Глава 32. Ар ласа мала ревас (1/1)

Крествуд встретил небольшой отряд Инквизиции теплым ветерком и ароматами цветущих садов. Лесистые холмы и пестрое разнотравье долин были пасторально красивы – и не скажешь, что совсем недавно здесь бродили орды живых мертвецов по колено в тухлой бурой жиже. В исследовательскую экспедицию вызвались Вивиен, Кассандра, Варрик, Сэра, Дориан и Бык со своими ребятами. Гарнизон Каэр Бронака встретил их так радушно, что за осколками на следующий день смогли отправиться только Энид, Солас, Вивиен, Кассандра и Варрик. Остальные предпочли лелеять свое похмелье в компании свежего бочонка из пивоварни Нового Крествуда. Впрочем, и Вивиен, выдержав тактичную паузу длиной в полдня, предложила ?разделиться для более эффективного поиска?. Благо, окуляриум нашелся быстро и месторасположение осколков было отмечено на карте. Энид и Солас, наконец-то, остались наедине. Они еще пошерстили по западным холмам, нашли пару небесных артефактов и с наступлением сумерек решили не возвращаться в замок, а заночевать в знакомой пещере, где когда-то извели гнездо вивернов.

Надвигающаяся бархатистая темь придала и без того живописному гроту вид таинственный и волнующий. Эльфы, весь день весело обсуждавшие историю и ботанику, вдруг смолкли под чарами наступления долгожданного момента. Разгрузив коней, они сбросили камзолы и рюкзаки, наслаждаясь легкостью тонких рубашек. Несмотря на сгущавшийся вечер, в гроте было жарко и влажно. Костер разводить не стали – не было нужды. Есть не хотелось, но Энид для приличия положила в рот кусок белого хлеба и запила его глотком из фляги Соласа. Как ни странно, там было не вино или бренди, а самая обычная – чистая и прохладная – вода. После имитации ужина Солас жестом пригласил прогуляться вглубь пещеры и взял Энид за руку. Она послушно, как ребенок, пошла рядом, пытаясь справиться с ухающим сердцем. - Завеса здесь тонкая, – голос Соласа звучал здесь как-то по-особенному – тихо, но внятно, словно перекаты воды в ручье. – Чувствуешь ее? Кожу щекочет. Энид кивнула. ?Еще как щекочет!? Солас смотрел на нее уголком глаза и улыбался. Они вышли из-под каменной толщи на открытую площадку, густо заросшую папоротником, и остановились у маленького озерца. На его глади играли серебристые отражения луны и звезд. ?Он хочет сделать это в воде?, – ликующе подумала Энид и робко подняла на Соласа глаза, прекрасно осознавая, какими фантастическими гранями они зажглись в отблесках ночных светил. Солас медленно, тягуче провел ладонью по ее щеке. В его глазах тоже играли взбесившиеся огоньки, но дыхание было ровным, а голос – спокойным.

- Я пытался придумать способ показать, что ты для меня значишь. ?Чего тут думать, холера? Раздень меня для начала!? – чуть не сорвалось с языка Энид, но она, как всегда, сдержалась. Смущенно улыбнувшись, она провела кончиками пальцев по своей щеке – там, где только что прошлась рука Соласа, и прошелестела: - Интересно… Могу подбросить варианты. - Буду иметь ввиду, – усмехнулся Солас, но тут же посерьезнел: – лучший подарок, который я могу тебе сейчас предложить, это… правда.

Видя ее вытянувшееся лицо, он добавил:

- Ты единственная в своем роде. Никогда не думал, что кому-нибудь удастся отвлечь меня от Тени. Ты стала очень важной для меня, важнее, чем я мог помыслить.

- Ты для меня тоже, – пролепетала Энид, которую бросало то в жар, то в холод. - Вот почему я хочу рассказать тебе правду. Лицо. Валаслин. В своих путешествиях по Тени я узнал, что означают эти узоры.

Энид явно не такой правды ждала, но была заинтригована. Однако по многозначительной паузе Соласа поняв, что надо подать голос, она нерешительно сказала: - Знак почтения древним богам. - Нет. Это клейма рабов. По крайней мере, были ими во времена древнего Арлатана. Древний Арлатан интересовал Энид исключительно с научной точки зрения, но она понимала, что истинная долийка должна быть потрясена при таком повороте. Поэтому она скорбно заломила брови и попыталась сопротивляться: - Хранительница моего клана говорила, что это символы богов… знак почтения… - Да, это верно. Хозяева помечали рабов клеймом бога, которому поклонялись. В знак почтения. Последнее было произнесено чуть ли не с издевкой, и губы Энид задрожали. Солас же продолжал, как ни в чем ни бывало: - Когда Арлатан пал, долийцы об этом забыли. Или переврали. - И это переврали… - Извини. Энид опустила голову и засопела, делая вид, что пытается справиться со слезами. Вообще ей казалось, что сия нетривиальная прелюдия уже затянулась, и пора бы приступать к сладкому. Но отыгрывать надо было до конца, поэтому она выдавила из себя как можно более потерянным тоном: - Мы пытаемся сохранить свою культуру, а получается – что мы сохраняем? Приметы времени, когда мы были не лучше Тевинтера? - Кое-что долийцы сделали правильно. – Он улыбнулся, с нежностью глядя в ее удивленно вскинувшиеся блестящие глаза. – Вырастили тебя. Я рассказал все это не для того, чтобы задеть. Если хочешь, я знаю заклинание. Я могу стереть валаслин. Энид крепко призадумалась. Вернее, попыталась. Ей бы сейчас спокойно и рассудительно просчитать все возможные последствия того или иного решения… - Я не знаю… Столько лет живу с этими узорами. Стоит ли? – пролепетала она, мучительно оттягивая время. - Прости, что расстроил тебя. Я, наверное, веду себя эгоистично. Просто смотрю на тебя и вижу, какая ты на самом деле. Ты заслуживаешь быть выше того, что означают эти метки. При этих словах и – особенно – при взгляде, который их сопровождал, Энид потеряла остатки здравомыслия. Проклятый колдун имел над ней власть, а еще это место, где тонкая Завеса щекочет кожу, и волшебство момента… - Тогда давай сюда заклинание. Сотри валаслин. Солас улыбнулся еще шире и потянул ее за руку вниз. Когда оба оказались на коленях, он шепнул: - Сиди тихо. Даже при желании, Энид не смогла бы и дернуться, как под гипнозом наблюдая за ладонями Соласа, наливающимися зеленым теневым сиянием. Сквозь этот свет его глаза сделались почти белыми, совершенно прозрачными, пугающими… волнующими. Он медленно, не касаясь ее лица, провел сияющими ладонями вокруг головы, словно оглаживая лоб и щеки на расстоянии. Энид почувствовала прилив покалывающего холода, а когда ледяное жжение стало почти нестерпимым, оно вдруг уступило место теплой, обволакивающей волне. Все мышцы лица, а за ним и тела блаженно обмякли. Свечение ушло из рук Соласа, и он осторожно провел ладонями по волосам Энид. - Ар ласа мала ревас. Ты свободна.

Он встал и потянул ее следом. И замер, не выпуская ее рук из своих. Он смотрел на нее без улыбки, словно первый раз видел. Энид вдруг сообразила, что на ней нет ставшей привычной маски темных густых долийских узоров. Что он видит ее лицо таким, каким еще никогда не видел. Эта мысль вдруг смутила ее так, что щеки залил обжигающий румянец, заметный даже при бледном лунном свете. - Ты… такая… красивая… – выдохнул Солас, и тут с него словно спало оцепенение. Руки стремительно скользнули по ее плечам и спине, заключая в кольцо, притягивая, сжимая. Рот жадно накрыл ее губы, сминая их, кусая, облизывая, раскрывая, проникая глубже. Энид, дрожа всем телом, прижалась к нему, обвила руками шею, раскрыла бедра, пропуская между них его ногу, которая немедленно нашла самое горячее место на ее теле. Она потянула его рубашку вниз, оголяя плечо с сухими рельефными мышцами. Солас рывком распахнул ее рубаху и обнажил маленькую, высокую, по-девичьи острую грудь. Замер на секунду, словно пытаясь справиться с собой, но тут же приник губами к ее шее и повел ими вниз, оставляя мокрый след на коже. Энид выгнулась назад и запрокинула голову, растворяясь в предвкушении наслаждения. Когда она почувствовала на соске дыхание Соласа – холодное на вдохе, горячее на выдохе – не смогла сдержать тихий стон. Вдох – холод, выдох – жар. Холод – жар. Холод…

Энид подняла голову, не дождавшись очередного выдоха. Солас, продолжая крепко стискивать пальцами ее плечи, отстранился на расстояние вытянутых рук. Голова его была опущена так, что над ней возвышался холм спины, вздымающейся в тяжелом дыхании. - Солас? – ее голос прозвучал тонко, совсем по-детски. Он расцепил пальцы и, все так же глядя вниз, отступил еще на шаг. И еще. Только после этого он поднял голову и с болью взглянул на Энид. Она – растрепанная, в расхристанной рубашке, с голой грудью – сделала шаг за ним. - Солас… - Я не должен… отвлекать тебя от важного дела. Прости.

- Но… - Это больше не повторится. - Солас! - Прошу тебя, венан! – он отступил еще на шаг и протянул руки ладонями вперед, словно защищаясь. – Ты как редчайший дух… Возможно, в другой жизни… Понимание стало полным. Вместе с пониманием пришла безумная ярость. Энид рывком запахнула рубашку, скрывая грудь, и прошипела: - Так ты играл со мной.

- Я? Нет… - Заткнись!

Энид всю трясло и уже отнюдь не от возбуждения. Она резко шагнула к нему и толкнула в грудь. Солас не ожидал такого и чуть не потерял равновесие. Он попятился, но Энид снова шагнула и снова толкнула. - Ты играл со мной.

Еще шаг и еще толчок. - Зачем? Еще шаг и еще толчок. - Я спрашиваю – зачем ты играл со мной? Солас покачал головой. Лицо исказила гримаса тоскливой, безнадежной, тянущей боли.

- Это не так, венан. - Тогда зачем?!! В руках Энид не было посоха, но видно рассказы о том, что ее далекий пра-пра-прадед по материнской линии был майяром, не были простой семейной легендой. Она почувствовала, как к кончикам пальцев снизу тянутся липкие ниточки, вливающие в нее древние, темные силы земли.

- ЗАЧЕМ?!! В глазах заискрило. Она вдруг поняла, что сейчас убьет этого эльфа голыми руками. А потом будет жалеть об этом всю свою бесконечно долгую никчемную жизнь. Руки остановились на середине пути. Вместо того, чтобы снова толкнуть Соласа, вложив в этот толчок весь мрак своего бешенства, она резко развернулась и побежала. Прочь от позора. Прочь от проклятого колдуна. Прочь от глупой похоти. Прочь от своей слабости. Прочь от желаний. Прочь от пугающей первобытной магии, которая может стать инструментом, а может сделать инструментом ее. Прочь, прочь!***