Интерлюдия (1/1)

Гастер расхаживал туда-сюда по куполообразной холодной комнате, сцепив руки за спиной. Он хмурился и бормотал себе под нос какие-то вычисления. Считал вероятность гибели живых! Было в этом что-то отталкивающее. К сожалению, Гастер порой впадал в состояние, когда его интересовал только строгий расчет многофакторных явлений, забывал о человечности.Азгор держался неподалеку, тоже нахмурив широкие брови. В глазах?— скорбь и отчаяние. Он всегда был против радикальных мер, и раньше удерживал Гастера от риска, но сейчас не мог найти в себе сил на сопротивление. Никто не мог.Они трое, три основателя библиотеки Эботт, перенесли слишком много бед, и Ториэль не знала, кому хуже. Ее сердце уже было истерзано навечно, как и сердце ее мужа, но Гастер… Совесть изъела его душу с таким же остервенением, с каким голодный хищник пожирает кусок свежего мяса.Гастер пытался помочь, он всегда хотел поступать во благо людей, но допустил роковую ошибку. Для многих?— непростительную, но не для Ториэль. Она знала Гастера слишком долго и слишком хорошо, чтобы теперь ненавидеть.И в конце концов, Гастер?— всего лишь человек.—?Друг мой, ты уверен? —?с явным сомнением спросил Азгор. —?Они и так перенесли слишком много, новый цвет…—?Они справятся,?— отрезал Гастер.Он всегда так говорил и, к счастью, оказывался прав. Ториэль закрыла глаза. Есть кое-что ужасное в людях, которые всегда правы,?— рано или поздно они допускают ошибку, которую не смогли предугадать.—?Тот факт,?— продолжил Азгор,?— что ты способный…—?Как и они,?— добавил Гастер.—?…не делает их идеальными. Гас, цена слишком высока.—?Я же не Гриллби, не Ривер заставляю возвращаться в Костяной дом! Они как раз недостаточно взрослые и опытные. Я вижу, что лимит, например, Смурены?— только два цвета. Но с гениев и спрос выше.—?А что, если ты их переоцениваешь?Маг только отмахнулся. Он обладал уже шестью цветами из основного спектра, даже фиолетовым?— Гастеру пришлось вколоть себе кровь Азрога, чтобы получить этот цвет,?— и не покорился ему пока что лишь синий. Абсолютный мировой рекорд. К тому же, для таких сил Гастер был слишком молод?— и сорока лет нет, а к этому времени дай бог четвертый цвет приручат, и то с опаской. Шесть же… немыслимо! И Гастер справился. Это притупило чувство осторожности.Но ради всего святого, заставлять молодых книгочеев, не так давно окончивших университет, получать пятый!—?Гори прав,?— заговорила Ториэль, поддавшись эмоциям. —?Игра не стоит свеч. Они уже слишком могущественны, уже перешли за рамки дозволенного. Не искушай судьбу! У нас достаточно сил, чтобы…Гастер резко развернулся и яростно взглянул на Ториэль. Его голос сочился ядом:—?Тех сил, что было недостаточно, чтобы спасти Азриэля и Чару?!Ториэль задохнулась от вспышки боли. Волшебница попыталась что-то ответить, но слова застряли в горле. Как он мог такое сказать!Гастер и сам переменился в лице, осознав свои слова. Он подбежал к подруге и положил руки ей на плечи.—?Тори, прости, ох, прошу тебя, прости меня,?— быстро, с болью зашептал он. —?Клянусь, я не хотел.Почувствовав, как по щекам потекли слезы, Ториэль стиснула зубы и зажмурилась. К ней уже подошел Азгор, и волшебница сжала руку мужа.Вдох. Выдох. Она сильнее, она справилась с этим. Вдох. Она пережила гибель своих детей. Выдох.—?Прости,?— вновь прошептал Гастер, голос его дрожал.—?Я в порядке,?— ответила Ториэль, но тут же исправилась:?— Держусь.Азгор заговорил вновь, еще мягче:—?Как раз по этой причине я и против, Гас. Они могут обратиться в теней! А если нет, представь, какую боль они будут испытывать от пяти цветов у каждого. Ты ведь сам знаешь, как это.Гастер опустил голову, затем отвернулся и отошел в сторону. Ториэль с надеждой смотрела на спину друга, но в глубине души понимала?— Гастер не отступит. И все же она видела, что ученому уже тяжело бороться с мнением товарищей.—?Я хорошо их подготовил,?— устало заговорил он. —?И боль лучше смерти.Гастер резко развернулся и решительно направился к двери, показывая, что разговор окончен. Сердце Ториэль сжалось от боли, и она посмотрела на мужа. Азгор выглядел опустошенным. Как давно он не улыбался? Но улыбаться в таких обстоятельствах вряд ли кто-то смог бы.Ториэль немного сильнее сжала руку Азгора?— ?я здесь, милый, я с тобой?.—?Ох, Тори,?— тихо выдохнул директор библиотеки. —?У мальчиков все-таки есть шансы пройти Костяной дом. Надо надеяться на лучшее.Кивнув, Ториэль выглянула за дверь, которую как раз открыл Гастер. В коридоре, болтая друг с другом, ждали два брата. Присмотревшись, Ториэль поняла, что старший помогал младшему собирать какую-то необычную головоломку.—?Санс, Папирус,?— позвал Гастер,?— заходите.Братья повернули голову к ученому и кивнули. Улыбнулись. Эти мальчики всегда как-то находили в себе силы улыбаться.Лицо Гастера немного посветлело. Перемена была едва заметной, но Ториэль могла отследить малейшие изменения в настроении своих близких. Гастер искренне заботился об этих мальчиках, как-никак они его племянники.Санс и Папирус зашли в зал, перекинулись парой слов, но Ториэль прослушала. Она взглянула на два стула в центре помещения, невольно вспомнив, как ее саму приковывали к подобному. Ториэль не просто нужно было пройти Костяной дом, на нее возлагали надежды?— ведь она наследница рода, когда-то давно отделившегося от основной ветки четы Дриимуров, а значит, в Ториэль есть сила фиолетового спектра, которую она обязана была подчинить.Старая схема?— Дриимуры часто позволяли небольшой части своих родственников ?отпочковываться? и получать фиолетовый, чтобы потом, после смены нескольких поколений, опять присоединить к себе. Брак двух фиолетовых магов не давал благородной крови разбавиться. Ториэль и Азгор как раз были достаточно далекими родственниками, чтобы сойтись. К тому же, как исключение из правил, они по-настоящему влюбились друг в друга.Ториэль заставила себя не думать о прошлом. Ее старые проблемы и переживания не помогут сейчас, наоборот, могут и помешать. Волшебница перевела взгляд на двух братьев. Папирус уже сидел на стуле?— слишком напоминающем электрический,?— а Санс затягивал крепления на его запястьях. Папирус весело подмигнул брату. Неужели он не боялся? Папирус нередко восхвалял себя больше положенного, но это же пятый Костяной дом!Хотя неудивительно, что чувство опасности у братьев притупилось. Они и поодиночке были могущественны, а вместе?— дополняли друг друга.У Санса?— красный, желтый, голубой и серый.У Папируса?— оранжевый, зеленый, синий и фиолетовый.И вот Гастер хочет сделать их монохромами.Закончив с братом, Санс сам уселся на стул рядом и усмехнулся. Азгор, оставив Ториэль одну, отошел помочь Гастеру закрепить старшего. Ученый хмурился, вспотевшие руки с трудом справлялись со сложными переплетениями ремней и металлических держателей. И эта нервозность была заметна.—?Спокойнее, док! —?весело воскликнул Санс. —?Мы с Папсом справимся.—?Ага,?— поддакнул младший,?— я не собираюсь умирать молодым, а Санс просто поленится?— со смертью, знаете ли, еще больше мороки, чем с жизнью.Гастер выпрямился и раздраженно фыркнул.—?Хватит молоть чепуху! Вы хоть понимаете, как опасен Костяной дом?!Санс озорно сверкнул глазами?— точнее, глазом, второй был закрыт повязкой.—?Я бы даже сказал, что это настоящая пакость.Гастер застыл. У Папируса задергался глаз. Ториэль невольно фыркнула от смеха.Санс довольно рассмеялся. Он больше радовался не своему каламбуру, а реакции остальных, особенно Папируса.—?Санс! —?выкрикнул тот, голос младшего брата стал выше. —?Клянусь, я вломлю тебе затрещину, когда мы выберемся!—?Если тебя это мотивирует на идеальное прохождение, бро.—?Санс!Ториэль уже не могла сдерживать улыбку, Азгор тихо посмеивался. Гастер потирал переносицу и хмурился, но Ториэль со своего ракурса видела, как он ладонью скрывал слабую улыбку.—?Пора начинать! —?решительно сказал ученый, резко опустив руку.Обменявшись взглядами?— раздраженным и беспечно-веселым,?— братья повернулись к своему дяде. Гастер снял с рук перчатки. На тыльных сторонах каждой ладони был один и тот же узор?— экслибриум. Когда-то давно Гастер заметил, что персонажи пытались повредить книгоческие метки, лишив так противников сил, поэтому разработал из собственных чернил смесь и набил идентичный экслибриум. Ложный тоже менял цвет в зависимости от используемой магии, но не запечатывал книги. Гастер гордился своим экспериментом?— книгочей с двумя метками сбивал персонажей с толку.Но сейчас Гастер ставил эксперимент на своих племянниках, специально сделал их способными получить монохромные цвета. До этого заставил приручить менее запрещенные?— серый и фиолетовый.Ториэль вздохнула. Она должна набраться сил и поставить точку в фанатизме Гастера и потворствовании Азгора. Сейчас они проведут последний эксперимент. Затем Ториэль возьмет Санса и Папируса под свою защиту.Гастер встал напротив старшего, Азгор?— напротив младшего. Им открыли экслибриумы?— подняли повязку Санса и приспустили шарф Папируса. Одновременно взрослые маги вонзили руки в метки своих учеников, и братья распахнули рты в беззвучных криках боли. Их пальцы впились в подлокотники кресел, начали царапать ногтями, и Ториэль только сейчас заметила, как много на крепком дереве царапин.Почему им всем нужно проходить через боль?Гастер и Азгор отпрянули, держа в кулаках по сгустку чернил. Тела братьев начали покрываться серой пленкой от экслибриумов. Папирус тяжело и рвано дышал, Санс только стиснул зубы и зажмурился.Их стулья были расположены достаточно близко, чтобы братья смогли на ощупь найти пальцы друг друга и накрепко ухватить.Затем они одновременно обмякли.Гастер выдохнул и принял более спокойный вид. Видимо, решил, раз братья не обратились в теней сразу, то и дальше они справятся. Азгор стоял рядом, запускал пальцы в бороду?— верный признак, что он волнуется. Они оба словно забыли, что мальчики вот-вот окажутся в Костяном доме и их безвольные тела попытаются напасть на взрослых книгочеев.—?Гори, Гас, нам нужно… —?начала Ториэль, но было уже поздно.Братья резко вскинули головы, серая пленка на их телах покрылась множеством мелких трещин, начала крошиться. Гастер и Азгор опомнились, встали в боевые стойки. Метки на руках ученого засветились лазурью. Ториэль тоже обратилась к силе своих чернил, мысленно перебрала способности, и, когда она сделала вывод, последние серые песчинки упали с тел братьев.Все превратилось в черно-белый ад. Вокруг Санса в воздух взвились белые ленты, вокруг Папируса?— черные длинные шипы. Ториэль едва успела увернуться от двойной атаки, краем глаза заметив, что ее товарищам это тоже удалось: Азгор отвел листы и шипы фиолетовыми нитями, а Гастер, распахнув широкие голубые крылья, взлетел к потолку.Ториэль посмотрела на мальчиков. Братья озлобленно скалились и неотрывно следили за своими ?противниками?. Глаза Папируса были чернильно-черными, глаз Санса?— белым. Волшебнице поплохело от такого зрелища.Белая лента взвилась в воздух, вдруг резко понеслась вниз и с хирургической точностью вонзилась в стул, к которому был прикован Папирус. Разбила крепление на запястье, но не задела руку книгочея. Так же черные шипы, напоминающие трехмерные ломаные, разрушили оковы Санса. Через несколько секунд мальчики поднялись со своих мест, держась рядом.Костяной дом братья проходили вместе, и там, вне человеческой реальности, сражались с тенями бок о бок, что и помогало им выживать. Но здесь Ториэль, Азгору и Гастеру приходилось противостоять сразу двум одержимым книгочеям, которые еще и работали сообща.—?Тори! —?выкрикнул с потолка Гастер. —?Используй ?зеркало? в крайнем случае, а пока…Он осекся, когда в его сторону помчались две белые ленты. Взмахнув мощными, напоминающими ангельские, крыльями, ученый увернулся и оказался у другого края. В то же время Санс бросился к Азгору, как и Папирус. Ториэль спешно соображала: ей нужно использовать силы для защиты близких и замедления одержимых братьев. Если взять их в быстро регенерирующий кокон и постоянно добавлять слой за слоем…Папирус споткнулся и упал.Произвольное движение шипов прекратилось, они все резко вонзились в потолок и застыли, через мгновение исчезли. Папирус завопил. Все книгочеи замерли в шоке. Санс, все еще одержимый, бросился к брату, но вдруг тоже упал рядом, пропали и белые листы. Теперь оба брата кричали и корчились от боли.—?Что… —?пробормотал Гастер, рухнув на землю, и помчался к племянникам.Через мгновение и Ториэль смогла вернуть самообладание. Она за секунду добралась до воющих мальчиков и схватила Санса за плечи. Взгляд залитого белизной глаза потерял всякую осмысленность, книгочея трясло, как в лихорадке.И когда до братьев добежали Гастер и Азгор, Ториэль заметила страшное. Чернильные пятна на телах.—?Нет, нет… —?прошептала женщина, но тут же Гастер выхватил из ее рук тело старшего племянника.Санс закричал громче и неестественно выгнулся. Папирус дергался, словно что-то невидимое придавило его, и разодрал кожу, царапая пол и руку брата. Из ран пошла не кровь, а чернила.Ториэль в ужасе попятилась назад. Нет… нет, этого не могло происходить! Санс и Папирус должны были справиться! Волшебница бросила взгляд на мужа и прочла на его лице отчаяние и боль. Азгор тоже все понял.Гастер прижимал бьющихся в агонии племянников к себе.—?А ну хватит! —?закричал он. —?Вы сильнее этих теней! Боритесь, чтоб вас, сражайтесь! Эти проклятые двери же так близко, вы должны добежать!Чернильные пятна быстро разрастались по телам братьев. Крик Папируса резко оборвался, и маг стал судорожно глотать воздух, словно захлебывался. Лицо Санса исказилось в гримасе боли, затем он вновь резко выгнулся, и по его животу поползло еще одно чернильное пятно.—?Гас! —?Азгор бросился к ученому и попытался оторвать его от умирающих книгочеев, но тот накрепко вцепился в племянников.—?Нет, нет! Я могу им помочь, могу их направить!—?Ты только сам погибнешь!—?Нет, я им помогу!Отчаявшись, Азгор призвал магию и с силой оттолкнул себя и Гастера от младших книгочеев. Гастер еще отчаянно цеплялся за воздух, словно мог так притянуть Папируса и Санса к себе.Чернила из пятен взвились и закружились ураганом вокруг тел братьев. Гастер надрывно выкрикнул имена племянников.И ураган исчез.Явив книгочеям тень с двумя масками.Ториэль ахнула и прижала ладонь ко рту. Еще при появлении первых пятен она поняла, к чему все идет, но до последнего надеялась на чудо. Теперь же перед ее глазами едва шевелилась единая черная масса с двумя костяными дисками?— все, что осталось от сознания и тел Санса и Папируса. На глазах волшебницы выступили слезы.Она повернулась. Азгор уже отпустил Гастера и с искаженным скорбью лицом смотрел на своих бывших учеников. Эти мальчики были близки ему почти так же, как собственные дети, но теперь Азгор лишился и их.Гастер стоял в безмолвии.Ториэль не могла заметить на его лице ни одной эмоции. Он стоял, словно статуя, не отрывал взгляд от новой тени, и только осмысленность во взгляде ученого говорила, что он все еще жив.Гастер понимал все.Понимал, что его племянники, его ученики и одни из немногих любимых людей мертвы.И это он их убил.Тень зашевелилась и подняла головы. Их маски напоминали черепа, одна почти круглая, другая более вытянутая. Они разлепили костяные глазницы и непонимающе стали осматриваться. Ториэль даже не знала, осталась ли у тени память братьев. Они приручили по четыре цвета каждый, и этого достаточно… иногда. Вполне вероятно, тени костяного дома сожрали и воспоминания мальчиков.Гастер сдвинулся с места, сделал шаг к тени. Две костяные маски повернулись к нему и уставились, пытаясь узнать. Все безмолвно, Ториэль слышала только биение своего сердца и шевеление вязкого чернильного тела.Вытянутая маска открыла рот и попыталась что-то произнесли, но донеслось только клокотание. Тень прекратила попытки заговорить, на второй маске появилась горькая усмешка. Гастер сделал еще несколько шагов, подойдя совсем близко, и тень потянулась к нему, как соскучившийся питомец тянется к вернувшемуся хозяину. Ученый упал на колени.И Ториэль увидела разум в чернильном взгляде тени. Обе маски искажались от эмоций, тень понимала боль Гастера, его вину и отчаяние. Они помнили своего учителя. Гастер протянул руку, коснулся скулы вытянутой маски и опустил голову. Тени смотрела на него с сочувствием и растерянностью.—?Простите,?— едва слышно прошептал маг. —?Это больше никогда не повторится. Никогда.Гастер резко поднял голову и вгляделся в черные бездны глазниц тени. Из чернильного тела появились два отростка, напоминающие руки, и протянулись к Гастеру. Тень хотела объятий.—?Никогда,?— повторил Гастер и обнял своих племянников. —?Никто больше не умрет, не исчезнет безвозвратно. Я знаю, как это сделать.Кровь застыла в жилах Ториэль.