? — Ты выглядишь ещё хуже, — растерянно сказал он. – У тебя жар? — Просто слабость. — Йоэль? — Был недавно, но организм справился. — Ты ешь? Я не смог скрыть правду, потому что одной этой фразы хватило, чтобы мой желудок болезненно подал сигнал SOS. В глазах Нико отразилась печаль сравнимая разве что с горем моей мамы. Отчего-то защипало в глазах. Чувство беспомощности и какой-то детской растерянности накрыло с головой. Я отвернулся.

— Тебе нужно поесть. — Я не… — Не ври, я же слышал, — Нико поднялся со стула и куда-то делся из моего поля зрения – до этого я пялился на его ноги, облачённые в широкие скейтерские штаны.

Не помню сколько я лежал и смотрел в стенку осточертевшей мне палаты до того, как Нико появился снова. Он поставил небольшой поднос на мою прикроватную тумбочку и неуверенно сел на край кровати. — Садись. Ослушаться я не посмел и сам не понял, если честно, почему. Действуя как можно медленнее, я подтянул ногу к себе поближе, а другую согнул в колене и, чуть приподнявшись на руках, сел, упираясь спиной в подушку. Моиланен не сводил с меня глаз. — Всё хорошо? — Да, порядок, — прохрипел я и закашлялся, хотя даже это действие вызвало у меня потерю, наверное, всех имевшихся в запасе сил. – Сейчас, одну минутку… Дай мне поднос, пожалуйста. Но Нико не отреагировал.

— Что? — У тебя пальцы трясутся, ты на себя суп вывернешь, — он подсел ближе. По телу прокатилось чувство раздражения и стыда. Я не стал отвечать. — Давай, я тебе помогу. — Да иди ты, — тут же ощетинился я. Нико на мой посыл никак не отреагировал и просто взял тарелку в руки. — Поверь, сопротивляться бессмысленно. Я не уйду, пока ты не поешь. — Я сам могу. — Не в таком состоянии. — Нико, даже не думай, — резко ответил я. Моиланен пожал плечами и поставил тарелку обратно. Когда он поднялся с кровати, моё сердце болезненно сжалось. Я едва не выкрикнул фразу ?Не уходи!?. Я, чёрт возьми, не хотел, чтобы он ушёл. Но вместо того, чтобы послать меня нахрен и покинуть больницу, Нико подошёл к своему рюкзаку и что-то вытащил из него, а потом, как ни странно, вернулся обратно ко мне. — Я купил тебе, потому что все вокруг говорят, что ты любишь эту лакрицу, — он протянул мне упаковку моих любимых лакричных конфет и я взял её в руки. – Но сейчас не перебивай аппетит. Лакрица – хорошая штука, но сил много не придаст. Давай я немного тебе помогу. Я не могу видеть тебя в таком состоянии. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не ответить резкостью снова. Он заботился обо мне. Эти чёртовы конфеты достать даже в Финляндии было трудно, я облазил весь Оулу в их поисках и смирился, что у нас они не продаются. — Спасибо, — шепнул я. – Но всё равно… Нико, мне стыдно. — Стыдно, Йоэль, доводить себя до такого состояния, — вздохнул он и снова взял тарелку. – Давай, пока не остыло. Вздохнув, я смирился, потому что от слабости пальцы еле-еле шевелились. Я сидел и мял упаковку с конфетами, стараясь не повредить хрупкие сладости, а Нико, подсев плотную, кормил меня с ложечки, как маленького ребёнка. Желудок пел аллилуйю, а тело обволакивало волнами тепла. Наверное, ко мне возвращалась жизнь. — Давай, я дальше сам, — тихо предложил я. — Окей, только аккуратно, хорошо? — Да, — я положил лакрицу себе на ноги поверх одеяла и взял протянутую Моиланеном тарелку. Думал, что мне будет безумно стыдно и неловко перед ним в эту секунду, но какое-то другое чувство аукнуло в груди. Я не понял, какое именно и спутал его с теплом от горячего супа.

Я съел ещё буквально пару ложек и внезапно понял, что больше в меня при всём желании не влезет. Стало неловко, что Нико может начать меня уговаривать съесть ещё немного, но тот оказался вполне удовлетворён результатом. — Пообещай мне, что будешь есть. — Обещаю, — выдохнул я и снова начал шуршать упаковкой от конфет. — Можешь съесть немного, думаю, тебе можно, — Нико постарался улыбнуться. — Не смогу… — Почему?

— Для меня и это было перебором, — я рассмеялся, глядя на озадаченное лицо Нико.

Он наконец-то искренне улыбнулся мне. — Как поездка?

— Хорошо, но… Я не хотел уезжать, правда, — выдохнул он. – Мама просто жутко разволновалась – по новостной программе несколько дней освещался этот пиздец, а она у меня… Достаточно понимающая. Мы с ней поговорили об этом. — Ты ей всё рассказал? – удивился я. — Нет, не прямо, — он покачал головой и принялся растягивать подол толстовки.

— А как? — Это важно? – вопросом на вопрос ответил он. – Ты боишься, что я разрушу маленькую легенду, что мы придумали?

— Нет, что ты. Вовсе нет, — я попытался протянуть к нему руку. – Я верю тебе, Нико. И по-прежнему и всегда буду оставлять за тобой право рассказать обо всем, что я творил, матери. И полицейским.

— Какой ты идиот. Я опустил взгляд. — Я не собираюсь никому ничего рассказывать, — немного воинственно произнёс Нико. – Просто она волнуется. Переживает, что я связался с плохой компанией.

— Мои родители тоже. Только они правы. — Ты уже не в шайке Мики. — Да, я знаю. И в деле о наркотиках моих следов нет, но… Чёрт, это всё так запутано. Я не знаю, что могу говорить им, а что нет… Иногда просто хочется вывалить всё и будь что будет. — Не надо, — Нико сжал мою ладонь. – Большая часть этой херни уже в прошлом. Я не знаю, что мы в дальнейшем будем делать с Мики, но мы обязательно что-то придумаем. Думай сейчас о другом.

— О чём?

— О группе, например, — он вновь попытался улыбнуться. – Ты не отвечаешь на сообщения, поэтому мы… Переписывались пока без тебя. — Ох, — краска залила мои щёки. — Да всё в порядке. Йоонас и Олли скоро уже должны будут прийти. Томми тоже обещал вернуться. Но я к чему… Порко нашёл одну площадку, где мы могли бы поучаствовать. — Когда?

— Конец месяца. — Какое сегодня число? — Ох, Йоэль, — Нико снисходительно покачал головой. – Четырнадцатое. Мне осталось лишь вздохнуть. — Я постараюсь… — Брось, Йоэль, мы не думаем, что там необходимо участвовать, ты меня не так понял, — он вновь сжал мою ладонь. – Я лишь о том, что для молодых групп сейчас есть перспективы. Нам с тобой ещё предстоит много и долго притираться друг к другу в плане исполнения.

— Я знаю. Мне нравится, как ты читаешь. — А мне – твой вокал. Думаю, что всё у нас получится. У Майка с Честером же получилось, да?

— Да, — мои губы невольно растянулись в улыбке.

— Вот и мы справимся. — Нико. — Да? – он посмотрел прямо мне в глаза, и я на секунду потерял мысль, которую хотел озвучить. — Спасибо тебе, что пришёл. — Я не мог не прийти... Бро. Я кивнул и усмехнулся. Так трудно было поверить, что ещё пару месяцев назад мы были по разные стороны и я никогда бы не подумал, что за этими зелёными глазами кроется целая вселенная. — Ты сегодня во сколько уйдёшь? — А во сколько надо? — Вообще не надо, — тихо шепнул я, неловко сжав упаковку. — Значит, не уйду. — Правда? – мой вопрос прозвучал слишком громко и наивно, и мы оба это поняли. Нико склонил голову и посмотрел на меня из-под лохматых бровей.

— Правда.

В тот вечер он уже спустя час перебрался ко мне в кровать, устроившись поверх одеяла, и положил голову мне на плечо. Мы почти не говорили, лишь переплели пальцы и наблюдали за ними. Оба. Моё внимание рассеивалось с каждой секундой, а Нико же ровно дышал, хоть я и слышал, что сердце его билось очень быстро.

*** — Ха, получай! — Йоонас, блять! Ну, держись, маленький засранец!

Я наблюдал за эпичным сражением Томми и Йоонаса на моих костылях, сидя в своём кресле и улыбаясь. Мне всё ещё тяжело давалось передвигаться на них, да и ощущение беспомощности совершенно не красило, но всё было лучше, чем почти полная привязанность к кровати. Мне предстоял ещё какой-никакой период восстановления.

Нико сидел на подлокотнике моего кресла и смеялся, попивая пиво прямо из горла бутылки. Мне алкоголь было нельзя, и я немного завидовал ему. Но всё же меня накрывало чувством защищённости и какого-то душевного спокойствия – рядом были мои парни, которые веселились, как безумные, словно ничего и не произошло. — Если вы их сломаете, то будете носить меня на руках, как рикши, — фыркнул я, глядя, как Йоонас бегает по гаражу от Томми. Олли провожал их скептическим взглядом. — Вот уж нет! – воинственно воскликнул Порко. – Я твою задницу таскать по этому миру не намерен! — А будешь. — Томми, блять, это было нечестно! – Йоонас уже выдохся и смеялся охрипшим голосом.

Я вернулся домой несколько дней назад. Мне всё ещё приходилось осторожничать – боль отдавалась гулом по всему телу, если я пытался наступить на ногу. Доктора советовали больше отдыхать, но мне постельный режим осточертел ещё в больнице. Дома тоже сидеть не хотелось: обеспокоенный взгляд матери и попытки отца меня разговорить начинали уже немного напрягать. Казалось, что я нахожусь под пристальным конвоем. Даже за мной приехал Йоонас, сверкая на новенькими солнцезащитными очками и в шутку жалуясь на слишком ясную погоду, родители не хотели меня отпускать. — Только не попади в передрягу, парень, — выдохнул отец, наблюдая за тем, как я медленно перемещаюсь по комнате, собирая нужные вещи в рюкзак. — Всё будет хорошо, пап. — Я знаю, что ты можешь справиться со многим. Я сам такой же и был таким в молодости, Йоэль. Но бывают моменты, когда совершаются совершенно необдуманные поступки. Те, которые ломают жизнь. — Мы не подсели на наркотики, — в который раз выдохнул я. – Ты видел, моя кровь чистая, я не употребляю эту дрянь. ?Теперь не употребляю?. — Но что-то ведь происходит, ты не можешь этого отрицать, — голос отца звучал не столь строго, сколько участливо. Он хотел мне помочь, не выпытывая моих секретов. В сердце болезненно кольнуло от осознания этого. — Да, пап. Мы справимся с этим, обещаю, —я не смотрел в его глаза. — Ты всегда можешь рассказать нам обо всём, что тебя беспокоит. — И я расскажу, если будет повод для беспокойства. Сейчас его нет. То, что ты видишь, это случайность, обидная и глупая. Такого больше не повторится.

Папа ещё долго провожал взглядом меня, с трудом идущего с помощью Йоонаса по дорожке от дома. Порко нёс мой рюкзак и костыли, прихватив их под мышку, а меня придерживал, подставив плечо.

Родители понимали, что я влип. Но никто не представлял, как сильно всё это сплотит нас.

С того самого момента, как мы собрались вместе, план стал ясен: мы будем защищать друг друга во что бы то ни стало. Мне уже однажды не удалось отговорить их от того, чтобы они поставляли спину под защиту моей жизни, поэтому я чувствовал, что нет смысла делать это и сейчас. — Так, — Йоонас сдался и отдал мне костыль, и Томми следом за ним протянул второй. — Что? — Знаете, весь этот пиздец отдаляет нас от истинной цели. Что всё-таки на счёт выступления? — Записать бы что-то надо, смысл просто выступать. Ну прозвеним мы, — Томми почесал подбородок. – Допустим. Ну и как нас найдут? Всё ведь это кирпичики одного большого здания и не меньше. Мы не можем начать строить потолок, когда под ногами пола нет. — Да, Томми дело говорит, — вздохнул я. — А как на счёт… Насчёт того, чтобы сделать запись? – вкрадчиво предложил Нико. Его бутылка почти опустела, а бедро прижималось к моей руке. Мне было приятно и тепло от этого. — Мне понравилось, как ты поработал над текстом Йоэля.

— Да, мне тоже, — тут же сказал я. Нико действительно волшебно справлялся с лирикой. – Но… — Что? – Моиланен повернулся ко мне, вопросительно приподняв лохматые брови. — Стоит ли сейчас? — А когда? Ты сам мне задвигал телегу, что моложе мы не становимся. Сделаем то, что можем. — Надо студию искать, — тут же сказал Олли. — Снимать. — Да, мы пока нахрен никому не нужны, чтобы за нас лейблы жопы рвали. Нам только снимать, — резонно заметил Йоонас. — Даже не гугли, — застонал Олли, глядя на Томми, доставшего телефон. – Там час внутри по цене самолёта. А кто вообще владеет принципом звукозаписи? В колледже этому один хер не учат.

— Ну… — Нико откашлялся, заметив наши взгляды. – У меня есть идея. — Какая?

— Я уже записывал песни. Не скажу, что прям на сто процентов профессионально, но при желании демо-запись мы можем сделать, а с ней уже куда-то потом стучаться. Даже если нам откажут, мы будем иметь что-то на руках. — А где записывать? – Олли огляделся, словно ожидая найти в гараже Йоонаса профессиональный угол для записи со шумопоглощателем.

— У меня есть место, — Нико слабо улыбнулся.

— Дом?

— Квартира, — он немного нервничал и сдирал с бутылки обёртку совсем как я. – Моя квартира. Я там очень редко бываю, но у меня есть комната с полной звукоизоляцей – хоть гитарой по стене стучи, никому из соседей мешать не будем. Я там в принципе всё и записывал. Только отражение звука есть, конечно, эту проблему я до сих пор не решил. Ещё я программировал и сводил звук, но это уже дома.

Мы смотрели на него, приоткрыв рты. — Моиланен, мать твою! – воскликнул Порко. – Ты где, блять, всему научился?

Он пожал плечами и скромно улыбнулся. Воодушевлённые его словами, мы решили тут же наведаться в эту квартиру. Было немного боязно передвигаться по городу даже на машине, но днём мы чувствовали себя гораздо увереннее, чем ночью. Тут же предположили, что нам может понадобиться и набили машину большей частью оборудования, которое хотели взять с собой. Было решено, что, если всё удастся, за остальным вернёмся чуть позже.

Нико и Томми помогли мне залезть в машину, а Олли как всегда занял своё место рядом с Йоонасом. Они оба выглядели уже не так плохо, хотя Порко всё ещё предпочитал ходить в тёмных очках.

—Когда мы играли с моей группой предыдущей, наш вокалист оббивал стены матрасами, чтобы звук не отражался.

— Господи, я представляю, на что была похожа его квартира… — Ты себе не смог бы представить, на что она была похожа до, — рассмеялся Порко. – Но с жилищем Нико мы так поступить не можем. — Почему? – поинтересовался Моиланен. — Как минимум, это некультурно. Ты там живёшь, а тут являемся мы и давай вносить свои убогие коррективы, — поворачивая на улицу, ведущую к центру, заметил Томми. — Я там не живу, — признался Нико. – Мне её на совершеннолетие подарили, но я там редко бываю, там, кстати, и нет ничего почти… Это правда. Даже диванов. Только матрас, стол и пара стульев, вроде бы. А ещё шкаф, но он разборный.

— Грёбанная Икея, — усмехнулся Томми.

— А почему ты не переехал? – беззаботно спросил Олли, поворачиваясь к нам.

— Да незачем было, — он постарался улыбнуться. – И маму бросать не хотелось. Я истинную причину понимал лучше, чем парни. Его затравленный взгляд в том переулке объяснял гораздо больше, чем слова прямо сейчас. Поэтому я постарался перевести тему. — Может по дороге в бургерную?

— Тебе бы всё пожрать, Йоэль! Мы добрались до пятиэтажного дома примерно через минут двадцать после того, как выехали. Я присвистнул, глядя наверх, и тут же поинтересовался, есть ли в доме лифт. Нико развеял мои опасения и в итоге мы все поднимались наверх самым адекватным способом, только парни при этом ещё и тащили оборудование.

Перед самой дверью квартиры Нико даже не мялся – просто открыл её и впустил нас внутрь, включая свет. Что меня не удивило, квартира его оказалась такой же белой, как и комната. Нико нравилось так оформлять своё жилище.

— Здесь должна быть кухня, — кивнул он в одну из первых комнат, — но тут кроме плиты, холодильника и раковины ничего нет. Туалет и ванная здесь. Там должна быть спальня, а вот это — комната, про которую я вам говорил. — Неплохо, — тут же присвистнул Йоонас. Помещение для звукозаписи было небольшим – спальня занимала больше места, но Нико явно обо всём здесь позаботился. Вместо банального светильника здесь освещение тянулось гирляндой по стенам и потолку, окна были закрыты плотными занавесками какого-то кофейно-кремового оттенка, а по полу стелился пушистый белый ковёр. У стены стоял стол, к которому тянулись провода, а самом углу притаился микрофон для записи, закрытый защитным чехлом.

— Я сделал всё, что смог пока что. В процессе хочу добавить что-нибудь, но у меня пока и мотивации не было. Я буквально на днях сюда привёз наушники и микрофон, ну, с мамой, — он стянул с плеча чехол с ноутбуком. – Программа для записи у меня имеется, думаю, мы вполне можем дать жизнь здесь какой-нибудь песне. Мы были с ним согласны. Комната располагала к какому-то новому уровню. Профессиональному. Мы на самом деле так привыкли к гаражу Йоонаса, что никогда не задумывались о более уютном варианте. Мы научились заново каждый раз выставлять и убирать колонки, провода и инструменты, привыкли всё больше читать и интересоваться с каждым днём новым оборудованием – я безумно хотел другую педаль для своей гитары, да такую, чтобы выкрутить её на максимум и стены сотрясать. Но, так или иначе, мы действительно всё это время оставались просто гаражной группой. Если бы Моиланен не вытащил нас за пределы тех стен, боюсь, мы бы сами ещё не скоро пришли к выводу, что нам это необходимо. Весь оставшийся вечер мы расставляли оборудование, за которым парни мотались в гараж. В комнате удивительным образом поместилась барабанная установка, но места всё равно оказалось меньше, чем в родном гараже. Нам приходилось быть ближе друг к другу, чем раньше. Воодушевление от нового шага всё же было настолько сильным, что мы решили записать что-то прям в тот же день. Право первой пробы выпало Йоонасу и он, забрав свою гитару, закрылся в комнате вместе с Нико. Мы же попадали задницами на обещанный матрас в спальне и пялились в стены и потолок, оценивая работу Нико с акустикой – он был прав, несмотря на звучавшие в комнате риффы, мы слышали лишь их отголоски. — Знаете, — вдруг заговорил Олли, закинув обе руки за голову. – Я ведь действительно никогда не думал, что можем двинуться ещё куда-то. — Да и я, — признался Томми. Мы только и делали, что говорили о выступлениях, но кто верил в это на самом деле?

— Я верил. Но… Одновременно меня две стороны мыслей рвали всегда. Первая твердила ?Нам надо! Нам уже за двадцать скоро всем! The Rasmus стартанули, когда им было всего по пятнадцать лет!?, — захохотал я, размахивая руками. – А другая более рациональная. — И что говорила она? — Что, если мы выйдем с сырым материалом, нас так и запомнят. Или в принципе не запомнит никто. Всё же мы ставим громадные цели. Сколько сейчас групп в Оулу? А в Финляндии? А в мире, чёрт возьми? Есть ли у нас что-то новое, что мы можем заявить?

— Придётся как-то придумывать свой концепт, — пожал плечами Матела. – Знаешь, там те же The Rasmus, вон Лаури с перьями в башке ходит. Мы засмеялись. — Ну или Linkin Park – они смешали рэп и альтернативу. Как и Limp Bizkit. — Да, а мы же просто копируем, — вздохнул я. — Вдохновляемся, — поправил меня Томми.

— Нам нужно больше вкладываться в это, чтобы получить отдачу. Нико прав – мы должны что-то записать. Нам нужно услышать себя со стороны. Если мы этого не сделаем, если мы не поймём, что ещё нам нужно, чтобы идти дальше – мы себя сами утопим. И будем в сорок лет хвастаться друзьям, что умеем играть вместе, — Олли развёл руками и вновь закинул их под затылок. — На вечеринке у Порко всё было… Неплохо. — Да не преуменьшай. Всё было не меньше, чем круто. — Я имею ввиду, что, — я попытался собраться с мыслями, — мы поладили и публика нас приняла. Это конечно были наши друзья, но… — Там человек десять знакомых от силы-то было, то-то ты Порко не знаешь, ага, — перебил меня Олли. — Да, но… — Йоэль, — твёрдо оборвал мои отрицания Томми. – Мы просто сделаем это и пусть будет то, что будет. У нас есть время подлатать свои огрехи до того, как мы заявим о себе большому миру.

— А сможем ли?

— Сможем, — уверенно кивнул Лалли. В этот же момент дверь открылась и воодушевлённый Порко вылетел к нам.

— Ребята, вы должны это услышать! – он тут же бросился ко мне, помогая подняться на ноги. – Йоэль, вставай, давай, я тебе покажу! Мать вашу, парни, это так круто! Нико просто волшебник!

*** Порко не врал – звучало всё действительно очень хорошо. Без малого профессионально. Нико, правда, свою причастность к этому отрицал. — Он отлично играет, я лишь нажимаю кнопки. Часы показывали без пятнадцати двенадцать.

— Пора по домам, наверное, — протянул Олли. – Но блин… — А кто-то куда-то спешит? – Порко стоял за спиной сидевшего Нико, положив обе руки ему на плечи и упираясь подбородком в его затылок. Моиланен не противился.

— Ну поспать точно надо. — Всё бы вам дрыхнуть, а когда работать будем?

Мы переглянулись. Вопрос был не в бровь, а в глаз. — Давайте голосованием, — тут же предложил Томми. – Но только честно. Кто хочет остаться и сделать ещё что-нибудь?

Мы одновременно подняли руки и рассмеялись. — Я закажу еды, — тут же довольным голосом отозвался Порко в ответ на этот гомон. — Может, просто съездим в какой-нибудь круглосуточный магазин? – Олли покачал головой.

— Так, ладно, вы решайте проблемы с едой, а мы пока займёмся записью, — я сел на стул, стоявший у стены и вытер испарину со лба. – Нико, что на счёт вокала?

— А ты потянешь? – с сомнением спросил Моиланен. – Я бы не хотел тебя сейчас тревожить. — Ну так мне не шею сломали, — я улыбнулся.

Моиланен моего юмора не оценил и скривил губы, но в итоге повернулся к ноутбуку. Нужно было распеваться, чтобы хоть как-то привести голос в порядок хотя бы для первой пробной записи, а я опять стеснялся делать это при всех. Нико, впрочем, это вообще никак не смущало – он мог петь в любой ситуации, как и говорить. Мне же пришлось встать, облокачиваясь на стенку, и проковылять, еле-еле наступая на одну ногу, к выходу. — Ты куда?

— В спальню.

— Пойдёшь орать на стены? – поинтересовался Томми, подбрасывая барабанную палочку. Я покачал головой и рассмеялся, но к моему удивлению, Нико встал следом за мной. — Давай помогу, — он встал возле меня, поставляя плечо. — Да ладно, я могу и костыли взять… — Я знаю, что тебе не нравится с ними ходить, брось. Хватайся и пошли.

Я перекинул руку через его плечо и сделал неуверенный шаг с его поддержкой. Вышло лучше, чем одному, хоть я и старался не переносить слишком много веса на его сторону. Волей-неволей вспомнилось как я сам когда-то вот таким же способом тащил его через улицы Оулу. Сколько времени прошло с тех пор? А ведь тогда Нико меня ненавидел и имел на то полное право. Да и сейчас имеет, впрочем. Мы преодолели это небольшое расстояние, и я упёрся руками в подоконник, глядя на еле освещённый город. Оулу потихоньку засыпал. Мне никогда не нравилось видеть в окне эту полуночную темноту. Хотелось огней, ярких вспышек, вывесок и постоянно бессонного ритма. Жизни. Наш же город погружался в сон едва наступали сумерки. — Мне кажется, что всё-таки сейчас не лучшее время для записи вокала, — тихо сказал Нико. — Почему?

— Ты устал и тебе плохо.

— Я смогу. — Я знаю, но не хочу, чтобы ты перенапрягался, — Нико вздохнул и запустил пальцы в отросшие волосы.