III (1/2)
В сутках пути от границы пустыни, там, где холмы становятся каменистыми и крутыми, над местностью возвышается Монастырь Скорби. Большое и величественное здание, возведённое на вершине крутого холма, больше похожее на крепость, чем на храм. Высокие стены из тёмно-серого камня с деревянным палисадом, узкие бойницы, из которых можно вести огонь даже вертикально вниз, широкие башни с заострёнными зубцами. Жизнь на границе диктовала свои условия жизни для всех, не делая исключений даже для сестёр из Ордена Милосердия. И повлияла она не только на архитектуру религиозной обители.- Отлично! Не придётся ночевать под открытым небом! Там и остановимся, пожалуй. Вряд ли сёстры откажут нам в приюте. Особенно если мы преподнесём им правильные дары.Голос Тамерлана звучал подозрительно радостно. Мою мнительность усугубляло то, что, хотя уже начинало смеркаться, до заката было ещё больше часа. Учитывая, что до этого Тамерлан вынудил нас буквально лезть в засаду, чтобы не терять времени, это наводило на определённые мысли.- Нет.- Что ?нет?? Чем вам не нравится монастырь? Вам и вашим людям, возможно, не так уж и важно, как ночевать, но я слишком много ночей провёл под звёздами, чтобы отказываться от крыши над головой.- Сестёр нет.- Что? В смысле?- Наш болтун Франциск имеет ввиду, что монастырь необитаем. Впрочем,ночевать там мне тоже не кажется разумной идеей.Караван, тем временем, приближался к распахнутым настежь массивным воротам. В лучах закатного солнца тьма в тенях, казалось, сгустилась ещё сильнее. Впрочем, пугало не это, а полнейшее отсутствие звуков в прилежащей к монастырю местности, кроме тех, что издавали сами путешественники. Ни кузнечиков, ни цикад, ни птиц – ничего.
- Что ж, жаль, но всё равно заночуем внутри.Слово заказчика – закон, поэтому наёмники ограничились лишь молчаливым неодобрением.Впрочем, когда вереница всадников полностью втянулась во двор монастыря, кочевник, судя по нахмурившимся бровям, и сам был не рад, однако не спешил поворачивать нас назад – то ли из гордости, то ли ещё почему-то.Даже в лучшие времена в этой части монастыря гости чувствовали себя неуютно. Крепостные стены были прикрыты зубцами изнутри точно так же, как и снаружи, а главный комплекс недружелюбно ощетнялся хищным блеском арбалетных болтов в тёмных бойницах. Прорвавшихся внутрь врагов ожидал ещё один рубеж обороны, штурмовать который они вынуждены были, будучи на узком и открытом пятачке безо всяких укрытий.Сейчас же, в закатных сумерках подворье казалось ещё более враждебным, несмотря на, а может и благодаря черноте распахнутых дверей центрального здания. И даже ветер как-то особенно злобно завыл, пронизывая открытую высокую колокольню.
В такой нездоровой атмосфере даже стальные звери начали беспокойной водить мордами, что уж говорить о созданиях из плоти и крови, успокоить которых их всадникам удалось лишь благодаря невероятному мастерству и опыту.- Какой-то воздух здесь…душный? Спёртый? Сухой? Никак в толк не возьму, - мрачно заметил один из кочевников.- О, значит, и ты это почувствовал? Видно, мне не показалось, - без малейшей доли прежней бравады и веселья произнёсрагнатир.- Что, не так уж и приятно без Праха, а? – попытался разрядить обстановку Хамнет.- Не в Прахе дело, железная твоя башка. Меня больше беспокоит не его отсутствие, а причина этого.- О чём это вы, господа?- Что, ещё не понял? Вдохни здешний воздух поглубже, человек-из-степи. Неужели не чувствуешь?- Чувствую, но никак не пойму в чём дело.- Праха нет.- То есть нет?- Как точно заметил наш Франциск-болтун, в этом монастыре нет и грамма этой жёлтой дряни, от которой вы, люди, без ума. И хотя я её на дух не переношу – не спрашивайте даже почему – я всё же с большим подозрением отношусь к месту, где Праха нет вообще. Потому, что за свою жизнь я таких мест ещё не встречал, хотя прожил немало. Эй, Франциск, бывал когда-нибудь в таких местах?- Нет.- Вот это мне и не нравится.Если увещевания Микаере как-то и подействовали на Тамерлана, он этого никак не показал. Пока его люди закрывали ворота и распрягали телеги, я, взяв с собой Гийома и ещё нескольких опытных бойцов, зашёл внутрь. С одной стороны, из-за отсутствия Праха в воздухе, мы были едва ли не более слепы, чем кочевники или ходоки, но с другой – если в этом мрачном монастыре и была какая-то опасность – у Железнобоких были наибольшие шансы пережить встречу с ней.Помещение без Праха казалось нам чёрным, беззвучным и неосязаемым пространством, однако понемногу осевшие на наших плащах крупицы золотой пыли рассеивались вокруг нас, открывая нам размытую картину внутреннего убранства. Мы оказались в длинном и довольном узком коридоре – своеобразной прихожей монастыря. Я опасался множества ловушек, приготовленных для непрошенных гостей, однако всё было тихо. ?Неужели атака была столь внезапной и сокрушительной, что они не успели привести в готовность даже внутренние рубежи? Что же это за сила была? Ни за что не поверю, что кто-то, кого можно зарубить мечом, мог незаметно проскользнуть против бдительных часовых внутрь крепости и уж тем более без шума избавиться от караула?Вскоремы подошли к очередным распахнутым настежь воротам. За ними оказался главный приход. От входа к противоположному концу помещения сквозь всю комнату протянулся широкий постамент, на котором лежало множество каких-то предметов. Преклонив колено и осторожно ощупав их, я понял – это свечи. Бесчисленное множество свечей устилало постамент. Всё они были потухшими, и при этом практически целыми – словно они погасли, едва загоревшись.
Цепочкой мы разошлись по зале, держа оружие наготове. Тишину зала нарушал лишь звон стальных стоп, сталкивающихся с холодным камнем. Пол по сторонам от постамента был поделён на множество углублений, площадью чуть меньше квадратного метра. Как раз чтобы молиться на коленях. В стенах периодически встречались проходы, ведущие в дальние концы монастыря. Одни вели просто вбок, другие куда-то вверх, а третьи спускались вниз, и что-то неуловимо тревожное чувствовалось в воздухе каждый раз, когда я приближался к ним. В конце зала постамент со свечами расширялся и переходил в широкий каменный алтарь, на котором лежали какие-то обломки. Подойдя ближе, я вдруг понял, что в этих обломках есть какие-то крохи Праха. Совсем немного – но в этом тёмном и безмолвном царстве даже это было странно. Подойдя ближе и взяв самый крупный обломок в руку, я попытался представить, частью чего он когда-то являлся. Обломок был неправильной треугольной формы, однако концы его были сглажены, да и вся поверхность была гладко отполирована. Сделан он был из какого-то сплава золота с чем-то ещё,чем-то, что казалось мне знакомым но парадоксальным образом лишь сильнее тревожило. Пошарив по алтарю, я нашёл ещё несколько похожих обломков разных размеров, а также длинный цилиндр, расширяющий на концах. Все они были сделано из одного материала и также были тщательно отполированы, а углы – сглажены. Когда я попытался разложить их на столе хоть в каком-нибудь порядке и понять, что же это за осколки, ко мне приблизился Гийом.- Нашёл что-то? Что это? Похоже на расколотую…- Чашу. Странный материал.- А ну-ка позволь мне взглянуть… - однако стоило моему сержанту взять в руки один из осколков, как он тут же уронил его на пол, отшатнувшись, - что за чертовщина! Это же сталь наших доспехов!Тут я понял, почему осколки казались мне такими знакомыми. Эта расколотая чаша была переправлена из владыки праха, такого же как я! Ужас пополам с отвращением обуревали меня, но я смог сдержать эмоции под контролем и продолжить осмотр алтаря.- Кем надо быть, чтобы опуститься до такого! Это всё равно что использовать кожу для переплёта книг или кости для столовой посуды!Пока Гийом давал выход своему возмущению, я заметил, что в правой части алтаря есть какая-то глубокая трещина. Приблизив к ней лицо я словно почувствовал какое-то дуновение ветра, но с тех пор как мой дух оказался заключен в металлическую оболочку, я не мог чувствовать ничего подобного! Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что память сыграла со мной злую шутку. Я так давно не чувствовал никакого движения воздуха, что принял за него какой-то едва слышный шёпот. В следующий миг я осознал: шёпот шёл изнутри алтаря. Показав знаком Гийому замолчать, я позволил ему прильнуть к щели.- Слышишь?- Да…какой-то шёпот…почему он мне кажется таким знакомым? До жути знакомым.Я удивился, так как не ощутил ничего подобного, но, несмотря на наши опасения, я решил попытаться отколоть кусок от алтаря и заглянуть в его нутро. Вставив меч Гийома в щель, оказавшуюся на удивление глубокой, мы вдвоём налегли на рукоять и нижнюю треть лезвия. Спустя несколько секунд камень поддался, и большой кусок постамента отлетел в сторону.Сгорая от любопытства и вместе с тем страшась того, что скрывал тайник, мы медленно подошли к месту скола. Увиденное превзошло все наши ожидания.Внутри алтаря, в каменной выемке лежала диадема удивительной, неописуемой формы. Невероятные углы и линии, изогнутый характер поверхностей, форма, подчиняющаяся законам какой-то бесконечно чужой и неправильной геометрии – всё это говорило о том, что если её создатель если и был человеком или любым другим известным разумным, живущим на Ауриге – то глубоко безумным. Разве что парадоксальные творения Незрячих отдаленно напоминали эту безумную поделку, но примитивные и редкие произведения этой расы казались слишком грубыми и… незавершёнными по сравнению с диадемой. На внешней, если можно было её так назвать, поверхности были то ли вырезаны, то ли выжжены, то ли вытравлены рисунки неподражаемого мастерства, хотя их смысл, оставаясь неясным, нёс в себе какой-то явно тревожный посыл.Но больше всего нас поразил не внешний вид, способный ввергнуть в состояние нервного расстройства иной слабый разум, нет. Самым удивительным было то, что мы узнали эту диадему.- Это же она, да?
- Да. Видел. Однажды. Она. Не копия.
Несмотря на то, что с каждым словом мой разум всё сильнее сжимали тиски старого проклятья, я был слишком возбуждён, чтобы обращать внимание на такие мелочи.Я попробовал взять диадему в руки, но едва мои стальные пальцы коснулись её поверхности, как меня обдало волной чужих эмоций, столь сильной, что я едва не сошёл с ума. Ненависть, гнев, уныние, жалость, решимость и много чего ещё. Поспешное отдрёнув руку, я сделал шаг назад, пытаясь справиться с захлестнувшим меня потоком чужого сознания.
- Ты как, в порядке? – тон Гийома был настолько беспокойным, насколько он мог быть у ходячих доспехов, однако его латная перчатка крепко сжала рукоять меча, только-только нырнувшего в ножны.Я махнул рукой, и, окончательно придя в себя, заговорил.- Воля. Злая. Внутри. Не трогай.- Да уж, я догадался. Погоди-ка, злая, говоришь? Уж не знакомым ли тебе показался её характер.- Да. Он там. Внутри.От такого известия поэт-наёмник надолго замолчал, в нерешительности теребя край плаща. Я же, тем временем, начал было думать, как бы извлечь диадему из тайника, не касаясь её.Однако прежде чем мы успели что-либо предпринять, один из бойцов нарочито громок опустил меч в ножны. Им не понадобилось никаких лишних приказов, чтобы понять всю важность момента и рассредоточиться по помещению, дабы своевременно предупредить о появлении незваных свидетелей нашего открытия. И сейчас воин, дежуривший у выхода из комплекса специально нашумел, чтобы мы успели, переглянувшись, прикрыть собой алтарь.Из длинного коридора по которому ещё недавно шли мы, появился Тамерлан с факелом. Предупредивший нас Железнобокий видимо напугал его своим резким появлением из темноты (напоминаю, что нам не нужен свет, ибо механизм нашего восприятия внешнего мира глубоко отличается от такового у созданий из плоти и крови), потому что кочевник на мгновение отшатнулся и схватился за рукоять своего клинка. Разглядев, однако, кого он испугался, наш наниматель на секунду стушевался, а затем принял уверенный вид.- Эй, боец, где твой начальник?- Мы тут, Тамерлан.- А Гийом! И вы с ним? Отлично! Нашли что-нибудь? – приблизился к нам Тамерлан. Алтарь был скрыт от него нашими широкими телами.- Пустота. Тьма. Никого.- По-видимому, тут случилось нечто страшное и противоестественное. Никаких следов крови, борьбы или насилия. Словно все сёстры в миг…-…исчезли.- Делааа, - кочевник почесал бритый затылок. Ещё раз оглядев помещение, он присел на корточки и осмотрел свечи. – почти не горели. Странно.
Он поднёс свой факел к одной из них – и едва успел отскочить, когда все они разом вспыхнули, развеяв тьму. Резкая вспышка слегка ослепила Тамерлана, судя по тому, как он щурился, и он так и не заметил алтарь за нашими спинами.- Как думаете, мы сможем тут заночевать? Или задохнёмся от дыма?- В монастырях Милосердия на удивления продуманная система вентиляции, - Гийом показал рукой на потолок, где теперь можно было увидеть (хотя Гийом скорее просто знал об этом) множество мелких отверстий, похожих на пчелиные соты, - даже если бы вы разожгли костёр тут, то спокойно смогли бы спать, без опаски не проснуться.- Славно. Во дворе уже не протолкнуться. А что в других помещениях?- Мы там ещё не были, подождём остальных, тогда и будем спускаться.- Ну да, ну да…я тогда позову остальных?
Едва дождавшись, когда Тамерлан исчез из поля зрения, мы начали думать, как спрятать диадему, не коснувшись её при этом.В конце концов, Гийом острием меча поддел диадему и осторожно опустил её в мой плащ, которым я обменялся с одним из бойцов. Когда в залу вошли кочевники и ходоки под охраной моих воинов, никто не обратил внимания на то, что дожидавшийся их в наиболее тёмном углу железнобокий без плаща скользнул к своим соратникам и быстро исчез из вида.Живые разбрелись по помещению, которое, хоть и не было предназначено для того, чтобы вместить столько посетителей, всё же было куда просторнее внутреннего дворика. Расставив стражей у каждого из чернеющих мраком провалов, я отправился к воротам. У телег дежурил десяток кочевников, о чём-то расслабленно болтавших с парой дружинниц Микаере. Отметив про себя их недобросовестность, я проверил, как десятники расставили караульных на стенах. Ворота уже были закрыты и заперты неведомо откуда взятым бревном. Стальные воины проникли в незапертые башни и уже заняли посты на бастионах. На каждой из площадок на верхушках башен оказались заряженные скорпионы. И хотя тетива на них уже порядком отсырела, в случае необходимости они вполне могли сделать ещё один смертоносный залп. Нам не нужен был свет, поэтому никто не стал зажигать факелы, и постовые, должно быть, в лунном свете со стороны казались жуткими ожившими статуями.
В надвратном укреплении меня встретил Амбруаз, доложивший о диспозиции караула. Не сомневаясь в его профессионализме, я прервал краткий отчёт нетерпеливым взмахом руки.- Она видела?- Да. Сказала, чтобы ты поднялся на колокольню в полночь.Я про себя удивился довольно странному, отдающему ярмарочной театральностью и бульварной таинственностью пожеланию моего третьего сержанта, но ничего не сказал об этом командиру арбалетчиков.
- Следы?- Никаких. Ни следов боя, ни признаков проникновения. Можно лишь предположить предательство... Но Сёстры Милосердия – это не просто орден воинствующих монашек. Они повязаны тайными ритуалами, общими клятвами и кровью. Они легко могут ударить в спину своих временных союзников, но друг друга… Я слышал истории о том, как они отказывались сражаться, узнав, что на противоположной стороне бьются их сёстры. Да и даже если предположить, что ворота открыли клятвопреступницы… Кому они могли их открыть? Кто мог без единой капли крови вырезать целый монастырь?- Нет. Смерть. Но не кровь.- Как это?- Не знаю. Не хочу знать.Разговор сам собой увял, и я решил вернуться в монастырь, оставив десятского контролировать посты и залитую лунным светом холмистую местность вокруг монастыря.Караванщики и наёмники за время моего отсутствия уже успели разложить спальные места и пытались на свечах подогреть себе ужин. Тамерлан заверил меня, что мы взяли достаточный запас хвороста, чтобы никто не околел во время ледяных ночей в сердце пустыни, но, видимо, он приказал не трогать этот запас, раз уж тут есть источник света и тепла. Не могу не отдать ему должное – решение мудрое, даже если оно были продиктовано извечной бережливостью кочевников.