Цена выживания (1/1)

Рис аль-Кали прошёл с Кочевыми кланами по основным торговым маршрутам?— ?дорогам Праха?, как часто шутил его кузен Глоэн?— и обогнул Ауригу в поисках голоса давно сгинувшей цивилизации. Им тоже предстояло стать мёртвым камнем и ворохом вопросов для тех, кто придёт после, и Рису казалось с каждым днём всё больше, что Вечные, как и они сейчас, бессильно бились над вопросом, ответа на который не существовало, а значит, и его поиски изначально лишались смысла.Со стороны их переход выглядел величественно: дервиши и кассаи на ветроногих скакунах оберегали караван и прикрывали пехоту, а по центру, широко, но неспешно волоча лапы, двигался гигантский скарабей Сетсеке, взмах крыльев которого поднимал песчаную бурю, а спина выдерживала вес целого города. Однако для Риса существовали лишь вонь и скребущее изнутри чувство пустоты?— Аурига откровенно насмехалась над ним, прятала свои тайны, а когда он оказывался близок, ответ ловко ускользал с кончика пера. Она будто желала им смерти и совсем не походила на мать, подарившую жизни миллиардам существ.Пустыни сменялись горами, а те?— мёрзлой тундрой, десятки и сотни пристанищ малых фракций оставались за спиной, а впереди высились величественные города великих империй. Самодовольства у Глоэна хватало на все кланы, он говорил ?пропащему? Рису, что с помощью Праха они подчинят все народы, не выпустив ни единой стрелы, и рисовал картину будущего, где лидеры империй стояли перед ним на коленях. Только учёному?— ?пропащему??— плевать на обогащение, а химическими свойствами волшебной, драгоценной субстанции Глоэн не особо интересовался, упав в глазах Риса как ценный собеседник. Предложенное кузеном видение будущего походило на истину, однако чего-то в нём не хватало?— какой-то важной детали.В дороге Рис пережил несколько зим, и каждая была чуть длиннее предыдущей. Слухи едва теплились, но эхо неизбежного рока уже осело в заброшенных стоянках, деревнях и логовищах; особо чувствительные к переменам животные спешно уходили на юг.—?Несчастные идиоты,?— смеялся Глоэн. Он всегда находил чужую нужду забавной и искал в ней пользу для Кочевых кланов. —?Дальше либо безжизненные пески, либо болота?— а это верная и мучительная кончина. Запомни, братец,?— говорил он, назидательно показывая указательный палец, увенчанный толстым перстнем из стеклостали,?— даже не думай соваться к падальщикам: вот уж там ты никаких знаний не сыщешь?— будешь сожран заживо, а из остатков твоего трупа вылупится туча жуков!В надежде найти истинную мощь Ауриги, её дар своим детям, Рис наблюдал, как Неистовые маги протыкали кожу иглами, обработанными раствором соли, и запирали воинов в клети, обитые изнутри кольями, на солнце, без еды и воды, чтобы в агонии пробудить в телах мощь Праха; слышал крики боли, ничем не отличающиеся от экстаза, но не видел в том спасения. Леса провожали его грозными взглядами Ходоков?— гибких, дерзких, но бесполезных для его исследований созданий. Чудеса архитектуры совсем не волновали Риса: ещё несколько десятков лет?— и снег запорошит храмы и башни, а память о них навеки сгинет.Рис собирал карты с уже открытыми руинами и охотно покупал слухи о потерянных, никем не открытых местах, надеясь найти хоть что-то, какую-нибудь зацепку, как пережить бесконечную зиму. Канувшая Вечная империя могла оставить опыт, который учли бы они?— время не допускало ошибок и вторых попыток. Поэтому Рис обратился к мудрости тех, кто пережил ту страшную зиму, но не получил ничего, кроме разочарования.Культистов даже живыми можно назвать с большой натяжкой. Эти чокнутые, жадные куклы казались поначалу самым лакомым куском: дожившие до сегодняшних дней создания Вечных наверняка хранили их секреты. Однако чем больше Рис копал вглубь веков, тем больше убеждался, что выжившим просто повезло. Теперь, лишившись хозяев и возомнив себя освободителями, они существовали лишь за счёт рабского труда порабощённых малых фракций, да и Рис со временем остыл: опасно связываться с теми, кто поставил промывание мозгов религией на массовый поток.Драккены?— ещё одни свидетели упадка Вечных?— тоже пытались одарить его мудростью о всеобщем спасении, гармонии и мире, гадали на костях и сулили трагичный конец его путешествию, однако в усыпляющих речах Рису слышалась ядовитая ложь. Какой толк от дипломатии посреди бесконечной зимы и голода? Смирившись с неизбежным, ящеры ожидали последнего часа на вершинах неприступных гор?— посреди мёртвого прошлого и расколотых памятников Вечным.Янтарные равнины высохли, а легендарные твердыни теперь походили на склепы, объятые синей дымкой высвобожденного Праха. Теперь там властвовали духи, ставшие пленниками собственной брони и твердолобой чести; они выкачивали Прах из живых существ, продолжая ненавистное, но такое желанное существование, мучаясь в оковах собственных принципов. Тем не менее, Владыки были первыми, кто решился на отчаянный шаг ради выживания, подстроился под изменяющийся мир, и Рис уважал тяжёлый выбор. Однако Прах сковал их, сделал зависимыми от тех же Кочевых кланов и собственного производства. Может, далеко не сразу, но в конечном счёте их изведёт и выдавит с Ауриги бесконечная зима. Нет, думал Рис, Прах?— это ловушка, в которой они все мечутся, как мухи в паутине.Настал день, когда клан Глоэна осел на плодородных холмах, на стыке торговых путей. Величественный скарабей Сетсеке зарылся в жирную, плодородную почву; кочевникам же оставалось только разобрать шатры и распределить всадников по территории. Каждое здание можно было собрать и разобрать за день?— что амбар, что праходобывающую установку, в работе которой Рис не разбирался, да и не стремился понять. Его народ жил быстро, в тяжёлых условиях и налегке; гордость и жажда Праха гнали их через горы и непроходимые реки, но не могли спасти от неизбежного. Ему пришлось уйти незамедлительно, пока жалость не пустила корни в сердце, а затем и в землю.Новые караваны отправились в разные части Ауриги. С близостью очередной зимы всё живое будто лихорадило; ходили слухи об оживших, мстительных тенях, поджидающих на дорогах и даже в благополучных городах, о новых ядовитых тварях в лесах и подозрительной хвори, окисляющей сталь. Рис бежал от стрел Хранителей и Мезари, сетуя, что не может коснуться тайных знаний из чуждой галактики, но лишь попав на корм Некрофагам, он понял, что наконец-то прибыл к искомой точке, и совершенно не удивился, встретив в сердце колонии создание, приговорённое к одиночеству из-за бремени разумности. Оно гордо держало спину прямо, а не ползало, как большинство падальщиков, и со стороны его даже можно было принять за человека, если бы не четыре руки, плотный хитин и торчащие из-под капюшона огромные жвала.Оно склонилось над рассыпанными бумагами, аккуратно сбило их в стопку и?— Рис мог поклясться! —?углубилось в чтение заметок. Он даже забыл на минуту, что сборщики заматывали его спутников в коконы и готовили к обеду. Всего одного ядовитого укуса хватило бы для того, чтобы обратить его плоть в нежнейший бульон.—?Эй, не трогай мою работу! —?гневный выкрик Риса не остановил суету падальщиков, но оборвал рыдания дервишей: многие смотрели на него, как на безумного. —?Я всю жизнь положил на исследования!Существо обернулось, как казалось, с интересом взглянув на Риса.—?Кто ты такой?Его речь была ровной, низкой и угрожающей; закрыть бы глаза?— и ни за что не представишь перед собой падальщика.—?Ты говоришь на языке Вечных! —?выдохнул Рис, на что существо гневно щёлкнуло жвалами?— оно явно желало получить прямой ответ и не привыкло к неповиновению. —?Меня зовут Рис аль-Кали, я химик… —?жвала снова грозно щёлкнули. —?Учёный!.. Тот, кто изучает всё вокруг!Что-то в его выкриках заинтересовало некрофага. С бесконечно долгую минуту он рассматривал Риса, однако из-за капюшона и в темноте логова его глаза были не видны, чтобы хотя бы понять настроение. Только острые жвала коротко вздрагивали, а две нижние руки перебирали рукояти серповидных клинков. По всей видимости, перед ним стоял лидер колонии?— слишком уж он выделялся на фоне одинаковых сборщиков и некродронов, больше напоминающих жуков. Пока тянулась пауза, они будто не замечали Риса и продолжали заниматься своими делами.—?Иди за мной,?— бросил некрофаг без всякого энтузиазма. Возможно, решение даровать жизнь пленнику далось ему нелегко?— для его рода этот случай можно считать уникальным, если судить по россказням Глоэна.Сердце Риса едва не выпрыгнуло из груди, однако не страх был тому причиной: он мог стать первым исследователем, заглянувшим в сердце колонии, и возможная цена пока что его нисколько не волновала. Стоны и крики его спутников едва слышались в отдалении; зрение сузилось до фигуры, идущей впереди. Некрофаги расступались перед ними в стороны и пропадали в сотах, наполненных ярко-зелёной слизью и тенями, в которых Рис лишь вблизи узнавал человеческие силуэты. Инкубаторов с телами было так много, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть вершину выстроенных колонн.Они спускались всё ниже и ниже, пока не очутились в огромном зале. Косой луч света освещал высокую скалу, а вдоль стен Рис с удивлением обнаружил статуи Вечных, высеченные в цельном камне?— падальщик привёл его в руины, которых не было ни на одной известной исследователям и путешественникам карте. Рис был настолько очарован, что не замечал уже присущую Некрофагам дикость: здесь, в святая святых, покоились миллионы коконов, похожие на огромные яйца, окутанные слизью и паутиной.Лидер Некрофагов хотел испугать его, проверял жажду знаний на одержимость?— и встретил достойного соратника, опьянённого тем же стремлением к переменам. За годы странствий Рис повидал многих лидеров великих империй, но ни один из них не походил на этого, укрытого лишь одним грязным плащом?— мечтателя о бескрайних звёздах для своей, забытой всеми известными и неизвестными богами расы. Он поведал о древних тайнах, которые помогли рою стать эффективней, и под строжайшим надзором поделился ими с Рисом, надеясь, что тот поймёт куда больше.Колонию наполняло шуршание крыльев, клёкот, крики и непрекращающееся чавканье?— голод Некрофагов не знал меры. Аурига кишела жизнью, точно паразитами, и падальщики без устали работали над соблюдением баланса ещё до прихода затяжных зим, до открытия свойств Праха и взрыва технологического прогресса.—?Мы были первыми. Аурига?— наша планета!Ярость лидера колонии хлестала, будто плетью, но больше Риса волновала его уверенность. Он не спал ночами, ворочался на влажной, тёплой паутине, ставшей уютной постелью, и мучился сомнениями: что, если Вечные?— лишь мимолётный сон Ауриги, очередные паразиты, как и нынешние цивилизации, а вечны на самом деле полуразумные существа из хитина? Что, если сердце первой империи?— здесь, прямо под ним, и не исчезало никуда? Некрофаг говорил, что свежая биомасса улучшает их вид. Возможно, Вечные поняли это сами и отдали свою кровь колонии, улучшив её и слившись с циклом повторяющихся зим? А лидер колонии?— кто он, единственный прямоходящий из падальщиков?Рис устал от теорий и, выудив из руин записи в области химии и биологии, с упоением приступил сразу к практике, благо с подопытными проблем никогда не было. Колония суетилась, строила новые соты и заполняла инкубаторы слизью, которая, как Рис уже понял, в агрессивной форме перестраивала тела, наращивала хитин, растворяла и заново собирала кости и мозговую ткань, чтобы собрать совершенно нового некрофага; полностью менялась личность, но эту деталь Рис был готов принести в жертву ради выживания.Некрофаги делились на воинов, защитников, фуражиров и строителей; его новый?— и единственный на этом свете?— друг, а также высокоразвитые командиры, способные принимать сложные, самостоятельные решения, служили примером исключений. Колония виделась Рису идеальной системой, которой не хватало только улучшений, которые без технологий, знаний в химии и биологии достигались бы веками эволюцией и отбором. Они оба понимали, что времени не осталось?— меняться нужно уже сейчас.Потребители Праха оставались предсказуемыми только в своей жажде его обладания; Некрофаги же беспрекословно подчинялись воле лидера, двигались единым потоком, зная, что по одиночке они?— лишь хрупкие букашки. Этой простой истины не доставало затухающим в медленной ледяной агонии цивилизациям. Впрочем, Драккены были близки с идеей сплочённости.Рис отправил рой падальщиков на север, к крепостям Хранителей?— пережив крушение на Ауригу и первые лютые зимы, оставаясь по сути лишь пилигримами, эти мягкотелые единственными составляли конкуренцию на пути выживания, а двоих быть никак не могло. Люди поступали тысячами, и к шуршанию крыльев присоединились жуткие вопли, разносимые эхом километровых тоннелей. Инкубаторы заполнились до отказа, рой и не помнил, когда в последний раз было подобное пиршество?— мертвечины всем за счёт довольного лидера!—?Ты будто рождён без хитина,?— сказал он однажды,?— теперь я сомневаюсь, что за пределами колоний нет таких, как мы.Рис принял их образ жизни куда легче, чем бродяжную, полную достатка и пропитанную потом скакунов?— Глоэн и ему подобные просто не оставили выбора. В колониях Прах ценился так же, как железо и другие полезные ископаемые, его прирост оставался настолько хилым, что едва покрывал потребности растущей популяции. Здесь не было алчности; некрофаг мог убить собрата лишь от голода, смять и сожрать слабого, но не во вред всему рою.Исследования никогда не проходили настолько эффективно: благодаря древним знаниям и безграничным возможностям он нырял с головой в новую, совершенно непохожую ни на что жизнь, Рис был счастлив, но оставался всего лишь мягкотелым, поэтому, когда пришло время, он первым полез в инкубатор под удивлённый вздох сопротивляющихся из последних сил пленников.Инстинкт, несмотря на желания сердца и мозга, не позволил пустить едкую слизь внутрь, но когда закончился воздух, Рис заглотил её резко, полной грудью и забился в судорогах. Всё тело мгновенно взорвалось болью, лишив его зрения, кожу будто снимали заживо тысячи скарабеев, а на её место вживляли нечто другое; живительный яд Некрофагов проникал всё глубже, раздрабливая Риса и соединяя его во что-то сильное, прекрасное. Лишь пламя в сердце не позволило развалиться на части окончательно.Спустя вечность сборщики вытащили его из инкубатора и бросили на пол, залитый отработанной слизью, рвотой и кусками несформированной плоти. Первый вдох дался нелегко, но Рис справился?— и тут же уловил какофонию запахов: влажного, застоявшегося воздуха, новорожденных личинок, слюны, едкой кислоты, крови и нежного, сладкого мяса. Слюна подступила к горлу, но то был не голод, а сосущая бездна, с которой невозможно сладить.Лидер колонии бесшумно приблизился?— наверное, он и не уходил никуда, ждал, чем же закончится превращение?— и ухватил его за подбородок, заставляя оторваться от земли, взглянуть на косые лучи света и столбы сот. Рис неловко заскользил на четырёх лапах, пробуя устоять на месте, и отмахнулся ещё парой конечностей, которые оказались куда длиннее прежних; толстый хитин, как пластины брони, укрывал его организм от инфекций и повреждений. Вся эта информация мгновенно всплыла в голове, будто Рис оценивал себя со стороны.—?Твои глаза… остались прежними,?— тон лидера колонии казался Рису странно задумчивым, и сердце его сжалось?— неужели даже среди Некрофагов ему суждено стать уродом? —?Пусть это будет напоминанием о том, кем ты был раньше.Все остальные подопытные умерли в страшной агонии, но Рис продолжил движение вперёд по эволюционной лестнице с новым телом и новым именем?— Ка-Рисс. Лидер подарил ему двуручный клинок из титана, подходящий для столь мощного тела, и велел остаться самим собой?— его другом и блестящим собеседником. Зная, как одиноко мыслящему существу среди собственных собратьев, Ка-Рисс обещал, что так и будет.Изменения, пусть и вызванные агрессивным вмешательством, не прекращались ни на мгновение?— Рис-учёный бы понял это. Каждый раз, пожирая мертвечину и проливая кровь, он разрушал связи, которые теперь казались ненужными, вновь и вновь перестраивался, теряя что-то в остатке, будто и не покидал инкубатор; звенья памяти рвались, оголяя инстинкты, пока однажды не стало слишком поздно, и в конце концов… Ка-Рисс не смог сдержать данное лидеру обещание.Колония полнилась шорохами крыльев и стонами пленников?— славный пир становился редкостью, зима и не думала кончаться. Ка-Рисс вёл Некрофагов к дальним поселениям людей так уверенно, будто знал, где их искать; мощные ноги без труда месили снег и несли его через горные вершины, равнины и промёрзшую тундру, богатую на ресурсы, борьба за которые обострилась в последние годы.Голод вёл его на юг, где нежились в достатке пышнотелые кочевые жители, совершенно никчёмные в битве. Огромную тушу скарабея Сетсеке занесло снегом, точно коконом, шатры и материалы для строительства разнесли дикие твари и ветер, но падальщикам удалось вдоволь поживиться. Кровь и запах разложения безотказно привели Ка-Рисса к сугробу, под которым покоилось нетронутое тело в ярко-жёлтых тряпках. Перстни из стеклостали пережали распухшие, посиневшие пальцы, и при взгляде на них что-то зашевелилось под хитином, где билось сильное сердце.Отодвинув странное чувство в сторону, Ка-Рисс склонился над трупом человека и вгрызся в холодную, склизкую плоть. Несколько мелких сборщиков опасливо бросились в сторону, услышав его предупредительный рык. В мыслях не осталось ничего, кроме пустоты голода, вынуждающего двигаться, и запаха падали; холод не волновал, как и боль от зарубцевавшихся ран?— бесчётные битвы остались за спиной, многие зимы и короткие, но богатые на пиршества оттепели. Ка-Рисс двигался вперёд по эволюционной лестнице, не оглядываясь, не задавая вопросов и не отзываясь на шёпот бледных, как тени, воспоминаний.Вся Аурига сузилась для него до размеров охотничьих угодий.