15. More Than You (2/2)

Тяжесть с моей груди исчезла. Меня снова куда-то повезли, только свет стал ещё ярче. Кто-то потянул моё веко вверх и мои глаза заслезились от резко ударившего в них блика. Я хотел отпихнуть наглую руку, но её перехватили.

— Сознание? — В норме.

— Пульс?

Ответов я не слушал. Меня била лишь одна мысль – я в больнице. Где парни? Что происходит? Почему мне так больно, Господи… Последнее, что я помнил – разрывающую боль, заставившую меня упасть, как подкошенного. Нико был рядом – я помнил. Сжимал мою руку. Я тупо дёрнул пальцами в пустоте, будто желая её нащупать.

Кто-то взял меня за руку, и я услышал шум рядом. Распахнув глаза, я уставился в лицо, наполовину закрытое маской. — Вы знаете, где вы? — Нет, — шепнул я. — Вы в операционном блоке. Сейчас я введу вам анестетик, чтобы мы могли провести операцию. Мы позаботимся о вас, можете не переживать. Я хотел что-то ответить, но в горле пересохло. Паника охватила меня и какой-то прибор сбоку запищал. В следующий момент я почувствовал лёгкое покалывание на сгибе руки и повернулся в ту сторону. В миг всё просто провалилось в тьму, и я вновь утратил возможность ощущать.***

Кто-то держал меня за руку. Тёплая ладонь сжимала мои пальцы и нежный родной голос говорил где-то рядом. Я с силой втянул воздух, пытаясь заставить себя пошевелиться, но всё тело онемело. Мне было трудно даже поднять веки. — Йоэль! Сынок! – голос мамы звучал до того болезненно, что у меня внутри всё сжалось. — Всё хорошо, мам, — прохрипел я. – Всё будет хорошо. На большее сил не хватило, и я вновь провалился в тьму.

Несколько раз я приходил в себя, но почти сразу засыпал. Меня будили голоса, звучавшие совсем близко, и мне хотелось, чтобы все замолчали. Голова просто раскалывалась от боли. В следующий раз я проснулся по-настоящему уже к вечеру. Солнце за окном мягко освещало тёмно-золотистым светом всю палату, в которой я лежал. Строгие белые стены, моя кровать, два небольших дивана у стены, на одном из которых сидел отец и туалетная комната в углу. Мама была рядом со мной, всё ещё сжимала мою руку и заботливо поглаживала её большим пальцем. На мои глаза едва не навернулись слёзы. Я жив.

Моё сердце действительно билось и это подтверждал прибор, пикающий сбоку от меня. Голова по-прежнему страшно болела, но меня это уже не волновало.

— Мам, — хрипло прошептал я. Боль в горле была такой же сильной, как при ангине, которую я перенёс, кажется, прошлой весной. Она прижала ладони к губам, и к ней тут же подошёл отец.

— Как ты, сынок? — Всё в порядке, — я едва говорил, но старался придать себе как можно беззаботный вид. – Я давно здесь? — Меньше суток, — ответил папа. – Что случилось, Йоэль? Кто это с тобой сделал? Я знал, что обязан соврать. Ещё не понимал, почему, но не мог позволить правде вылезти наружу. — Я не знаю… Не помню.

— Совсем ничего? – надрывно спросила мама. – Йоэль! Ты узнаёшь нас? — Да, конечно, — я тут же закивал и пожалел об этом. – Мам, я не потерял память. Просто…

Я вздохнул. Отец выжидающе смотрел на меня. Мысли в моей голове метались, как мухи над свежим куском дерьма – иначе я и не мог выразить своё состояние. — Что? – наконец спросил он. — Я шёл от ребят. С репетиции, — я зажмурился, словно припоминал события. На самом деле в голове пульсировали обрывки других картинок. Вот подушки безопасности раскрываются и Олли отбрасывает назад, вот мы с Нико бежим, и я сжимаю его руку, вот он крадётся следом, и я целую его, потому что мне кажется, что это последние минуты моей жизни. Йоонас, поднимающий меня на ноги, Мики, сжимающий ладони на моей шее, ослепительный удар и провал в сознании… — Как ты оказался на Халлитукату, если ты шёл с репетиции? — Пааво! – воскликнула мама. – Неужели это важно? Посмотри в каком он состоянии… Боже мой… — Мам, всё хорошо, — в который раз сказал я. – Правда, честное слово, пожалуйста, не переживай. Мне было так стыдно. — Я хочу знать, какие ублюдки сделали это. Они обязаны поплатиться. Йоэль, вспоминай, что было. Скоро сюда придёт полиция и я хочу знать всё первым.

— Полиция? – похолодев, переспросил я. — Да, Йоэль. Я попытался провести ладонями по лицу, но почувствовал, что к одной из моих рук тянутся какие-то провода. Повернув голову, я обнаружил, что в мою руку ведёт капельница. Неужели всё так серьёзно? — У тебя была кровопотеря. Спасибо тому, кто позвонил, — чуть успокоившись, произнесла мама. – Что они хотели от тебя, Йоэль? Почему они так с тобой поступили? Я лежал в больничной рубашке и шею мою было видно прекрасно. По боли в горле я догадывался, что синяки на ней остались. Это был отнюдь не яркий засос, который я мог спрятать. Нет. Всё было серьёзно. Моя нога была перебинтована от бедра и до колена, как мне казалось – отодвигать одеяло в сторону я не стал.

— Я не помню, кто это был и почему, — я зажмурился. — Может, из-за того, что тебя ударили головой? – спросил папа. Я коснулся левой рукой лба и ощутил острый пронзительный укол боли. — Может быть… Помню только драку. На меня кто-то напал. Им что-то нужно было. Может быть, перепутали? — Но что ты делал на той улице? – настаивал папа. — Я не помню… — выдавил я. — Дай ему время, Пааво, — взмолилась мама. – Сейчас полиция начнёт трепать его вопросами, а мы и так не даём ему отдохнуть!

— Да, — папа вздохнул, — ты права, Мария…

— Йоэль, ты хочешь кушать? — Нет, — я покачал головой. – Меня воротит сейчас. — Это последствия анестезии, я тоже её плохо переношу, — кивнул отец, поглаживая меня по плечу. – Ты ещё отлично держишься, сынок.

Я постарался улыбнуться ему.

— Мам, пап… А мои друзья, они не звонили вам?

— Нет, — мама покачала головой. – Они наверняка и не в курсе, что ты здесь. ?Они не могут прийти, иначе это будет палевно, чёрт…?

— Мам, позвони, пожалуйста, родителям Йоонаса. Скажи, что я здесь. Прошу тебя. Он передаст остальным.

Она растерянно кивнула, а потом буквально через пару секунд дверь в палату открылась, и медсестра что-то сказала про осмотр. Родители вышли, стараясь приободрить меня напоследок. Воспользовавшись тем, что никого нет, я медленно сел на кровати. Всё тело пронзило болью, и я едва не заорал. Чувство беспомощности накрыло меня, как приливная волна. Потом на мою раскалывающуюся голову одни за другим начали валиться люди и расспросы. Медиков интересовало моё самочувствие и статистические данные, а вот полиция, видимо, планировала выжать из меня все соки. — Хокка Йоэль Ээрик, верно?

— Да, — кивнул я, соглашаясь. — Родились пятого октября девяносто третьего года?

— Верно. — На данный момент проживаете на Сааристонкату, дом 2 в Оулу?

Я устало кивнул в ответ. Медсестра сообщила что следующий укол обезболивающего полагается только перед сном, но мне уже хотелось лошадиную дозу снотворного и дальше смотреть в потолок, пока оно не подействует.

— Расскажите, что с вами случилось. — Я шёл с репетиции домой… — Что за репетиция?

— У меня есть рок-группа, — сказал я и полицейский кивнул, позволяя продолжить, — С того момента я мало, что помню… Была машина. Чёрная. Она ехала очень быстро, едва не заскакивая на обочину. — На какой улице это было? — Я не помню уже, но я побежал. Было страшно, ведь она преследовала меня, как казалось мне. Я ещё была белая машина… Я говорил так, как посчитал нужным – опирался на реальные факты, потому что они были правдой и так меня на лжи поймать не должны были. Больше всего я старался делать упор на то, что меня часто били – я не знал за что. Били, страдала голова и я часто выключался. — Я слышал смех… Возможно, им нравилось это?

В какой-то момент я поставил себя на место Нико. Если бы он рассказывал о нас, он бы тоже не смог назвать цели. Почему с ним так поступали? За что? Даже в самый первый раз. Он был бы растерян. Я терялся специально и мне помогала больная голова. Полицейский внимательно слушал меня, задавал вопросы и смотрел в мои глаза. Я понимал, что веду его по дороге вслепую, но у меня не было никакого выхода. Я вновь и вновь повторял одну и ту же информацию, но под разными углами. Я знал, зачем это делается – он пытался поймать меня на лжи. Усталость забирала все мои силы и в итоге я честно сказал, что больше не могу. — Простите… Мне очень тяжело. — Я понимаю, — полицейский кивнул и в его взгляде отразилось что-то отеческое. – Вам надо отдохнуть. Если что-то ещё вспомните, то сообщите нам. Хорошо? — Разумеется. Он уже собрался уходить, как меня вдруг посетил другой вопрос. — Вы… Вы подозреваете кого-то? — Да, — он сурово кивнул. – Вы не первый, кого я вижу в таком состоянии. Что-то здесь должно быть общее. Доброй ночи. Поправляйтесь. Он закрыл дверь, и я со стоном опустился на подушки. Что, если они сами выйдут на Мики? Как это отразится на мне? Придётся ли мне объясняться ещё перед кем-то за связь с этой шайкой? Как много вопрос, Господи, как много вопросов… Тем вечером я вновь отказался от еды. Желудок норовил вывернуться наизнанку, и я не мог заставить себя проглотить и кусочек. Маме об этом было знать не обязательно. Я надеялся, что следующая ночь пройдёт лучше, но почти половину её меня трясло так, что согреться не позволяло даже одеяло, которым меня укрыли.

Медсестра, пришедшая ко мне ночью, заметила моё состояние и позвала кого-то. Я смотрел на неё, медленно моргая, и никак не мог избавиться от мысли, что мне просто хочется встать и уйти домой.

Ну ведь не могло со мной такого случиться… Не могло.***

Утром меня заставили есть. Мои возражения уже не принимались – организм требовал сил для восстановления. Нога была крепко перевязана бинтами и двигать ею было невероятно больно, но я упрямо шевелил пальцами, не желая терпеть свою беспомощность. Мышцы слушались меня, но тянули с такой болью, будто я вытаскивал их из ноги раскалёнными щипцами. — ХОККА! Я вздрогнул, сидя на кровати и поглаживая ногу, когда услышал этот возглас. — Томми! – мой голос прозвучал невероятно хрипло и сорвано, заставляя меня закашляться. – Томми, бро… Я до слёз счастлив был обнимать его, когда он наклонился ближе. На нём был огромный балахонистый свитер, кепка с натянутым на неё капюшоном и чёрные джинсы, несмотря на то, что за окном была лютая жара даже утром. — Ты, чёрт возьми, выглядишь как гангстер, — я постарался улыбнуться и растянул потрескавшиеся губы в улыбке впервые за всё это время. — А ты – как его жертва. Ох блять, Йоэль, как же тебе досталось… Сука, вот это синяк… Зря мы ему башку не оторвали… А что с ногой? Как вообще? Мы так пересрались, честно.

— Швы, вроде бы, посмотреть не дают, — я постарался улыбнуться. – Говори тише, моя мама тот ещё конспиратор. Вдруг она в коридоре.

Томми понимающе кивнул и сел на край моей койки. — Что было-то? – тихо спросил я. – Почему так вообще случилось?

— Меня там Йоонас и Олли нагнали, они вокруг дома остались дежурить, когда мы внутрь забежали. Если бы не они – мне кажется, то всё было бы хуже. Они и помогли, а потом Йоонас бросился искать тебя, пока мы караулили Мики и искали возможность подступиться к нему. Но там был этот тупой боров… — Марк. — Да, он. — Скотина. — Та ещё. Мне удалось его отвлечь, а потом я от него всё равно огрёб. Сильно, блять. Даже на время потерялся. Лишь спустя мгновение понял, что он бросился к тебе. Я когда его нашёл, он уже рядом с Нико стоял, а ты шёл навстречу. Мне до последнего казалось, что мы справимся. — Справились же… — Какой ценой. Они услышали звук сирены и бросились нахрен оттуда в рассыпную. Мы – тоже. Честно, Йоэль, прости, но мы решили, что это будет лучший выход, если мы не попадёмся рядом с тобой. В любой другой ситуации мы бы… — Нет, Томми, я понимаю. Я сам просил Нико уйти. Я не хотел, чтобы и вас зацепило. Он обнял меня. Молча, но вложил в эти объятия всю свою любовь ко мне и это согрело моё сердце настоящим теплом. — Мы волновались. Прийти не могли – нам никто знать не дал. Только вчера вечером твоя мама позвонила на домашний к Порко. Мы там все сидели. — Как парни? Почему ты тут один? — По одному пускают. Со мной Нико ещё. — Как он?

— Увидишь сам, — Томми вздохнул. – Но всё хорошо. Нам не так видно досталось, как Олли и Йоонасу. У Порко на лице месиво отчасти с одной стороны, у Олли синяк на всю скулу. Если бы они пришли, всё бы стало ясно. Вопросов было бы больше. Что ты сказал полиции?

— Что ничего не помню.

— Правильно. Тут такое, оказывается, в городе творится – пиздец. Мики с катушек летит. Он уже нападал на кого-то. — Мне сказали... Блять… Голова кругом. В дверь нервно заглянула медсестра.

— Я должен идти. Бро, поправляйся, пожалуйста, — Томми снова порывисто меня обнял, забыв про мою больную спину и я хрипло что-то ответил, пытаясь сдержать болезненный стон. Мне пришлось глубоко дышать, справляясь с собой и в итоге я всё-таки откинулся назад. Снаружи зазвучали голоса и дверь открылась снова. Я вытянул голову, чтобы посмотреть на того, кто ко мне пожаловал, и в итоге расплылся в улыбке. Это был Нико. Он сжимал небольшой подарочный пакет, украшенный рисунками из звёзд и стоял, замерев у порога. — Нико… — я протянул к нему обе руки, наплевав на то, что одна успела исстрадаться из-за капельницы.

Он медленно шёл ко мне со временем всё ускоряясь и в итоге сел рядом, закусив губу.

— Я боюсь тебя обнимать, — сдавленно сказал он. – Йоэль…

Я сжал его руку вместо ответа. Наши взгляды пересеклись и все слова исчезли. — С тобой всё хорошо? – спросил я наконец. — Да, — выдохнул он. – Но ты… — Заживёт. Я не первый раз в палате валяюсь, — я постарался улыбнуться. — Я принёс… Принёс тебе твой мобильный. Я его зарядил и вот сама зарядка, — дрожащим голосом произнёс он. — Спасибо, — удивлённо, но искренне ответил я. – Нико, ну ты чего. Всё хорошо же. Всё хорошо. Только держитесь ближе друг к другу. Не оставайся один. Сможешь? — Да, мы сейчас у Йоонаса, — шепнул он. – Я ещё купил тебе это. Там сладости в пакете, то, что ты любишь, как мне парни сказали, но это… Это тебе. Он протянул мне небольшую фигурку человека-паука, заставив меня счастливо улыбнуться. — Спасибо! Я обожаю Спайдермена!

Нико наконец изобразил некоторое подобие улыбки.

— Он — мой любимый супергерой, — я поставил его на столик рядом с собой и потянулся, чтобы обнять Нико.

Моиланен наконец обхватил меня руками и совершенно внезапно выдохнул мне в ухо:

— А ты – мой…***

Первые несколько дней никому кроме родителей не давали посещать меня больше десяти минут, но с появлением телефона я как-то даже смирился с этим. В общей беседе мы старались меньше говорить о происходящем, но волей-неволей возвращались к этой теме. Йоонас прислал мне фотографию своего лица, и я немало обалдел. Мне было стыдно, что из-за меня парни сейчас просто не могут обратиться к врачу, потому что боятся привлечь к себе внимание. Порко же убеждал меня, ровно, как и я их, что всё хорошо и они справятся.

Мне казалось, что Нико страдает больше всех. С чего я это взял? Он едва ли не с ума сходил и постоянно молчал, когда мы сидели рядом. Его трудно было разговорить, но я знал, что нам с ним-то уж теперь точно нужно было кое-что обсудить. Я храбрился как мог. Иногда мне казалось, что я вот-вот произнесу то, что мне так нужно было ему сказать, но слова не находили дороги, поэтому впервые мы заговорили о произошедшем только на четвёртый день моего пребывания в больнице.

— Нико, — я окликнул его, по привычке поглаживая свою больную ногу. Мне не нравилось ощущение бинтов, но всё ещё было интересно наблюдать за перевязкой и смотреть на швы. Они были совсем маленькие, почти незаметные, а не то, что я себе напредставлял. Раны заживали хорошо, что радовало врачей, и я даже больше не сходил с ума от температуры ближе к вечеру. Разве что рука ныла от капельницы. — Что? – он посмотрел на меня своими ясными зелёными глазами, которые до этого были направлены в окно.

— Я бы хотел кое о чём с тобой поговорить, — выдохнул я и взял Спайдермена в руку. Медсёстры посмеивались, что я веду себя как мальчишка, но я не давал убирать его со столика. — О чём? – его тон прозвучал так, что и не смог прикинуть, понимает ли он, какую тему я хочу сейчас поднять или нет. — О том, что случилось, точнее – что я сделал в заброшке.

— А, ты об этом… Он смутился. И гадать не надо было, чтобы знать, что так будет. Щёки его прикрыло румянцем, а глаза заметались в поисках новой цели, в которую можно было бы упереться. Я не хотел делать ему больно, но всё это повисло в воздухе и давило на меня вот уже несколько дней.

Целовался ли я с парнями до этого? Да. На спор и просто так. Когда-то я сам пытался себя понять, ответить на этот бунтующий вопрос: ?Тянет ли меня к к своему же полу?? Ответ меня не тревожил совершенно, потому что ничего и ни к кому я такого необычного не испытывал. Поцелуй с парнями не отличался ничем от поцелуев с девушкой. Язык, однотипные движения губами. Только улюлюканий со стороны было больше. Я целовался даже с Йоонасом по великой игре в бутылочку и мог сказать, что он делает это неплохо. И что? Я не видел в этом чего-то зазорного. Но если сердце Йоонаса этим ранить было невозможно и уж я точно знал, что он никаких планов на меня не ставит даже в ту секунду, когда ему пришло в голову сунуть мне язык в ухо (за что он тут же получил), то с Нико всё было иначе. Его сердце было слишком светлым. Эти чувства собственной неопределённости, размышления о своей бисексуальности – всё он вывалил на меня ещё до того, как я поцеловал его. И ведь если бы не ужас той ситуации, в которой мы оказались, я бы и не подумал целовать его – я понимал это. Я не люблю играть с чувствами. Ненавижу давать бессмысленные надежды.

— Да, об этом, — сказал я после полуминуты тишины, давая ему возможность высказаться.

Он ею не воспользовался, и я продолжил. — Я знаю, что я поступил неправильно, — выдохнул я.

— Да всё в порядке, — он постарался улыбнуться. – Я не обижаюсь. — Но я хотел поговорить с тобой об этом просто, чтобы не было пустых надежд и домыслов, хорошо? — То есть? – он поднял голову и наконец посмотрел на меня. Его глаза напоминали мне драгоценные кристаллы, только почему-то покрытые льдом. — Адреналин – штука поганая, — я был честен с ним, потому что не имел права давать ему хоть что-то кроме этой честности. – Я где-то слышал, что в такие минуты мозги совершенно не думают и остаётся что-то на другом уровне… Животном что ли. Вот оно и управляет человеком в эти моменты. Нико не ответил, но принялся как-то резко растягивать рукава на балахоне. Мелькнул и пропал огромный расплывающийся сине-зелёный синяк на запястье. Я даже успел нехило удивиться этому, но Моиланен уже вернул ткань обратно и больше не поднимал. — Я понимаю, — наконец сказал он. – Всё хорошо. Я так и думал. Нет ничего страшного, окей.

— Хорошо, — я облегчённо выдохнул. – Это давило на меня каждый день. Ты прости, что мы не обсудили это раньше. Наверное, стоило. — Да нет, нет, всё хорошо. Моё время для посещений как раз закончилось. Не забывай про шоколад тот, хорошо? — Жаль, что ты уходишь уже, — вздохнул я, наблюдая за тем, как он собирается. – Но ты же завтра придёшь? — Да, приду, постараюсь, да… Пока, Йоэль. — Ещё увидимся! – мне хотелось его обнять, но он проворно улизнул. Лишь через пару минут после его ухода я наконец вспомнил, что время посещений больше не каралось ограничениями.

В груди болезненно кольнуло.***

Уже в тот момент, когда пошёл четвёртый день в палате, я понял, что хочу выть. Мне было скучно и больно. Каждый день меня пичкали всё новыми уколами и капельницами. Родители пропадали на работе и могли приходить ко мне только вечером – моё состояние больше не считалось экстренным, даже моя сестра и в итоге вернулась в Хельсинки, как только закончились выходные. Томми с Эммой отправились за город к её бабушке, которой требовалась какая-то помощь – он толком не объяснил, но я был уверен. что и он искал способ исчезнуть из города. Олли за день до этого пришлось показаться врачу по настоянию матери – боли в рёбрах его доконали, и он сам боялся, что получил травму тяжелее, чем думал. Йоонас в итоге, как и я, остался один в заточении. Привозить Нико он не мог, потому что всё ещё не считал нужным кому-то афишировать своё состояние, поэтому Моиланен сидел дома, да и почти не выход в сеть. Мне было ужасно стыдно перед ним, но я скучал гораздо сильнее, чем винил себя. На самом деле, я готов был переступить через свою гордость и позвать его, если бы не боялся выманивать его из безопасного места.

Когда я уже хотел лезть на стену в поисках хоть каких-то приключений, ко мне вновь наведался офицер, но уже с какой-то дамой. Они засыпали меня вопросами, едва не подвели к теме распространения наркотиков в городе, что привело меня в ужас и в итоге поняли, что взять с меня нечего.

— Это пиздец, — оповестил меня через час после их ухода голос Матела по телефону.

— Что такого там интересного в тебе нашли? – я лениво смотрел в потолок. — Ничего, слава Богу, — он вздохнул. – Ушиб. Мама чуть ли не в истерике какой день уже. Не знаю, как её успокоить. — Понимаю… Даже моя себе места не находит. Мне кажется, она искренне верит в эту тему с наркотиками. — Моя тоже. Так обидно, что возразить нельзя. — Прости, что втянул тебя, Олли. — Хокка. Вот ты завали мне так отвечать, окей? — Окей, — грустно выдохнул я. – Окей… — Ты сам как? — Скучно. Еле хожу – медсёстры то поднимают меня, то заставляют лежать. Постоянно под наблюдением, но вроде бы уже нормально. Задолбался ничего не делать и разлагаться тут. — Я постараюсь скоро приехать. Теперь, когда мама знает, уже нет смысла что-то скрывать. — Послушай, лучше будь в безопасности. Я и так переживаю за вас.

— Мне кажется, они сейчас не сунутся. Мики где-то спалился очень серьёзно. Может, они и наркоте привязан, что думаешь? Там не мелькало такое? Я провёл ладонью по лицу. Наверное, смысла скрывать уже не было. — Мелькало.

Олли молчал, явно ожидая продолжения. Я это делать не хотел, но пришлось. — Мики не распространяет, но с кем-то контактирует на эту тему.

— Принимает? — Да, но не постоянно. Так, развлечься, как он говорит. — Йоэль…

— Да спрашивай, чего уж там, — я вздохнул. — А ты? – голос Олли прозвучал очень натянуто. — Пару раз. Последний – зимой ещё, кажется.

— Господи, они тебя едва в могилу там не утянули. Я промолчал. Впервые сказал кому-то о том, что баловался этой дрянью. Почему-то до сих пор в моей голове это не окрашивалось с чёрный цвет. Наркотики не вызывали у меня никаких эмоций, а знакомые в компании Мики, которые их употребляли – негатива. Может быть, потому что они не выглядели как бомжи из пропагандисткой рекламы? Не были грязными, вонючими и бедными, готовыми даже переспать с кем-то за дозу. Нет. Все принимали, когда хотели и скидывались Мики деньгами.

Мне просто было интересно, что это за хрень.

— Мы с парнями, — тихо начал Олли, — думали, что теперь делать. — И? — Мы против того, чтобы ты рассказывал. Единогласно. Мы обсуждали это перед тем, как Томми уехал, буквально за час. Актуальность остаётся той же.

— Неужели ты хочешь и дальше прятаться от Мики? Теперь мы знаем, что он может достать нас где угодно. Олли. Это не выход. — Если мы сдадим его полиции, что, как мне кажется, они и так сами знают, то всё закончится тем, что он втянет тебя в это дело. — Он может и так втянуть. — Да, но так его слова не будут иметь веса. Скорее всего, всё сойдётся на том, что он просто ищет себе пути отступления. Но если ты покажешь, что знаешь его, то всё будет как минимум не очень положительно. Нико, конечно, сказал, что он будет молчать про тебя, но… — Как там он? – с болью спросил я. Олли явно удивился такому резкому повороту темы. — Эээ… Ну, нормально. Ему не так сильно досталось. Вроде бы, Йоонас ему часть обезболивающих дал с собой. А ты что – не созваниваешься с ним? — Да мы… Всё хорошо в общем.

— Рассказывай, — Олли сдавленно застонал. – Только я лягу сейчас. — Да ничего такого.

— Йоэль, я тебе не брат уже? — Мне неловко об этом говорить. — А вот теперь уже интересно. — Матела, я ценю твою заботу, но я пока хочу сам разобраться со всем. Я после обязательно тебе всё расскажу. Это не такая серьёзная тема, как была с Мики. Это не связано ни с наркотиками, ни с разбоем, не с причинением боли… ?хотя, с последним всё-таки связано?, — подумал я. — Ладно, я прислушаюсь к тебе, но тогда ты обязан прислушаться ко мне. — Чего ты хочешь? — Сейчас? Чтобы так хреново не было. А если о тебе, то чтобы ты позвонил Моиланену. — Ну Олли. — Я проверять не буду, но ты пообещай мне. — Эх… Хорошо. — Вот и умница. У него сейчас тоже сложный период в жизни, не забывай. Не на тебя одного всё это свалилось с преследованием. Ему досталось больше, чем нам.

— Да я… Я обещаю тебе. — Замечательно. До скорого. Я буду ждать момента, когда ты всё сможешь рассказать. Я сбросил вызов и откинулся на подушки. Звонить? Вновь тревожить его? Что если я сделаю только хуже?

Но я обещал Олли… Да и смысл молчать? Потом всё равно будет неловко. Никогда не думал, что буду объясняться за касание чьих-то губ.

Я набрал номер и нажал значок вызова. — Да? – тихо ответил мне Нико.

— Привет. — Как ты?

— Всё хорошо. Ты просто не приходишь, и я побоялся, что… обидел тебя. Он промолчал. — Это так?

— Нет. Никаких обид.

— Нико. Я поздно понимаю, что делаю. Я не хотел тебя ранить, честно… Прости меня. Я очень скучаю по тебе. Я не хочу пользоваться твоей добротой или рвать тебе душу, но прошу тебя. Скажи сейчас мне одно: ты хочешь меня видеть или тебе нужно время?

— Я хочу тебя увидеть, — спокойно ответил он. — Но? — Никаких ?но?, вроде. Ты сегодня уже страдал? – он усмехнулся. Мы под этим термином понимали мои попытки ходить по стеночке. — Совсем немного. Больше не могу себя заставить. — Я за дверью. Раз соскучился – пройдёшься, — он сбросил вызов.

Я удивлённо посмотрел в сторону двери. Закрытая. Правда, что ли? Он здесь?

Мне пришлось взяться за капельницу и неловко сползти с кровати. Это было единственное, что могло заставить меня встать сегодня. Упираясь рукой в стену, я всё же кое-как пересёк эти пару метров. Шаг за шагом. Сжав зубы. Я толкнул дверь, молясь всем богам, чтобы он действительно там был. Что если, что если, что если… Я не хочу предполагать. Я взялся за ручку двери и осторожно потянул её.

— Смелее, — тихий голос из коридора заставил меня расплыться в улыбке. — Привет, — я не мог оторвать взгляда от него. – Прости меня, Нико. Я правда не хотел делать тебе больно.

— Всё в порядке, — он обнял меня обеими руками, стараясь не причинять боль. – Я всё понимаю… В этот день Нико всё же решил посидеть со мной подольше. Заняв своё место на краю кровати, он читал мне вслух – это была моя просьба. Ближе к вечеру я не мог уснуть, потому что порой мне казалось, что я выспался уже на жизнь вперёд. Однако и тело меня совершенно не слушалось. Сходящие синяки и ушибы болели ещё сильнее, чем в первый день, нога при любых движениях отдавала молниеносными ударами прямо в мозг, а во всём теле разливалась свинцом слабость.

Голос Моиланена меня успокаивал. Спокойный, ровный и красивый. Он читал очень взвешенно и рассудительно, увлекая меня куда-то за грань истории, поэтому, когда Нико замолчал, я тут же открыл глаза. — Глава кончилась? – тихо спросил я. – Или тебе надоело?

— Если честно, я думал, что ты уснул, — он улыбнулся. – Извини. — А сколько времени?

— Почти шесть. — Скоро посещение закончится, — глухо простонал я. — Скучно здесь? – он закрыл книгу и положил её на край кровати. — Невероятно.

— Ещё немного времени есть. Можем фильм посмотреть, — Моиланен внимательно смотрел на меня. — Хочу просто поговорить, — я с трудом, но повернулся на бок, отодвигаясь ближе к краю. – Ложись, а то мне неудобно вверх смотреть. Нико опасливо оглянулся на дверь, будто ожидая, что зайдём медсестра и устроит нам взбучку. — Не бойся, ложись, — тихо попросил я. На самом деле я вообще не хотел, чтобы он уходил.

Нико занял место рядом со мной и положил голову на край подушки. Я смотрел на него, медленно моргая, и что-то внутри меня отзывалось теплом. Он был цел. Не просто жив, ему даже досталось не так много. Я потихоньку искупал свою вину перед ним, надеясь, что однажды моё чёрное сердце позволит мне сделать это до конца. Он же протянул вперёд ладонь и коснулся кончиками пальцев моей щеки, убирая волосы в сторону. Клянусь, по моей коже пробежал табун мурашек. Надеюсь, это было просто от того, что кончики моих прядей защекотали кожу и не более.

— Хочу, чтобы ты побыстрее пришёл в себя.

— Я тоже, — усмехнувшись, кивнул я. — Спасибо тебе, что так долго возился со мной и пытался чему-то научить. Мне это пригодилось. Я больше его не боялся. Совсем.

— Ты сам смог победить свой страх, Нико. Это вовсе не моя заслуга.

— Ты дал мне что-то больше, чем мои попытки верить в то, что бояться не надо. Ты научил меня, как постоять за себя. Это дорогого стоит. — Брось, Нико, ты и сам отлично бы справился, — я улыбнулся, глядя на него. — Если бы не ты, то никогда. Ты сам знаешь, что нет. Я бы хотел, чтобы ты был в порядке, Йоэль. — Я в порядке, — вздохнув, заверил я. – Просто мне здесь скучно. — Тебе больно. — Мне оказывают помощь. Вам же пришлось справляться самим, — мне действительно было за это стыдно. – Ты сам-то как? — Ничего страшного. Парочка ушибов, я обычно и сильнее получал, — хмыкнул он. – Так что жив-здоров. — А синяки на руках? – я задрал пальцами его рукав, и он тут же дёрнулся. — Нет, — невпопад ответил он. Я приподнял бровь, не понимая, нужно ли продолжать обсуждать происходящее, но Нико, немного приуныв, продолжил:

— Тебе больно было. Очень. А я уходить не хотел. — Ох, блять…

Меня пробрало дрожью. Воспоминание о том, как я кричал и в его объятиях, когда Мики зарядил мне доской в ногу, накрыло меня целиком, хотя я все эти дни старался не пускать его в голову. Я вдруг действительно осознал, что это в прямом смысле моих рук дело. — Нико, прости… — Йоэль! Прекрати передо мной извиняться, — он сел на кровати и посмотрел на меня решительным взглядом. – Я твой друг. И я… Я твой брат. А ты – мой. Неужели ты извиняешься перед Йоонасом за всю фигню? Перед Олли? Перед Томми? — Нет, но… — Ты ставишь меня как равного вам, но пытаешься выгадать мне лучшие условия. Забудь о том, что было. Да, в прошлом у нас не сложилось, да это ранило меня и причиняло боль, но мы закрыли эту тему! Мы к ней больше возвращаться не будем! Хочешь, чтобы мы и дальше считались братьями – дай мне права и обязанности своего брата, а не кого-то другого. Мне не нужны поблажки.

Я был впечатлён его словами. Вот на полном серьёзе. Ранее подобное нам в лицо умудрился высказать только Матела, когда мы как-то старались оградить его от своего тлетворного влияния со стороны. Он тогда тоже высказал своё недовольство происходящим. Йоонас после этого долго косился на него, а потом буквально спустя пару недель и куснул за ягодицу. Мне кажется, что это был первый момент, когда Матела пожалел о своих словах. — Ладно, ты прав, — вздохнул я.

— Ты закрыл должок передо мной, когда пошёл против Мики. Мы квиты с того момента и счёт выведен на ноль. Я вообще не хочу его вести, но давай просто оставим всё это в стороне? — Да, давай. Но как брата я тебя всё равно прошу простить меня за это. Наверняка было больно, но я себя мало контролировал. Твоё присутствие помогло мне справиться, иначе бы, как мне кажется, было б только хуже. Нико усмехнулся. — Прощаю, как брат, — на его лице наконец появилась улыбка. — Ложись, бро, — я вновь похлопал ладонью по подушке. – У нас есть ещё немного времени. Мы лежали и болтали о музыке. Я хотел, чтобы парни продолжили репетировать – впереди маячил отличный конкурс в колледже, где мы могли бы заявить о себе хотя бы в Оулу. Нико же выступление в рамках публики нашего колледжа вообще не привлекало. — Там будут преподаватели, — он передёрнул плечами. – И я не люблю ни с кем соревноваться. — А чем тебя преподаватели смущают? — Ну… Я же отчасти отношусь к классическому отделению… — Стесняешься?

— Не хочу слушать о том, как я растрачиваю талант. Мне и так про это загоняют уже год с тех пор как я их с филармонией послал. — Хах. Олли не послал.

— Я не думаю, что он рад этому. — Нет, не рад. Он вообще пробы в оркестр прошёл в прошлом году. — Вау! – Нико искренне впечатлился. – Но почему он не там, а с… — С нами? – я хохотнул. – Пробыл у них с месяцок и понял, что музыкальный отрыв в гараже его прельщает больше. По сути своей, он просто осознал, что в его венах течёт рок-н-ролл.

— Доля классики в нём есть всё же. — И нам это нравится. Мы никогда не пытались уйти от базы, выстроенной учёбой. Я не считаю, что учиться – это плохо. Мне здесь голос поставили, оперировать риффами научили. Мы звучим отточеннее благодаря тому, что учились музыке. Более технично. Раньше всё, что я делал, звучало очень гранжево и по-панковски. С одной стороны, может быть, кому-то так проще найти свой стиль и ломать ограничения, но… Мне кажется, что, чтобы выходить за рамки, надо знать их чёткое расположение. А то можно убежать не за их пределы, а просто прочь и потеряться где-то в дебрях, где кануло много неплохих музыкантов. База, какая-никакая, в музыке очень важна.

— Я помню, что у The Rasmus почти все без образования, а смотри как поднялись. — Вживую не всегда хорошо звучат, но берут искренностью. — Да, это тоже верно… — Нико мечтательно уставился в потолок. – Слушай. Нам всё же надо где-то организоваться. Не в колледже. Просто на рандомной площадке. — А кому мы там нужны? – резонно спросил я. – Кому? Сейчас таких групп, как наша, ну просто дохрена, Нико.

— Но даже это не позволило вам забить на репетиции. — Хочется верить в прекрасное. — Верить или не верить – выбор каждого. А делать придётся сообща.

— Значит, ты против колледжа?

— Да, — серьёзно кивнул он. – Это не та публика, в которой мы нуждаемся. Нам бы в клуб. Пусть и андеграудный.

Мы оба замолчали, перебирая известные места в голове, а потом пришли к одной мысли – заплатить за такое выступление придётся очень много. Мы эти деньги там не отобьём, а если будем играть вообще бесплатно, то нахуй это нужно? — Кстати… Помнишь, ты говорил про название? Ну, что я могу его сменить. Я рассмеялся и кивнул. — Тебе что-то в голову пришло?

— Ну на днях я думал об этом. Мы с мамой вместе поехали к Ботническому заливу. Есть там одно место, в котором тихо и бушующего моря совсем неслышно. Ты смотришь на то, как волны, которые попадают туда, не находят выхода – всё остается внутри, и чтобы выйти оттуда они должны преобразиться. Стать чем-то новым. Символично, знаешь. Похоже на эмоции, что мы переживаем, а потом выпускаем их в новом обличье.

— Что за место? — Я слышал, что их называют слепыми каналами. На лодках из них стараются не отчаливать, против волн это трудно сделать. Я бы хотел попробовать хоть раз сесть и доказать самому себе, что я смогу. Странная такая мысль, но в последнее время я хочу верить в свои силы. В наши силы. Мне нравится этом место. Заряжает энергией.

Я внимательно слушал его. — Мне нравится название Blind Channel. Конечно, не нужно объяснять каждому встречному, что оно само в себе несёт, можно всё свести к неразумности созерцания того, что толкает нам интернет, но в принципе… — Мне тоже нравится, Нико.

— Правда? – улыбнулся он. — Да! Надо написать парням! Слушай, мне действительно нравился, как звучит. Всегда хотел придумать что-то ёмкое и при этом… Наверное, да, из двух слов. Чтобы имело смысл и при этом нельзя было сразу понять, как у Enter Shikari или Linkin Park. Мне реально нравится!

Оставшееся время мы провели, обсуждая с парнями через интернет эту идею. Они вдохновлённо поддержали название, предложенное Моиланеном и мы решили его оставить. После того, как Нико ушёл, мне он впервые за всё это время набрал мне из своего дома ночью. Спросил, хочу ли я что-то послушать на ночь и в итоге взял книжку и действительно принялся читать ради меня одного. Я слушал его голос сквозь сон и сердце моё отзывалось на этот звук так сладко, что мне едва ли не мурчать хотелось в подушку. На грани сна и реальности мне казалось, что Нико действительно рядом со мной, что я чувствую, а не просто слышу, его дыхание и, если вытяну пальцы вперёд, то смогу его коснуться. Я балансировал на этой тонкой грани. — Волны могут вечно убегать от берега, но где-то за краем горизонта их ждёт вечная свобода…

?Я от тебя никуда не убегу? — … бесконечно переливающийся россыпью самых драгоценных камней рассвет на их гребнях… ?Ты всегда прижимаешься ко мне, едва солнце встаёт за окном? — … и ветер, поющий песни об их странствиях. ?Я люблю, как ты поёшь? — Сердце… ?Сердце…? — … беречь… ?Я твоё тоже буду беречь? — Я не жалею об этом поцелуе, Йоэль. ?И я…?