Часть 1 (1/1)

Михаил Петрович.Мужчина проснулся в темноте ранних сумерек. Что-то сильно укололо его в лоб. Схватившись за лицо, он хотел было подняться, но ощутил на своей груди тяжесть четырех мягких лап и пушистый хвост.– Шон! – простонал мужчина. – Усатый ты разбойник.Кот спрыгнул с него на пол и громко мяукнул.– Уже встаю, – нехотя, он спустил с кровати ноги, потер ладонями глаза и седую бровь –она все еще немного саднила от кошачьего укуса. – Уже встаю, – повторил он шепотом – скорее самому себе.Ощутив ступнями холод деревянного пола, он поджал пальцы ног и стал всматриваться в темноту в поисках тапков."Есть", – мелькнуло в голове, как только ноги оказались внутри тапков.Он встал с кровати, снял махровый халат с близстоящего стула и укутался в него. Затем протянул руку к комоду, взял с него очки и сунул их в широкий карман.– Мя-я! – мяукнул кот и побежал вперед хозяина из комнаты.– Да-да, мой хороший, – мужчина вышел вслед за котом.Шон терся спиной о угол холодильника с таким усердием, что порой его передние лапы отрывались от земли. И каждый раз, подскакивая на месте, он мурлыкал в нетерпении. Хозяин достал последнюю упаковку корма – она напомнила ему о том, что надо бы сходить в продуктовый позже. Он заботливо наполнил миску любимого питомца чем-то смахивающим на желе и совсем не похожим на куриное мясо, изображенное на упаковке. Кота похоже это ничуть не смущало, так что он с большой охотой побежал к блюдцу.– Приятного аппетита, разбойник, – произнес мужчина ласково.

Теперь он мог уделить время и себе. Мужчина пошел в ванную и привел себя в порядок. Напоследок, стоя перед зеркалом, он запустил руку в седые, влажноватые волосы и убрал, нависшие на лоб локоны назад, но они все равно непослушно упали обратно.Когда он вернулся в комнату, ее уже осветили первые лучи солнца. Можно было заметить, как песчинки пыли танцуют в воздухе.Свет из окна осветил гриф шестиструнной гитары, стоящей на стуле. Под лучами солнца лаченный корпус загорался желтыми звездами и играл бликами. Гитара была старой, но хорошо сохранилась, если не считать стершиеся струны. Хотя теперь и они больше не выдавали ее возраст. Все струны новые, три из них блестят бронзой. Последние несколько дней мужчина провел за работой: полировал лады, менял струны. Сегодня остался последний штрих – настройка. Он знал звук каждой струны наизусть. Так, после настройки ему никогда не приходилось себя проверять мелодией, было достаточно трямкнуть пару аккордов.Справа от окна стоял стол, на нем были разложены некоторые инструменты для починки гитары. А над ним в полстены раскинулся классический карминовый ковер.Мужчина собрался с силами - убрал постельное белье и сложил диван. Теперь комната казалась шире. Он присел за стол, включил настольную лампу и потянулся к прикроватному стулу, чтобы достать гитару. Положив ее себе на бедра, он достал из кармана очки. Душки коснулись короткостриженных висков, а пальцы взялись за гриф...Через некоторое время, когда дело было сделано, на улице совсем посветлело. Мужчина подошел к окну, и его взгляд зацепился за цветущий каштан, разросшийся у его подъезда. В любое другое время года красота дерева легко ускользала от глаз людей. Сливаясь с голыми, унылыми ветвями остальных деревьев, оно будто становилось невидимым. Но сейчас, когда в город пришла весна, оно проснулось от долгой спячки. Теперь каштан расцвел, и от вида его нежных цветов в груди мужчины потеплело, будто что-то столь красивое стало расцветать и в его сердце тоже. Пирамидки белых цветов покачивались под дуновением ветра, и вместе с тем на душе становилось тепло. От нахлынувших чувств мужчине хотелось только петь. Вдохновленный необыкновенно теплым началом весны и видом возродившегося каштана, он поддался импульсу: накинул свежую рубашку и брюки, схватил гитару в руку и вышел на улицу. Он сел на лавочку в тени каштана. Сейчас он нарушитпривычный порядок вещей и проверит свою работу на деле. И вот гитара запела. Ноты стали слетать из под пальцев, и, вместе с тем, низкий, но ласковый голос стал литься по двору. Все вокруг стало немного другим, но мужчина чувствовал, что все так, как должно быть, и он на своем месте.***Возвращаясь из продуктового домой, мужчинамычал себе под нос мотив любимой песни о свободе и легкая улыбка не сходила с его губ. Вот уже виден знакомый подъезд и слева желтая лавочка, на которой всего пару часов назад он сидел с гитарой и пел от всей души. Не из-за какого-нибудь сумасшествия или нужды, а просто потому что захотелось. Мужчина дивился самому себе и тому, что с ним произошло с утра. А особенно он дивился прекрасному чувству, что следовало за ним все эти часы. Широкими шагами он приближался к подъезду. Он взбегал по лестнице вверх с такой легкостью, какой давно не чувствовал, пока не столкнулся с девушкой из соседней квартиры..."Элеанора", - подумал он.Соседка остановилась на последней ступеньке пролета, и все равно была ниже мужчины. Ее волосы были немного растрепаны. Она была одета в мятую футболку и такие же мятые спортивные штаны, будто только встала с кровати.– Здравствуйте, Михаил Петрович! – на сильном выдохе произнесла девушка.– Добрый день, Элеанора Андреевна! – мужчина улыбнулся, и от уголков его глаз разошлись морщинки. Элеанора была тем человеком, на которого Михаил Петрович не умел смотреть без улыбки. Спроси его кто-нибудь, что он о ней думает, и первой его мыслью было бы: "Удивительная". Каждый ее жест отзывался в нем, и этому не было объяснения. Он не хотел ничего от нее, и в его мыслях не было и капли пошлости. И он бы мог смотреть на нее весь день и совсем не устать.Элеанора открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но застыла. Они оба замерли на долгую минуту, глядя друг другу в глаза. Будто два приятеля встретились спустя много лет, и им не верилось, что судьба свела их снова."Это она, – в один миг к Михаилу Петровичу пришло осознание того чувства, что заставило его выйти с гитарой на улицу этим утром".– Как вам погодка? – наконец выпалила соседка.– О... – Михаил Петрович, казалось, забыл, что он только вернулся с улицы. – Я полагаю, хорошо. Да, очень тепло."Она, - снова повторил он про себя".У каждого человека однажды(и, хотелось бы верить, не единожды) случаются моменты осознания, когда что-то, что до недавнего времени казалось сложным и непостижимым, в один миг оказывалось очень простым. Сейчас Михаил Петрович переживал именно такой момент.– А я... я за почтой.– Хорошо, да, прошу.В попытке уступить друг другу они вместе сделали шаг в сторону. Еще один одновременный шаг обратно. Они засмеялись.– Позвольте мне, – сказал Михаил Петрович, отступая назад и жестом руки предлагая соседке пройти.– Спасибо! – девушка переступила последнюю ступеньку и оказалась возле почтовых ящиков.

Михаил Петрович проводил ее взглядом и даже не заметил, как снова застыл, глядя ей в спину.– Михаил Петрович! – уверенно сказала соседка и обернулась.Мужчина только успел удивлённо вскинуть брови.

– Вы играете на гитаре?"Она слышала".– Вы это о моем утреннем концерте?

– Концерте?

– Да, это я играл с утра на улице. Надеюсь, не побеспокоил вас.– Это было классно... Я имею ввиду, очень красиво. Мне понравилось. Это ваши песни?Мужчина поднял полный радости взгляд на соседку. В его глазах, будто вспыхнуло по огоньку. Сейчас Михаил Петрович скорее походил на большого доброго лабрадора, чем на человека. Правда, был бы у него хвост, то точно бы метался из стороны в сторону.– Совсем нет. Утром я играл Розенбаума, пару песен Шевчука и Ильи Калинникова. Их тексты близки мне по духу, так что я... – он сделал паузу, – это они усладили ваш слух, вот что я хотел сказать."Только бы не раскраснеться, боже, я давно не мальчишка. Соберись", – подумал Михаил Петрович, чувствуя накатывающее смущение.– Свои песни играю редко, – почти шепотом, но все так же по-доброму улыбаясь, произнес он. – В любом случае, мне льстит ваш интерес. Спасибо,– его щеки слегка покраснели, а улыбка стала еще шире.В полной тишине два взгляда пересеклись снова.– Что ж, я пойду... До свидания, Элеанора.– До свидания, Михаил Ива… Петрович! – сразу исправилась девушка.Михаил Петрович быстро поднялся на второй этаж и нырнул в свою квартиру. Он был приятно удивлен разговору с Элеанорой. До этого раза им не приходилось разговаривать так увлеченно и в каком смысле долго: казалось, в те моменты, когда они встречались взглядами, что-то в них обоих менялось, по крайней мере, Михаилу Петровичу хотелось в это верить.

***Элеанора.Из форточки тянуло весенним воздухом. С улицы доносились крики птиц и отдаленные звуки машин. Открыв глаза, она увидела ту же комнату, в какой уснула. Тот же телевизор, стол и шкаф, что и каждый день до этого. Но ее не отпускало чувство, будто что-то стало иначе. Она чувствовала себя лучше чем обычно, и это ее удивляло и немного пугало. Она поднялась с кровати и привычно подошла к окну. Все было на месте: тот же дом напротив, тот же двор, тот же каштан и лавочка под ним. Но на душе было неспокойно, будто что-то случилось этой ночью, но ей ничего не сказали. Она попыталась вспомнить свой сон. В нем седовласый мужчина стоял под ее окном, через плечо у него висела гитара, а сам он пел. И голос его был знакомым и приятным, и сам он говорил что-то очень доброе. Девушка поморщилась – такой слащавый сон, хотя... ей даже понравилось. Хмурое выражение сменилось улыбкой, и что-то новое возникло в голове.“Я хотел бы подарить тебе небоВместе с солнцем, что встает на востоке..Там, где былью начинается небыль,Где не будем мы с тобой одиноки.”(Розенбаум – Ау)Вместе с этими словами, на душе стало будто еще приятнее. Но... слишком нежно для ее характера – не могла же она это сама выдумать? И в то же время не хотелось отпускать этот сон. Хотелось поймать его за хвост и подольше удержать приятное чувство, которое он оставил. Не умываясь девушка пошла на кухню. Еще немного сонная она включила газ, чиркнула спичкой и поставила синий чайник (классический, с металлическими свистком на носике) на плиту. Заварив в кружке чай, девушка села за маленький квадратный стол со стороны плиты и окинула кухню взглядом. Все вокруг было покрыто тенью-мозаикой. Девушка нежно улыбнулась этому виду и снова взглянула в окно. Комнату с кухней разделяла одна стена, так что вид отсюда почти не отличался.Было удивительно как всего за пару недель серую палитру улиц разбавили теплые оттенки зеленого. Землю покрыла трава, а деревья – почки и листья.Солнце вышло из-за облаков и осветило двор. Дом напротив – отражение своего соседа: хрущевка в пять этажей, сырые стены, поодаль от подъезда – полувековая дощатая лавочка и рядом пара кустов, что тянут к ней слабые ветви. Чуть видный от земли забор обрамляет неухоженный сад (холодная земля, да редкая трава вперемешку с гнилыми бычками). Вдоль забора пролег бордюр – пыльный и потрескавшийся за год. Может, с приходом весны ему повезет, и, мало знающий русский язык, рабочий обольет его свежей краской.

Под окнами одного из домов-близнецов каштановое дерево раскинуло ветви во все стороны. В паре метров от земли, на широком стволе, в попытке спрятаться за листвой, виднеются древесные капы. Кора дерева, с приходом в город тепла, будто ожила и теперь переливается под, проскальзывающими сквозь листву, лучами полуденного солнца. Дальше каштан разветвляется, и его самые сильные ветви простираются вверх, догоняя по высоте третий этаж. Тень его густой листвы покрыла общую дорожку меж домами и частично скрыла от солнечного света сад и окна нижних этажей одной из хрущевок. Девушка прикрыла глаза и сконцентрировалась, перед ней снова появился высокий музыкант. Теперь она точно узнала это лицо. Она снова прислушалась к струнам гитары, доносящимся как бы издалека, и сопровождающему их, знакомому голосу с хрипотцой.

“Сигаретного дыма змейкаИ опять барахлит телефонИли кончается батарейкаПоговорим потом”.(Високосный год – Кино)Мысли девушки нарушил зов подруги:– Элеанор! Элеанора, ты уже встала?– Да! – случайно певуче произнесла девушка. – Да, – повторила она уже своим обычным тоном.– Поставь-ка чаю! Пожа-алуйста!Это была соседка Элеаноры, Нина. Они уже год живут в одной квартире: Элеанора в северной комнате, Нина в южной. Вдвоем легче платить, да и всегда есть с кем поболтать, так что от скуки не умрёшь. Правда, Элеанора хотела бы жить в своей личной квартире, но работы постоянной у нее не было, так что переезд был рискованным делом.Элеанора поставила остывший чайник на огонь.– Доброе утро! – ее соседка, потягиваясь, появилась на кухне. – Как спалось? Выглядишь отдохнувшей, – с этими словами девушка села за стол на табуретку напротив.– Так и есть! Спала нормально, даже сон приснился забавный. Там наш сосед был.Элеанора не раз видела их соседа, но почему-то его имя всегда ускользало от нее. Она отчетливо помнила его образ, но если бы ее спросили, как его зовут, она бы ответила что-то вроде: "Сексуальный дед на длинных ногах".– Михаил Петрович? Дед из квартиры напротив?"Михаил Петрович, – повторила Элеанора про себя".– И чем вы занимались в этом сне? – глаза соседки засияли любопытством."Он пел мне нежные песни, стоя под нашим окном".– Он просто пел, вот и всё, вот и весь сон.– Пел? Ха-ха, приснится же такая нелепость! – потеряв интерес, соседка отвернулась к окну.–Не знаю, но это было..."...даже мило", – подумала девушка.Свист чайника прервал Элеанору. Машинально она залила кипяток в новую кружку и отдала подруге.

Элеанора все еще думала о всех этих песнях, которых она раньше не слышала, но которые с самого пробуждения тихий голосок напевал в ее голове. И она не могла понять – придумала ли она эти слова сама. Может ли быть такое, что в состоянии сна, волшебным образом, она начинала понимать толк в рифме.– Элеанор... Элеанора! – снова вытащила ее из мыслей Нина. – Ты мне что, чаю пожалела?– Что?– Говорю, пакетик чайный дай.– Черт, сорян.Элеанора встала из-за стола, достала упаковку с пакетиками из шкафчика снизу и протянула один Нине.– Что-то ты сегодня, как в одном ботинке. Совсем дед тебе голову вскружил.– Да иди ты.Подруги улыбнулись друг другу.– А вот и твой певец ковыляет. Легок на помине.

Элеанора подскочила к окну. Михаил Петрович подходил к подъезду."Ничего он не ковыляет. У него вообще очень хорошая осанка для пожилого человека. У него длинные, стройные ноги. Наверное, на таких ногах лестничные пролеты он пробегает только так, за один шаг".– Элеанора, ты меня слушаешь?– М-м?Но Элеанора не слушала Нину, она думала о Михаиле Петровиче: о его белых волосах – длинных, аккуратно уложенных на затылок и коротких ниже к шее. О пряди, которая вечно выбивается из общей укладки и свисает ему на лоб... О клетчатой синей рубашке – старенькой и немного выцветшей, но чистой и только из-под утюга. О его мозолистых руках и длинных жилистых пальцах на струнах желтой гитары...– Да-да… – Элеанора отвечала, сама не зная на что.

“Не хочу стареть, не хочу,Но дней всё короче радуга,Приходи ко мне на чуть-чутьИ оставайся надолго...”(А. Розенбаум – Не хочу стареть)Поток мыслей продолжал окутывать голову. По телу хлынуло тепло – оно разлилось по груди, животу и голове. Девушка больше не могла ждать, каждый ее вдох был таким, какой бывает у актрисы, что готовится выйти на сцену театра и обещает себе, что каждый вдох – последний перед выходом.– Я на минуту.Элеанора на легких ногах пробежала коридор и оказалась на лестничной клетке. Схватившись за поручень, она в миг преодолела пролет и столкнулась с Михаилом Петровичем. Элеанора остановилась на последней ступеньке пролета, оставляя соседа перед собой на межэтажной площадке. Разница в росте даже тогда оставалась впечатляющей и это не могло не возбуждать девушку."Его чёртовы ноги".Она поздоровалась первой. И приятно удивилась, когда услышала своё имя в ответ. Приятно это было по двум причинам. Первая – Михаил Петрович знает ее имя, и он произнес его так естественно, будто ни секунды не пытался вспомнить, оно просто уже было в его голове. И вторая причина – его голос.В последующую за приветствием минуту тишины Элеанора пыталась разгадать, как же голос Михаила Петровича оказался в ее голове. Но эта пауза казалась неприлично долгой, и Элеаноре пришлось сделать усилие, чтобы ее разбавить.– Как вам погодка?"Он будто в облаках летает, - подумала она, когда Михаил Петрович начал неуверенно отвечать на такой незамысловатый вопрос. – Не стоит его больше мучить."– А я... я за почтой, – снова Элеанора пыталась заполнить все неловкие паузы, ну и, конечно, не хотелось бы, чтобы Михаил Петрович знал, что выбежала она сюда только для него.Первые две попытки обойти друг друга провалились с треском. Но Элеаноре понравились эти "танцы на лестнице". И было довольно мило, что сосед в итоге пропустил ее вниз, а не толкнул плечом или вроде того, как это любят делать всякие неприятные личности. Особенно Элеаноре понравилось, как это звучало.– Позвольте мне."Позвольте, - подумала девушка, – как галантно. Что-то особенное есть в его речи, немного смешное, старомодное и от того умилительное".

Стоя возле почтовых ящиков, девушкапочувствовала, что сосед ещё смотрит на нее. Запустив руку в себе в карман, она осознала, что ключа от ящика у нее нет.

"Блять, конечно! Я же не за почтой шла, – подумала она и стала продумывать, как вытащить себя из очередной ситуации. – Самое время узнать про гитару".– Вы играете на гитаре?"Похоже, этот вопрос его правда зацепил".– Вы это о моем утреннем концерте?"Если это был концерт, то я твоя главная фанатка, чёрт".Пока Михаил Петрович перечислял незнакомые фамилии исполнителей, Элеанора застыла, глядя на те самые выбивающиеся пряди седых волос на белой голове мужчины. Вблизи они казались еще мягче. Пока сосед говорил, она осознала, что звуки гитары и слова песен, что звучали в ее голове с самого пробуждения, были такими же реальными, как и человек перед ней.– ...Мне льстит ваш интерес, – наконец закончил он."Окей, когда эти фразы в стиле скромного деда успели стать сексуальными? И, погодите, он что, смутился?"В полной тишине два взгляда пересеклись снова. После этого Михаил Петрович попрощался."Спасибо, а то я уже исчерпала идеи для смены тем."С уходом Михаила Петровича, девушка с облегчением вздохнула и тоже стала подниматься наверх. Закрыв входную дверь, прислонилась к ней спиной. Она мечтательно подняла взгляд к потолку и улыбнулась."Вернись и спой мне ещё", – подумала она.