Часть 3 (1/2)

По волосам что-то течет. Я сплю, я тону, кажется, я уже умер. Чье-то имя падает рядом со мной. Молочная пустота давит на веки. Не могу двинуться. С волос капает. Я только надеюсь, что это не кровь. Хотя какая теперь разница...Волосы мокрые, по щекам, подбородку, губам, шее, груди — струи. Я утопленник. Сыро. Даже в ботинках. Заберите, кто-нибудь, меня отсюда... но не надо огня. И я не хочу гроб. Можно я просто растворюсь. Исчезну с лица земли...— Можно? Можно я...

Саша убирает бутылку с водой. Даже от воды не просыпается, хотя он порядком полил его. Надо заставить его потом отстирать ковер: положил на грязь, принесенную ботинками Артура, а теперь ковер влажный от воды, а цель так и не достигнута. Вдобавок Артур начал говорить, но, похоже, так и не проснулся.Он сидит, подперев костяшками щеку, и слушает несвязные слова, плывущие из мокрых губ. Как его разбудить? Его надо в душ, накормить и уж потом пусть спит хоть до утра.

— Проблемный ты пес...

— Я не хочу... не хочу... не хочу...И так — раз пять, с затуханием. Слушать уже как-то жутковато. Артур хватает воздух ртом. Саша поднимается, уходит в кухню, изучает холодильник. Забирает размороженный для обеда кусок вырезки, кладет в пакет и, вернувшись, опускается рядом с уснувшим.— Я бы убил за такое пробуждение.Кладет холодное мясо на голый живот, и едва успевает увернуться, потому что Артур резко садится с воплем. Кусок скатывается на пол.— ЧТО ЭТО?!!Саша кладет ладонь ему на лоб. Артур оборачивается с круглыми от ужаса глазами.— Успокойся, это всего лишь мясо.

— Не мое?.. — почти неслышно спрашивает тот, глотая воздух, косясь на кусок.Саша чуть нахмуривается.— Нет.Перемещает ладонь ему на глаза.— Закрой рот, дыши носом. Вдыхай глубоко, выдыхай медленно.Артур опускает голову, раза четыре вдыхает — и становится тише. Плечи обнимает дрожь. С мокрых волос по спине бегут струйки.Саша следит, как он успокаивается, но происходящее ему не нравится. "Может ли... из-за резкой отмены сигарет быть такой отходняк?" Только Сол не курит уже неделю. Поздновато для постэффектов.Ему еще не доводилось видеть людей, настолько дезориентированных при пробуждении. И в то воскресенье Артур не сразу понял, где он. Может, тот мудак не только по носу его ударил, но и по голове?..Артур накрывает пальцами его ладонь.

— Успокоился? — вполголоса спрашивает Саша.

Чуть заметный кивок.— Я убираю ладонь.Качание головой.— У меня рука затекла, Сол.Артур, вздохнув, отнимает ладонь, и пальцы соскальзывают по сашиному запястью.

— Посмотри на меня, — Саша ждет, пока он обернется. — Ты в норме?Раздумывает. Глаза в сторону.— Я заснул? — вместо ответа.— Да. Тебя всегда так отрубает после секса?Мотает головой, отворачиваясь.Обычно я встаю и ухожу. Мне редко хочется остаться рядом. Хочется сбежать сразу же. Хотя это неправильно... Я просто знаю, что им всем посрать — останусь я или нет. Я скорее поверю в то, что они отчаянно желают, чтобы я убрался. Чтобы не разговаривал. Не готовил еду, роясь в их кухне и досаждая своими действиями. Чтобы я... не лез в их жизнь. Как же я жалок...— Ты сильно устал?

— ...не знаю. Может быть, — опять глаза в сторону.— Ты знаешь, что разговариваешь во сне?Вздох:— Простите.— Сессия закончена, обращайся на "ты". У тебя было сотрясение?Замирает, напрягаясь. Качает головой.— Я давно говорю во сне, это... — закрывает ладонью рот, — не из-за травмы.— Хорошо, твоя особенность. То, что ты не осознаешь происходящее после пробуждения, тоже причислить к особенностям?Артур косится на пол, Саша переводит взгляд туда же.— Мне надо было тебя разбудить. Ты ни на что не реагировал, даже от воды не проснулся, — подбирает он кусок мяса. Внутри пакета стекает на дно вытекшая кровь. — Приготовлю на обед. А тебе надо в душ.

Артур трогает мокрые пряди. Смотрит на ладонь.

...это не кровь.— Ты в норме или нет?— В норме, — выдыхает он....он гладил меня по волосам, я точно помню...— Если тебе плохо, скажи немедленно.— Мне чудесно...Артур прикрывает глаза, и Саша, наконец, видит улыбку — тихую, спокойную.

— Тебе понравилось?Оборачивается, лицо такое открытое, глаза уже прояснились. Кивает. Приятно видеть его в полном сознании. А не как пару минут назад.— Ты в состоянии сам принять душ?Ежится, обнимает себя руками. Еще бы. Голова сырая, штаны мокрые, наполовину голый. Замерз. Поднимается. Кивает.— Смазку вымой как следует. А впрочем, помогу.Саша кладет ладонь ему на спину, не обращая внимания на его растерянность, подталкивает к двери. Артур слабо упирается.— Я... могу сам...— Поздновато стесняться....чем он меня отымел, я так и не увидел...Вопросы отпадают в ванной: в раковине лежит длинная цепочка шариков, соединенных между собой перемычками, с кольцом-держателем. Диаметр плавно увеличивается к концу.Там д е в я т ь шариков. А ему стало больно на шестом. Он берет цепочку в руки. Находит глазами шестой шарик. Не такой крупный, как он думал...

Давно меня никто туда не трахал, совсем отвык.— Ты хотел другого, верно?

Он оборачивается к Саше. Кивает....да. Тебя.

— Отвечай вслух, мне надоело твое молчание.— Да, хотел тебя, — произнести это проще, чем он думал.

— Ты не заслужил....Это так странно... ты готов делать со мной что угодно, но член я должен заслужить?.. Как же мне постараться, чтобы...Саша забирает у него цепочку.

— Есть аналогичная с вибрацией, будем пробовать?Он мотает головой. Всегда пугался таких штук. Еще закоротит...Сильный шлепок по заднице, и он вздрагивает от неожиданности.— Говори вслух. Меня уже злит, что ты только головой мотаешь.Удар не хуже ремня, ладонь наверняка отпечаталась на заднице.— Я не люблю такое, — поспешно отвечает он.— Я отлично помню, что на мой вопрос о вибраторах ты ответил утвердительно.Он теряется. Да?.. Наверно, думал не о том.— Ты сказал, что не пробовал. Откуда уверенность, что тебе не нравится? Я тебя не принуждаю, просто объясни.— Лучше я обойдусь без батареек внутри себя.— А снаружи? Уверен, тебе понравится.

Не нужны мне эти причиндалы, мне достаточно твоих ладоней, твоего теплого тела, которое я смогу обнять, прижаться к тебе, почувствовать, как твои ладони гладят мои волосы...

Он хочет произнести вслух эту тираду, но понимает, что это — в пустоту. Он кончил от одной из этих штук, ему понравилось, ему дико понравилось, и будет полнейшим лицемерием говорить Саше, что он не хочет повторения. Поэтому он соглашается с ним.— Сними ботинки и протри пол штанами — думаю, ты все равно их больше не наденешь.Попытаюсь отстирать. Хоть этот шанс убился в геометрической прогрессии с последним приказом.Он вытирает запачканный следами кафель и затем — наскоро — подошву ботинок. Своими брюками. Задвигает обувь в угол, кидает сверху брюки и выпрямляется. Смотрит, как Саша заходит, закрывает за собой дверь и расстегивает жилет....могу я помочь?..

Он решает повторить это вслух.— На колени.

Артур опускается. Ванная крохотная, так что Саша ставит ноги шире, освобождая для него место.— Расстегивай.Он медленно дотрагивается до его пуговиц.Теперь все по-другому. Я иначе смотрю на тебя. Ты видел, какой я — там, на парте, с расставленными ногами. Ты не видел лица, зато замечал все мои реакции. Я не думал, что ты остановишься, когда я застонал от боли... ведь тебе нравится смотреть на страдания. Нравится унижать. Заставлять выполнять заведомо невыполнимое и наказывать. Но ты остановился, ты почувствовал меня. Ты спрашивал меня, можно ли тебе продолжить. Словно я был Хозяином, а не ты. Ты дал ощутить, что я не безвольная кукла для исполнения твоих желаний, а равноценный участник нашего представления... и я благодарен за это.

Он трепетно снимает жилет с плеч, складывает его пополам, и Саша протягивает руку, забирая и откладывая его в сторону. Артур расстегивает рубашку, видя, что от него не отрывают взгляда. Он доиграет этот сценарий дома. Только совсем по-другому. Где он возьмет в рот, а потом его прижмут к двери и будут трахать, пока он, обессиленный, не сползет на пол.Что ты сделаешь, если я... впрочем, ты боевой маг и скрутишь меня одним движением. Но от осознания этого я только еще больше хочу нарушить правила.Пуговицы вынимаются из петель, обнажая грудь.Впервые вижу тебя неприкрытым. Хочется обнять ладонями твое тело под рубашкой, прикоснуться губами к пупку на уровне моих глаз. Опуститься губами ниже и услышать долгожданное "позволяю".Он расстегивает ремень, облизывая губы от предвкушения.

Пуговица и молния ширинки. Мои пальцы скользят по твоему паху, расстегивая брюки. Я аккуратно высвобождаю рубашку из-под пояса и тянусь к брюкам, надеясь, что ты...— Не трогай. Я не буду принимать с тобой душ.Что?..Саша снимает рубашку, бросая ее поверх жилета.— Я только помогу со смазкой. В ванну, на четвереньки, — струи на спину. — Не горячая?

Он мотает головой и, опомнившись, быстро говорит "нет".— Расслабься. Это быстро.Пальцы аккуратно раздвигают вход, и вода вымывает его. Осторожные движения.— Внутри есть раздражение? Тебе больно, когда я так делаю? — пальцы чуть надавливают внутри.— Нет...Я чувствую себя... странно. Ты не прочь заставить меня ходить на четвереньках, дрочить на время перед тобой, отлупить ремнем... но потом ты так заботлив, как никто не был. Как в тебе это сочетается? Ведь ты более внимателен, чем обычные люди.

— Все. Встань.Ладонь кладется на его мокрое бедро — Саша нагибается перед пахом.

— Снаружи покраснение. Ноги шире.Пальцы касаются стертой кожи, и Артур морщится.— Помажу мазью, заживет быстро, не переживай....и член тоже помажешь?.. Если так, я счастлив, что столько вытерпел.Саша отдает ему душ.

— Мойся.Он тянется к шторке.— Не закрывай. Хочу видеть.Ч Т О.Саша прислоняется к двери, сложив руки на груди.

— Не обрызгай меня, не то отшлепаю. И поверь, рука у меня хуже ремня.Да... до смерти хочется взглянуть в зеркало, осталась пятерня на коже или нет.

Он в растерянности стоит под струями, не зная, что делать. Никогда не мылся ни перед кем...— Раз без указаний не можешь, вымой голову. Шампунь в шкафчике.Тот у самой двери — он тянется, открывает дверцу. На кафель капает с мокрой кожи.— Затрешь брюками.Артур кивает. Выдавливает шампунь и ставит на место.Это твой шампунь. Им пахнут твои волосы. И я буду пахнуть точно так же... кажется, я опять умираю от счастья.Он садится в ванну, чтобы не брызгать на пол, и немного расслабляется. Так он хотя бы скрыт бортиками. Это глупо — стесняться своего тела после того, как его уже видели, трогали, имели. Ходить на четвереньках голым казалось нормальным занятием — собакой ему было все равно. А теперь он не может побороть стыд.— А теперь встань и намыль все тело. Твоя мочалка — желтая.Моя?..В этой квартире я всего третий раз... а у меня уже есть свои принадлежности. Можно я останусь тут... мне так уютно. Здесь есть мои вещи, значит, я определенно не лишний.Он тщательно намыливается с ног до головы, ощущая на себя этот прожигающий взгляд. Не касается стертой кожи, которую и так сильно саднит от воды. Ежится от холода — положил душ в ванну, чтобы не брызгать. Закрывает на миг глаза и представляет, что это не его ладони гуляют по телу, а сашины. Скользят, обнажая сквозь мыльную пелену голую кожу. По груди, животу, бедрам. Он быстро открывает глаза, чтобы оборвать возбуждающую картину, и ловит нечаянно взгляд напротив.— Поторопись, мне надо готовить обед.

С каким удовольствием я бы зажал тебя в скользких мыльных объятиях и целовал, целовал эти спокойные губы... Мой сценарный список для дрочки все ширится и ширится.

— Вытирайся.Он забирает из хозяйских рук полотенце. Желтое. Медлит секунду, сознавая, что это — тоже его. Тщательно вытирается, промокает волосы и вылезает на коврик.Саша отвинчивает крышку тюбика.Возьмешь меня этой штукой снова?..Но пальцы лишь мягко наносят мазь на покрасневшую кожу. Щиплет. Члену нерадостно совсем.Саша слышит его недовольный выдох.— Скоро пройдет, терпи.Твои пальцы... на моем члене...— Глаза открой.Он с трудом подчиняется. Только начал отрисовывать следующий сценарий...— Повернись.Пальцы скользят меж ягодиц, нанося мазь. Втирая ее, слегка надавливая. Чуть сжимают ягодицу влажным прикосновением и отпускают. Он закусывает губу.Если бы это был не ты, я бы воспринял это как призыв к действию. А так, похоже, ты проверяешь выдержку, которой практически нет.— Одевайся. Носки запасные есть?— Да.Саша думает секунду.

— Ты мне весь коридор загадил своими ботинками, измажешься босой. Принесу твой пакет с одеждой. А ты, пожалуй, приготовишь за это обед. И вытрешь коридор брюками.

Отстирать можно уже не надеяться. На выброс.И... я сто лет ничего не готовил! Замороженные полуфабрикаты — все, что мне не лень делать для себя. А вдруг тебе не понравится?! Я же умру, разочаровав тебя.Саша выходит, давая ему пространство, наблюдает, как он одевается в еще один костюм.— Я предполагал, ты возьмешь что-то удобное. В следующий раз приноси то, в чем ходишь дома. Мне нужно, чтобы после сессии ты чувствовал себя комфортно. Фартука нет, так что если испачкаешь и этот костюм, это будет только твоя вина. Еще щиплет?— Да...— Жжение исчезнет через пару минут. Мясо — в духовку. Налей мне пока чаю и сделай гренков, хочу есть.Саша запирает за ним дверь ванной. Опускает ладонь, все еще в мази, в брюки. Вспоминает, как учитель метался у доски. Как после вытирал ее своей рубашкой, а он смотрел на его вспотевшую спину. На прилипшие к заднице брюки. И хотел его выпороть. Запретить молчать и слушать его громкие порывистые выдохи. Тяжелые звуки, выбиваемые ремнем из его рта. Он не стал бы ставить его на колени, просто спустил штаны и выпорол прямо у доски... видя каждое движение тела, работу обнаженных мышц спины и ягодиц, поджимающихся в ответ на удар. Как Сол беспомощно приникает к доске, опуская голову, так что пряди льются вниз. Как дрожь бежит по нему вперемешку с потом. Как ярко-красные полосы покрывают бледную кожу... если бы он довел его до слез, льющихся от невыносимой боли, то в награду бы вытрахал. Заставив смотреть в сторону, чтобы видеть покрасневшие глаза, мокрые щеки и раскрытые опухшие от закусывания губы.

Каким низким тоном Сол стонал, кончая, когда он впился в его задницу пальцами... долгий выдох с прерывающимся тембром в конце...

Он смотрит вниз, на пальцы в белесой сперме. Отталкивается от двери и моет руки. До этого придется подождать. Сол не Роз, который мог вытерпеть час экшена*. Он совсем не подготовлен. Они доберутся до этого постепенно. И возьмет он его только после установления полного контакта. Без недомолвок и скрытых желаний. Когда ему будут подчиняться безоговорочно и доверять, как самому близкому человеку.

Надо аккуратно вводить Сола в тему — тот и шарики-то не смог вытерпеть все. Саша поднимает брови. Розу наоборот не хватало толщины. Все время просил толще. Он бы не удивился, попроси тот засунуть кулак ему в зад, но на этот счет Саша сам поставил ограничения. В этой практике у него нет опыта, а на Розе, который зачастую не мог контролировать степень опасности, он остерегался пробовать. И... сама идея не слишком ему нравилась.

Сессия закончена. Жаль, но псу надо отдыхать. Для первого раза вышло неплохо. И он оценил трезвость его ума, когда Сол произнес стоп-слово. Такое простое правило... и как долго пришлось ему учить предыдущих. Катерина стеснялась, хоть в ее случае это и звучит нелепо. Она больше заботилась о его удовольствии, а не о своей безопасности. У Роза из-за низкой чувствительности банально не было стопора. Ему хотелось еще, когда Саша уже видел по его состоянию — хватит. Несколько раз серьезной ругани — но Роз все равно приходил к нему. Приходил и требовал не жалеть. Нижний требовал. И не доверял ему, когда Саша говорил "больше нельзя, заканчиваем". Восемь месяцев сумбура, пара топспейсов**, когда он терял контроль над собой, потому что Роз не хотел его останавливать, особенно во время порки... взлеты и падения, экстаз и дроп*** после сессии, когда Саша смотрел на неподвижно лежащее на его кровати исхлестанное тело и думал, что пора завязывать и возвращать себе полный контроль, когда он четко знает, что, где и сколько можно делать с нижним. Помутнение рассудка пугало до ужаса. Как и Роз, который, отлежавшись, говорил "я видел рай" — потому что тоже словил космос. Но не мог пошевелиться целый день, приходя в себя. И все равно, из раза в раз, Роз хотел именно этого.Саша долго искал ему адекватного свитча, согласного на выхождения из роли и который умел бы следить за партнером во время сессии. Бросать этого несознательного на произвол судьбы было опасно: такие не завязывают с темой, пока не получат серьезные увечья.

Он нашел. И удивился, почему сразу не подумал о ней.Саша выходит из ванной и с удовольствием ловит волну аромата с кухни. Коридор вытерт. Послушный пес. В белой рубашке и черных брюках. Носках — не стал надевать ботинки, хотя протер подошву. Значит, чувствует себя как дома. На плечах — желтое полотенце. Саша незаметно улыбается, неслышно садясь на стул у стены. Солу так понравилось полотенце, что он с ним не расстается.Он следит за ним и замечает, что тот легонько пританцовывает над сковородкой, тихо напевая что-то под нос. Полон сюрпризов. Не хочется прерывать эту безмятежную эйфорию, поэтому он складывает ногу на ногу, соединяя пальцы на животе, и ждет, пока Сол сам обернется.И тот оборачивается. Чуть не роняет сковородку, но успевает быстро отставить ее в сторону. Хорошая реакция.— Чай заварил? — оборвать его оцепенение.Кивает. Ставит перед ним кружку, кладет ложку и смотрит в сторону.

Расставлять ноги ты передо мной не стесняешься. Но то, что тебя застали напевающим, вгоняет тебя в ступор. Забавная скромность.— Гренков насыпь. Мясо поставил?— Да.Отвлечь его, пусть не замыкается в себе. Надо держать его все время открытым, тогда у них все получится.

Он пробует гренок.— С солью? Вкусно. Садись и ешь. Не забывай про мясо.Сол снял полотенце, неловко расчесывает волосы пальцами, пока наливает себе чай.

— Как ты относишься к сессиям каждые выходные?

Перестает жевать. Отпивает.— Согласен.— После обеда поможешь вернуть доску с партами на место.— Хорошо.Саша дает ему время доесть и только тогда спрашивает:— Ответь, тебе стало больно из-за ширины шарика или из-за длины цепочки?Растерялся. Сжимает кружку.— Мне необходимо знать, твоя стеснительность неуместна.— Из-за ширины, — тихо произносит Артур.— Значит, тебе требуется большее время для подготовки, я учту.— Нет, — возражают ему, и Саша удивленно приподнимает брови. — Я просто... давно ни с кем...Взгляд в стол.— Сколько времени?— Два месяца.Саша внимательно наблюдает за его лицом. "...меня избили".— Ясно. Ты совсем не хотел?Я боюсь. Боялся. Мне сломали не только нос, но и веру, что я кому-то нужен, — окончательно. Я думал, какой я никчемный, раз не могу выполнить такое простое желание партнера — проглотить эту чертову сперму. Не могу удовлетворить даже в сексе, не то что в жизни.

Я думал, что заслужил такое обращение. С хорошими людьми плохого не случается. А с плохими — хорошего. И хотя разумом я понимал, что это тупиковые измышления, сил перестать заниматься самоуничижением не было.

Без постоянных отношений полтора года, в сигаретном дыме, алкоголе и случайном сексе... меня ничто не смущало. Я задумывался о своем одиночестве не чаще раза в месяц и успешно заливал мысли, градуируя алкоголь по степени крепости. После не было ни хорошо, ни плохо. Было — никак.После сломанного носа желание трахаться с кем-то посторонним как отрезало. Первый месяц прошел в тоскливой ненависти к самому себе. Пришлось снять зеркало в ванной и заклеить куском обоев то, что в коридоре: собственный вид внушал мне отвращение. Брился я на ощупь и только раз в неделю, когда нужно было пополнить арктические пустоты холодильника.

Развлекали меня только материалы по работе, которые я готовил для Ангелины, читающей мои лекции. Требовала она немилосердно много, и лишь немного позже я увидел в этом странную заботу: когда нужно собрать теоретическую папку ко следующему дню, думать о чем-то другом совершенно некогда.

На сексе я уныло поставил крест. Даже когда синяки сошли, я шарахался от людей. Казалось, каждый встречный знает о произошедшем. То, что знакомые по бару в курсе, я не сомневался. Поэтому и так небольшой круг общения сузился до институтского в лице Зиновия и Ангелины.

— Совсем, — наконец произносит он.— Посмотри на меня.Артур поднимает взгляд. Саша поворачивает его лицо за подбородок, осматривая нос.— Я не понимаю, как ты согласился на мое предложение, если тебя избили совсем недавно. Я не бью своих нижних, но о наказаниях я тебя предупредил.— Ты — другое дело... — размыкает губы Артур. Подбородок выпускают.— Полагал, что знаешь меня, раз учил?Артур качает головой:— Мы же оба работаем в Ордене.

— Раз орденский, значит, и вред причинить не могу? Сними розовые очки, Сол, у нас полно придурков так же, как и в остальном мире, — Саша тянет воздух носом. — Ты забыл про мясо, — констатирует он.Артур кидается к плите. Хватает ручку и цепляет ей сковородку, ставя на доску.— Если еще не черное — отрежь и дай мне попробовать, — произносит голос у него за спиной.Он накалывает кусочек на вилку, тщательно дует — Хозяин не любит горячее — протягивает Саше. Тот тянется, забирая вилку, пробует.— М, еще пару минут. Духовку выключи. Молодец, не спалил, — комментирует Саша, пока он выполняет указания и садится, запыхавшись. — Иначе я бы отшлепал тебя в наказание.Артур смотрит на него....отшлепай меня просто так, неужели обязательно провиниться?..Он раскладывает по тарелкам мясо. Свою, подумав, опускает на пол.— Подними, — слышит он. — Сессия закончена, сегодня с тебя я больше ничего не требую. Отдыхай.

Артур аккуратно ест, стараясь не пачкаться и выглядеть достойно. Движения поневоле скованные.— Мне не нравится, что ты напряжен, — Саша отрезает кусочек мяса и протягивает ему на ладони:— Ешь.Он забирает мясо, касаясь губами его ладони.— Так ты гораздо расслабленней, — Саша пододвигает к себе его порцию, режет на кусочки. Подает.Он скользит губами по его коже, делая вид, что берет так мясо. Довольно жует, закрыв глаза.

Да, так гораздо лучше, Хозяин...Он берет последний кусочек и лижет ладонь. Поднимает взгляд, ловит удовлетворенное лицо Саши. Тот коротко треплет его за ухом:— Хороший пес....хочу обнять тебя. Можно?..Он весь подается к нему. Опомнившись, спускается на пол на колени. Скулит.— Не наелся? Больше не дам. Я смотрю, тебе нравится быть моим псом.Артур тыкается в его руку. Трется макушкой.— Какой ты ласковый после секса.

Саша гладит его, доедая мясо.

— Высуши волосы, — закончив, произносит он.

Отодвигает стул, несет посуду в раковину. Проходит мимо Артура, забирая его тарелку.— Фен в ванной. Выполняй.

Хмыкает, когда тот послушно поднимается и уходит. Сказал, сессия закончена, а пес сам хочет продолжения... Солу определенно нравится следовать приказам. Такой покорный. Так и хочется поощрить.Он раздумывает, пока фен жужжит в ванной. Почему бы и нет.Смотрит на вошедшего Артура. На длинные пряди. И думает, как их можно использовать в экшене.— Предлагаю тебе два варианта: сейчас ты помогаешь мне вернуть твою аудиторию в исходное состояние, отдыхаешь и возвращаешься домой. Или остаешься здесь на ночь.

Шок веет вокруг меня плотным туманом.

я... правда могу?..что мне делатьчего ты хочешьты хочешь, чтобы я остался?или великодушно предлагаешь выбор, надеясь на отказ?нет, ты знаешь, что я не смогу отказатьсяспать с тобой... пусть даже ты на кровати, а я наверняка на полу...в одной квартирезаварить тебе чай утром — я даже встану пораньше, заведя ненавистный будильник, и выцарапаюсь из сна всеми силами...чтобы увидеть тебя с о н н о г окакой ты, когда спишь? Выглядишь ли ты иначе, мягче?может, я даже осмелюсь сидеть на коленях и смотреть, пока ты не проснешься, а потом сделаю вид, что собака. А псу все прощается, пока его замашки песьи.— Хочу остаться, — выдыхает он, глядя на него.— Я так и думал. Удачно, что ты взял костюм, сможешь пойти в Орден от меня.А ты... пойдешь со мной?! Тебе ведь тоже надо? Ох черт...— Мне... нужны материалы из дома, — неловко произносит он и молится, чтобы Хозяин не воспринял это как нежелание быть здесь.— Я дам тебе портал, — Саша выпроваживает его из кухни.Он удивленно оборачивается.— Но...Пользование порталами в обход должностных инструкций... уже второй раз?— Я варю собственные, мне разрешено.Собственные?! Это же доступ к специальным настойкам. Какой у него ранг? Зиновий вроде не говорил.* * *Пожилой мужчина оживленно входит в преподавательскую, бодро подходит к его столу. Оглаживает деловито бороду.— Слыхал? Мы тут пополнились боевым магом первого класса с чешским сертификатом.Артур округляет глаза.— По обмену?— Не-ет, нашенский, стажировался в ихнем Ордене. У меня чемодан оставил — только приехал, значит. Думаю, в списках уже висит.— И это?..— Алиновский. Помнишь такого? Поседел во время инициации, с челкой-то белой.Т о т с а м ы й?!Оценивающий взгляд.Земля уходит из-под ног, хотя он сидит.Я могу его увидеть... так давно последний раз видел, и то издали.— Ангелина уже в курсе, радостная такая, говорит, устроим сабантуйчик небольшой: у других-то библиотек нет такого! Все сычи свои родные. А тут хоть маленько опыт другой, методы — больно охота его послушать. Хотя помню я его — не слишком разговорчив.Артур поднимается, подходит к окну, приоткрывая его, чтобы покурить. Смотрит вниз, щелкая зажигалкой и затягиваясь. Толпа студентов высыпала на полигон. Он застывает с горящей сигаретой.Э т о п р а в д а о н. Его походка...

Студенты разбиваются на пары для тренировки. Саша стоит неподалеку, наблюдая.Артур неслышно вздыхает, быстро докуривая и захлопывая окно. Смотрит на полигон, слушая тарахтение Зиновия.Он вернулся. Смогу снова смотреть на него. Он уже не мой ученик. А я не его учитель. Такое... странное ощущение. Что теперь меня ничто не удерживает. Что я могу попытаться... пусть даже спустя полтора года. Я помню его взгляд. Я не ошибаюсь в трактовке, когда т а к смотрят.

Только... почему ты тогда ничего не предпринял? Лишь из-за моего статуса? Или из-за своего, тебе не нравилось, что ты ученик?Тогда как я колебался. Ты мне понравился, но... с Димой тогда только начался разлад, я все еще его любил. Несмотря на его"ты стал слишком назойлив""мы по-разному смотрим на жизнь""давай видеться реже".Так странно было слышать это по прошествии пяти лет, ведь раньше его все устраивало. Но, если верить его словам, он просто терпел, и одному мне было комфортно.Я продолжал ходить к нему, к общим знакомым, где мог его встретить. Не мог без него. Не понимал, как так можно: взять и закончить так долго длившееся. Я думал... я ведь хотел уже брать щенка. Таксу. Это была вершина моей глупой мечты: хорошая работа, любимый человек рядом и собака. И пока все рушилось, я откладывал щенка на потом, веря, что все еще образуется, что мы еще сможем быть вместе, если немного побудем порознь...

Все закончилось, когда он стал показательно выходить из помещения, куда я приходил. А я оставался стоять — в кафе ли, в чьей-то гостиной — готовый умереть у всех на виду. Сердце крошилось. Болело в надрыве.

Как было бы проще, умей я реветь... вместе со слезами вымывая остатки крошева. Но я не мог. И вместо этого пил, пытаясь раствориться. Тот период моей жизни увяз в горьких сожалениях, а на дне плавала отстоявшаяся, покрывшаяся плесенью мечта.Работа была спасением и адом одновременно. Я отдыхал в Ордене и умирал дома, борясь с необходимостью пить и тем, что нужно готовить материал и проверять работы.Положила всему конец Ангелина, застукавшая меня в коридоре в слегка нетрезвом состоянии. Отвела в кабинет и долго чехвостила, пока я не признался, что меня бросили. Пришлось сказать, что девушка.Я получил первое предупреждение и пожелание "поскорее забыть эту стерву". Но "стерва" не забывалась еще год. Я не мог никого любить, поэтому только проводил время с разными людьми и ни на что, кроме секса, не соглашался. Большинство охотно шло мне навстречу. А мне было... все равно.