... по новому смотреть на книги и на персонажей собственных историй (1/1)

… по новому смотреть на книги и на персонажей собственных историй Ладонь пульсирует горячими кругами и саднит несмотря на разноцветные пластыри, а под руками бьётся жизнь, которую оказывается так легко отнять всего лишь одним росчерком шариковой ручки. Зина прижимает книгу как можно ближе к себе, проговаривая одни и те же фразы. Это всё неправильно. Так не должно быть. Тексты не должны оживать. Пустая задумка, которую она записала просто чтобы отвлечься, занять время и не слушать монотонный бубнёж преподавателя. Очередная зарисовка, которую можно выложить и забыть о ней. Драббл не больше. Который оказывается живёт и чувствует. Имеет свои взгляды и мысли. Страдает, когда автору приспичит накалить ситуацию и добавить стекла в сюжет. И сколько их таких существует? Сколько персонажей живет в мясорубке благодаря своим авторам, которые даже не знают об этом. Зина сжимает голову руками, переводя взгляд на записную книжку. Буквально вход в другой мир. ЕЁ мир. Разве не об этом мечтают писатели, когда создают города из предложений и слов? Разве не хотят встретить своих персонажей в реальности и поговорить с ними? Но только не такой ценой. Как можно браться за перо, зная, что по твоей воле они страдают, переживают и мучаются, пока ты намеренно всаживаешь им метафорический клинок всё глубже и глубже. Как можно писать, если у персонажей есть свои взгляды и мысли? Она сама почти разрушила счастье Амелии просто потому, что ей так захотелось. Захотелось. Она же автор, все тексты не больше чем слова, написанные чёрным по белому и призванные вызвать определённые эмоции у читателей. Дверь хлопает, пропуская улыбающуюся девчонку, которая беззаботно несёт ей что-то, видимо, чтобы отвлечь и убедиться, что она не до конца сошла с ума. Почему, почему они ведут себя так, как будто всё нормально? Почему продолжают читать и писать, зная, что персонажи, ИХ персонажи, страдают и умирают, стоит лишь захотеть? Как уживаются с ними бок о бок и смотрят им в глаза, после всего этого? Зина поднимает взгляд на вошедшую девушку, с которой свела их её история, и задаёт все вопросы, которые крутятся у неё в голове. Как можно писать, зная, что ты причиняешь им боль? Как можно жить с этим знанием и не предпринимать ничего? Чем тогда они лучше диктаторов и убийц? Но ответы на вопросы остаются висеть в воздухе неловкой паузой. Ей неведомо бремя автора, она не разрушала чужой мир своей прихотью. Зина хмурится и отворачивается, сразу теряя интерес к незваной нарушительнице размышлений. Бирюзовая пелена застилает коридор, показывая, что время пришло. Она поднимается с дивана и молча направляется на инициацию, крепко прижимая к груди свою книгу. Ей не понять. Им не понять. Какао так и остаётся в руках у Лили.