Глава 31. Любовное настроение (1/2)
На Совете Энид подробно пересказала все сведения Эримонда, умолчав о методах, которыми она добилась такой откровенности от магистра венатори. Лелиана тут же отдала распоряжение снарядить оперативный отряд во главе со своим недавним приобретением – музыкантом-магом Цитрой, который знал Вал Руайо, как свои пять пальцев.
Совет затянулся – Лелиана и Жозефина делились с остальными текучкой, накопившейся в Скайхолде и около-скайхолдской политике, а Энид, Кассандра и Каллен рассказывали подробности большого орлейского похода. Морриган по большей части молчала, витая мыслями где-то далеко. Небо уже стало затягивать сиреневыми горными сумерками, когда Инквизитор, наконец, смогла выбраться из-за огромного стола-карты. Благодаря поданным прямо на совещание закускам, она не чувствовала голода. Сейчас все ее помыслы, сердце и еще одно вполне определенное место тянулось в ротонду, к Соласу. ?Ар лат ма, венан… ммм… эма аша?, – крутилось в голове, вызывая приливы горячего щекочущего восторга. Она уже выяснила, что это означает на элвенане: ?Я люблю тебя, мое сердце, моя девочка?. Слова о любви немного пугали ее – ведь гораздо проще было объяснять свое собственное томление обычной похотью. Пугали и завораживали. Такого она не слышала много веков. Солас, стоя на стремянке, рисовал на стене контур гигантского зверя – то ли медведя, то ли волка. На схематично изображенной в профиль морде было намечено три продолговатых глаза. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось в голове Энид, но тут же ускользнуло, и она не стала его удерживать.
- Здравствуй, венан, – Солас спустился вниз и подошел к Энид, лаская ее улыбкой.
На щеках его красовались разводы оранжевой охры с вкраплением синего. У нее появилось непреодолимое желание вытереть краску с его лица. Желательно языком.
- Привет. А ты все трудишься? - Все равно делать больше нечего. Пытаюсь осмыслить этнографический материал, который мы раздобыли в Орлее. А ты закончила свои дела? - Да, как видишь… – Энид помялась, потом развеселившись от собственной нерешительности ?как дева, прости господи?, предложила: – Почему бы нам не скоротать вечер у меня наверху? Угощу отличным неваррским вином, которое мне прислал какой-то дальний родич Кассандры. Солас, все так же улыбаясь, положил на стол кисть с палитрой и подошел вплотную. Провел ладонью по ее щеке, отчего все мышцы Инквизитора вмиг стали ватными.
- Не стоит компрометировать тебя перед подчиненными, – сказал он таким голосом, будто предлагал раздеться. - Плевать… – пролепетала Энид. - В Скайхолде слишком много глаз. И не все они так же лояльны, как глаза леди Вивиен, – он убрал руку от ее лица и отошел к своему столу. – У меня предложение получше. Если у тебя есть неделя, давай съездим в Крествуд за осколками. Я вычислил, где там может быть окуляриум.
- Вдвоем нас все равно не отпустят. - Возьмем самых верных людей.
Энид подавила приступ детского разочарования, смиряясь, что долгожданный подарок получит не сегодня, и чересчур бодро ответила: - Научная экспедиция? Отлично! Вечером Энид не могла заснуть. Пробовала усыпить себя вином, но оно напротив подогрело энергию, которая – и в этом она отдавала себе отчет – была сублимирована из нереализованного плотского желания.
Энид активировала невидимость и выскользнула из своих покоев, пролевитировав с балкона на крепостную стену. Для начала она решила навестить конюшню, где обосновался Блэкволл. ?Что у нас поделывает третий лжец? На кого он работает??
Блэкволл в данный момент работал на некую даму, чьи ноги, затянутые в белые шелковые чулки, обнимали талию Серого Стража и подпрыгивали в такт его ритмичным движениям.
- О, моя леди… Моя прекрасная леди… – басил Блэкволл, а Энид, как завороженная, не могла оторвать глаз от его крепких широких ягодиц, с силой вжимающихся в пену белых кружев и золотистых воланов.
Они делали это стоя. Блэкволл слегка расставил ноги, что не позволяло его приспущенным штанам упасть до пола. Были видны его мощные, поросшие черными волосами, ляжки, уже упомянутый упругий зад и мускулистая спина, кое-где пересеченная шрамами. Спина была загорелой, а зад и ляжки – белыми. Даму он держал на весу, прижимая к стене. Заметны были только смуглые тонкие и весьма ухоженные руки, цепляющиеся за мужскую спину холеными ноготками, да изящные лодыжки, которые то скрещивались на спине лже-стража, то бесстыдно разваливались в разные стороны.
?Солдат дерет аристократку на конюшне, – подумала Энид, – экая пошлость?. Но она не могла не признать, что картина была столь же вульгарная, сколь и возбуждающая. Особенно на ее неудовлетворенные ожидания. Подавив похоть, Энид попыталась угадать, что за леди так сладко стонет под натиском могучего воина. Туфельки из серебряной парчи с золотыми пряжками показались подозрительными. Догадка Энид подтвердилась знакомым приятно-грассирующим голосом: - О да, мой рыцарь, да, да! Не останавливайтесь, мой герой! В ответ Блэкволл закинул ее ноги на плечи, удобнее перехватил за бедра и принялся вбиваться с удвоенной силой. Между расставленных ног стала видна его ярко-красная мошонка, болтающаяся взад и вперед с такой скоростью, что Энид испугалась за ее сохранность. Вскоре ягодицы Блэкволла судорожно сократились, одновременно раздались его раскатистый стон и ее тоненький вскрик: - Ооо, моя леди… - Ааа, мой герой… У Энид заложило уши, к щекам прилила кровь. Сейчас бы убежать на улицу и вылить себе на голову ушат ледяной воды, но она будто приросла к полу. Ноги Жозефины соскользнули с плечей Блэкволла, показалось ее раскрасневшееся лицо, которое было прехорошеньким сейчас, в обрамлении распущенных волнистых волос.
- Создатель, как же я скучала, – нежно проворковала она, глядя на него с поволокой.
- Моя леди, я недостоин вашего внимания, – ответил Блэкволл и подтянул штаны.
Энид мельком увидела мощный ярко-красный орган, с которого все еще не спало напряжение, торчащий из кипы курчавой черной поросли. У нее потемнело в глазах. Захотелось немедленно вернуться в ротонду и, наплевав на многочисленные глаза и уши на верхних ярусах, спустить штаны с проклятого лысого колдуна. Будь она помоложе лет на тысячу, так бы и поступила.
Тем временем Жозефина, скручивая роскошную копну волос в привычный узел на затылке, игриво заметила: - О, если вы так недостойны моего внимания, месье Блэкволл, зачем же вы присылаете мне эти очаровательные букеты? - Это вовсе не я. - Ну конечно, – рассмеялась посол и легонько стукнула его кружевным веером.
- Я люблю вас, моя леди. Но… - И я вас люблю, мой рыцарь. И не понимаю – почему мы должны скрывать свои чувства? - Я не… - Неужели вы считаете меня какой-то расфуфыренной снобкой? Я, между прочим, люблю бренди. Да-да, не вино, а настоящий антиванский бренди. И я уверена, мой дорогой, что у вас припасена бутылочка. Поэтому не откажусь от рюмки, – подытожила Жозефина, удобно располагаясь на деревянном стуле, словно это была мягкая софа. - Дело не в вас, – ответил Блэкволл, послушно разливая бренди в две рюмки. – Вы – совершенство, леди Жози. И слишком хороши для меня. - Ах, не говорите глупости, не то я рассержусь.
- Я не такой хороший человек, каким вы меня считаете.
- Идите сюда, мой дорогой. Расскажите, что вас гложет. Блэкволл уселся на пол у ног Жозефины и она немедленно запустила пальцы в его жесткую гриву, перебирая пряди и лаская. - Когда я был ребенком, на улице по соседству жили бродяжки. Как-то к ним прибилась собака – маленькое, жалкое существо, выпрашивающее еду. Они поймали ее, накинули веревку на шею и повесили. Знаете, что я сделал? - Спасли несчастное животное? - Ничего. Я не сделал ничего. Отвернулся и пошел в дом. И закрыл за собой дверь. Я слышал ее крики, видел из окна, как дергаются ее лапы… Но не сделал ничего. Даже отцу не сказал.
- Бедный, мой бедный мальчик, не вините себя, вы были совсем дитя. - Не такое уж дитя…Я понимал, что происходит. Столько лет прошло, но та картина у меня перед глазами, как живая.
- Не убивайтесь так, любовь моя. Мне ведь тоже есть, о чем рассказать. Мало кто знает, но когда-то я была бардом. В университете Вал Руайо барды были овеяны ореолом тайн, интриг, опасных связей и обворожительных личностей. Кучка юных дворянских отпрысков решила, что жизнь, полная опасных приключений и романтики, как раз по нам. В одной интриге я столкнулась с бардом, которого послали убить моего покровителя. Мы сразились. Точнее – вцепились друг в друга. Оба были до смерти напуганы. Мы были наверху крутого лестничного пролета. Бард вытащил нож, и я оттолкнула его от себя... Что это была за нелепая и бестолковая смерть! Когда я стянула с него маску, то узнала его лицо. Мы вместе ходили на одни и те же вечера! Ах, если бы я сдержалась, попыталась объясниться, а не набрасываться, как какой-то разбойник! Не перестаю думать – кем мог бы вырасти этот юноша? Некоторые говорят, что Игра невозможна без крови. Но только не в качестве первого средства! Не разменивая жизни, как мелочь! С тех пор я зареклась брать в руки оружие. Слова – вот мое оружие. - Моя леди, такие, как вы, делают жизнь лучше. Люди вообще могут делать жизнь лучше. Надо просто не отворачиваться… Жозефина надавила на голову Блэкволла, положив ее к себе на колени. ?Сопли, – подумала Энид, – нет смысла слушать дальше?.
Она выскользнула из конюшни и невидимкой побрела по ночному Скайхолду. Из таверны слышались музыка и смех, но Энид хотелось тишины. Она направилась во внутренний сад, где в такое время уже никого не должно было быть. Но ошиблась. - И ноет ветвь, и ветер свят, и распустился цвет, – напевно декламировал мягкий баритон Максвелла Тревельяна. – Как жимолости аромат – лобзанья сладкий след. В нем – нежных вздохов, дней любви и нежности обет.
- ?Карменум ди аматус?. Я думала, она запрещена, – послышался голос Кассандры с необычными, мягкими и воркующими нотками. Удивленная Энид осторожно пролевитировала через заросли дикой розы и остолбенела. ?Да вы издеваетесь…?. На скрытой от посторонних глаз полянке, прямо на траве, раскинулись в бесстыдной неге обнаженные Тревельян и Кассандра. Усталый член лорда Максвелла, еще поблескивающий от внутренней влаги Искательницы, покоился на его ляжке. Одной рукой он держал книгу, из которой читал стихи, а другой рассеянно гладил грудь Кассандры, оказавшуюся неожиданно большой и мягкой. ?Под доспехом и не видно?, – хмыкнула про себя Энид.
- Губами в губы вложит мне несмело, – задумчиво продекламировала Кассандра. – Молитвы стих – тот опалит меня огнем. Я свет Создателя – свет звезд – увижу в нем. В его глазах – и вслед за духом сдастся тело.
- В которое мы вместе жизнь вдохнем, – закончил за нее Максвелл. – Почитаем еще что-нибудь? Вместо ответа она мягко отняла книгу и отложила ее в сторону. В движениях мужской руки по ее груди рассеянность уступила место напору. Кассандра с готовностью потянулась к его губам, закинула крепкую мускулистую ляжку на его бедро и мигом оседлала. ?Да что же это такое?, – думала Энид со смесью досады и возбуждения, улепетывая из дворика под нарастающую громкость томных вздохов.