Руфус Шинра (2/2)

- Брось это, – говорю я Рено, - мы уже уходим.Внизу раздаётся скулящий стон, я опускаю глаза – там корчится кто-то в чёрной коже, зажимая торчащий из ладони обломок бильярдного кия. Мне хочется смеяться. Рено. Я кладу на зелёное сукно, залитое тёмным, несколько купюр.- За ущерб.

Бросаю ближайшему охраннику ключи от машины.

На улице холодно и зябко, ветер швыряет в лицо пригоршни мелкого снега. Тёмное небо далеко-далеко вверху, над городскими огнями, и ни одной звезды. Февраль.

Рено так взбудоражен, что не может с первого раза вставить в замок ключ зажигания, его трясёт от злости, воздух в машине словно наэлектризован.

- Ты что пил? – спрашиваю я. Запах кабака не пристал к нему, от него пахнет кровью и чистым молодым потом, и совсем немного - спиртным.

- Я не пью при исполнении! Я играл и ждал, пока вы позовёте, я не виноват, что этот урод…- Я знаю, ты молодец! – протягиваю руку потрепать его по волосам, он отдёргивает голову, едва не стукаясь о подголовник, дико смотрит на меня.

- …нафиг вообще было забивать стрелку в этом кабаке, места поспокойнее не нашлось? – его голос дрожит, лицо пылает, мне кажется, он всё-таки пьян, но газует он по обыкновению резко, меня прижимает к сидению, голова кружится. Что мне ему сказать? Что я привёл его в ?Ночные огни?, потому что раньше я приходил сюда с Сибил, когда мне хотелось поразвлечься, мы играли в покер с приличными ставками, если выигрывала она – мы снимали девчонку, а если я – то парня, и веселились до утра?- …там вообще было опасно, если хотите знать, а ваша девица похожа на наркоманку, это несерьёзно, она за дозу сдаст! Так дела не делаются! – Рено круто заворачивает в объезд Восьмой Радиальной, где ещё ведутся восстановительные работы.- Это не дела, не совсем дела, - говорю я, - та девушка, Хлоя – не… не связной, она просто… работает там. Оказывает секс-услуги.- Стойте! – говорит Рено вибрирующим голосом. - Я вас правильно понял – вы просто пошли в тот кабак, чтобы снять бабу на ночь? – машина несётся в темноту, но он отвернулся от шоссе, и смотрит на меня, лицо неверящее, презрительное, да как он, чёрт побери, смеет!

- Смотри на дорогу, – говорю я, и он, скривившись, отворачивается от меня.

Господи, до чего с ним трудно!- Я… не для себя. Это… это нечто вроде подарка. Тебе уже восемнадцать, и я подумал… что тебе пора… познакомиться с девушками, которые… которые знают правила игры.

Молчание, даже машина сбрасывает скорость. А потом он шипит:- Да у меня этих девушек было сто штук!

- Рено… - похоже, я сказал что-то не то, я не пьян, но язык почему-то с трудом ворочается во рту.- Да вы… да пошли вы к чёрту!- Рено, я… - как ему объяснить, что я просто хотел, чтобы перестал смотреть на меня таким злым и сердитым взглядом. Вот как сейчас.

- Я вам не Рено! Я агент Шевалье, понятно? – чеканит онЭтот мальчишка даст мне хоть слово сказать?

- Ре-но. Заткнись, - я притягиваю его к себе за хвостик на затылке и целую, он снова отшатывается, машина виляет, мои губы скользят по прохладным губам, горячей щеке, он орёт возмущённо, голос срывается, как будто ему воздуха не хватает:- А ну… А ну отпустите!

- А ты замолчи! – вот наказанье!- Да пожалуйста! – он остервенело вцепляется в руль, огни за окнами сливаются в блестящую сине-золотую полосу. Я сжимаю виски. Дьявол, всё идет не так! Вероятно, не имеет смысла предлагать ему мой второй подарок – часы, он их просто в окошко выбросит. Или поймёт… неверно.

А я не сплю с моими Турками. Он дико оглядывается:- А-а-а… А я бы с вами и не стал!Я не пьян. Я просто, оказывается, сказал это вслух, но я не пьян.

- Никогда, - подтверждаю я, - и потом, ты не в моём вкусе, мальчик.- Да я понял уже! О господи! – он трёт лоб рукой, потом, почти моляще: - Замолчите, а? Блин!- Ты слишком, слишком… ты… - я мыслю кристально-ясно, только вот язык не слушается, и я не могу ему объяснить, что…

- Я нормальный! Это вы напились, как… как… и несёте ерунду!- Что ты такое говоришь? – я не пьян. Мальчишка… слишком путано выражается.- Ничего! Забудьте! А, мать твою! – орёт он, притормаживая перед грузовиком, перегородившим неширокую улицу, открывает окно, высовывает голову и орёт заливисто:- Ты, сволочь криворукая, а ну с дороги, козёл…Осекается, подаётся назад, следом в окно машины протягивается рука с пистолетом. Дуло смотрит прямо на меня.- Господин вице-президент?- Да, - отвечаю я пересохшими губами. Я ждал этого со дня на день, но они чертовски неудачно выбрали время.- Не делайте резких движений. Откройте окно со своей стороны.Я повинуюсь, другой рукой предостерегающе сжимаю руку Рено.- Спокойно, Т-турк!Язык заплетается. К моему виску теперь прижат другой пистолет.- Выходите из машины, вам не причинят вреда.

- Секунду. Секунду, я не… не в лучшей ф-форме.Я медленно тянусь к бардачку, медленно открываю его под дулами двух пистолетов. Нахожу шприц-тюбик метакофеина, впрыскиваю в шею, прямо через воротник. Стимулятор белой вспышкой взрывается в голове, меня трясёт, я вынужден прислониться виском к плечу Рено. Полминуты, и я поднимаю глаза на людей с пистолетами, в чёрных масках и плащах с капюшонами. Мне нужно мыслить ясно, плевать - что они обо мне подумают.

- Мы готовы. Выходи из машины, Турк, и спокойно. Это переговоры… я прав?Минутная заминка, а потом голос, чёткий и бесстрастный, голос, делавший заявление по визору около месяца назад, говорит:- Да.Нас отводят к другой машине сквозь мелкую белую метель, вталкивают на заднее сиденье, короткая поездка, всего пару кварталов, машина останавливается около безлюдной стройки, освещённой одним прожектором; доски в заборе выломаны. В продуваемой насквозь ветром бетонной коробке нас окружают новые фигуры в чёрном, короткий обыск, я держусь спокойно, а вот Рено шипит сквозь зубы какое-то ругательство, дёргается в сторону, я просто не успеваю его удержать – он бросается на одну из тёмных фигур, стремительно, молча, сцепившись, они падают на бетон, их разнимают не сразу, просто от неожиданности, короткая свалка, в полутьме, мельтешении чёрной одежды мне не видно ничего, меня удерживают двое и я не могу вмешаться. ?Рено, прекрати!? - ору я, вне себя от злости, чёртов щенок, он всё испортит! Наконец его оттаскивают от упавшего, вздёргивают на ноги и швыряют ко мне, он дрожит и ругается сквозь зубы, меня отпускают тоже, и я хватаю его за шиворот, встряхиваю. Уймись, Рено! Уймись немедленно. Упавшему… упавшей девушке помогают подняться, её капюшон свалился, тёмные волосы растрепались, она с ненавистью смотрит на Рено, разбитые губы кривятся, из носа капает красное. ?Сука!? - рычит Рено, и я встряхиваю его ещё раз. Прекрати, кому сказано! Он слушается, и повисает тишина, только ветер свистит в оконных проёмах. Я оглядываюсь. Ну, господа, что дальше? Минуты тянутся одна за другой, внезапно в тёмном провале будущей двери появляются новые тёмные люди, один из них замирает, а потом в два шага оказывается рядом, за волосы поворачивает лицо Рено навстречу прожектору.

- Ты? – тот же голос, но уже не бесстрастный, он полон удивления и сдержанной ярости. Я кладу руку на плечо Рено и заставляю его сделать шаг назад. Он – со мной.

Рено смотрит в тень под тёмно-красным капюшоном, криво улыбается и говорит:- Здрасьте!***Вице-президент умудрился продержаться почти до самого конца. Откат накрыл его, уже когда они с Рено подходили к своей машине, Рено как раз забирался на водительское сидение, услышав сквозь шум метели стук, он дёрнулся панически, его самого уже шатало от усталости, слишком длинный день был, слишком… слишком много всего. Он выскочил из машины, завертел головой - вице-президент исчез, словно растаял в метели. Рено, оскальзываясь, цепляясь за обжигающе-холодный металл капота, обежал машину – вице-президент стоял на коленях в снегу, упёршись лбом в дверцу, и дрожал крупной дрожью. Выругавшись, Рено подскочил к нему, попытался поднять на ноги, Руфус Шинра сначала вцепился в него, а потом вдруг стал отталкивать, бессвязно что-то бормоча. Рено едва удалось запихнуть его в машину и захлопнуть следом дверцу, оказывается, похолодало, он сам трясся, когда добрался до своего сидения, закрыл машину, включил кондишн, отгораживаясь от снежной круговерти пуленепробиваемыми стёклами, бронёй, тёплым воздухом салона. Снег, который намело внутрь, быстро таял, оставляя капельки воды – на приборной доске, на волосах вице-президента, на тёмной шерсти его пиджака. Рено заморгал, протёр рукавом циферблат часов – полшестого утра. Вот это да, получил, блин, подарочек, он судорожно зевнул, надо было ехать, но руки и ноги отяжелели и были как ватные, наливаясь теплом, перед глазами всё мелькало – огни клуба сквозь сигаретный дым, огни прожекторов сквозь снежную заверть, угрожающее лицо Винсента, окаменевшее от ненависти и бессильного гнева – Тифы, он классно ей вмазал, но мало, мало, он убил бы эту суку, если бы не Руфус Шинра, убил бы на месте… ладно, это подождёт. Рено нехорошо улыбается и снова зевает, пора, он сейчас за две минуты доедет, дороги полупустые, надо только пристегнуть вице-президента. Рено наклоняется к нему, нашаривает ремень безопасности под тяжёлым расслабленным телом, ему в лицо ударяет духом виски и остро, резко – фирменной вице-президентской отравой, талым снегом, в горле вдруг пересыхает, Рено отшатывается, комкая в руках ремень, он помнит, до единого слова помнит всё, что вице президент ему говорил… и делал… до Лавины, до того, как вколол себе стимулятор прямо в шею и снова стал спокойным, хладнокровным сукиным сыном и сделал Лавину!.. Рено поднимает руку, касается своих губ, щеки… сильно мотает головой, затаив дыхание, наклоняется над Руфусом Шинра, пальцы дрожат, язычок ремня безопасности не попадает в щель, внезапно вице-президент оживает, начинает сопротивляться, отталкивать Рено, его руки. Рено шепчет ему, чуть не плача:- Сэр, ну пожалуйста, успокойтесь, пожалуйста, мы уже едем, мы…- …нет, не надо, не… - заикаясь, твердит Руфус Шинра, глаза плавают, белки налились кровью, кожа блестит от испарины, одной рукой он отстраняет Рено, а другой – слепо находит его ладонь, сжимает до боли, пересохшие губы вдруг улыбаются:- Рено?- Да, - шепчет пойманный, дрожащий Рено.- Т-турк… - продолжая мутно улыбаться, вице-президент гладит его по волосам, ласково, осторожно, Рено замирает, почти не дыша, а вице-президент бредово, сбивчиво продолжает, - знаешь… ч-что всех моих… моих Турков… всех… их… Сибил… весё… лую, красивую… стреляла… как руками… пули клала… Дрейка… сдали, унич… уничтожили… Нор…ман… разбился… притвор…щик… волосы… как вода… хотел спать со мной… а я… не стал… теперь поздно…Язык у Руфуса Шинра заплетается, горло дрожит от усилий, веки тяжелеют, рука скользит вниз по щеке, по плечу Рено, падает на сидение, и вице-президент засыпает окончательно. Рено вздрагивает, словно глаза Руфуса Шинра держали его, а теперь отпустили, в машине жарко и тихо, метель за ветровым стеклом летит бесшумно и стремительно - стая белых птиц, теряющих перья. Рено бездумно поднимает руку, которая сцеплена с рукой вице-президента, и у него вдруг сильно стискивает сердце – у Руфуса Шинра небольшая бледная кисть, сильная, нервная, с тонкими пальцами, а у него – красная от холода лапа, с широким костлявым запястьем, с изгрызенными ногтями, сгорая от стыда, он осторожно вырывается, отпускают его не сразу, вице-президент шепчет что-то протестующее, его голова скатывается с подголовника и падает на плечо Рено, тот вновь замирает, сердце бухает уже по всему телу - от тёплой безвольной тяжести, от прикосновения и запаха влажных, растрёпанных метелью волос. Он не знает, сколько сидит вот так, слепо глядя сквозь ветровое стекло, он умирает от усталости, и так взбудоражен, что, кажется, не заснёт уже никогда, потом, словно очнувшись, медленно и осторожно, чтобы не потревожить Руфуса Шинра, включает зажигание, трогает с места, он ведёт машину на второй скорости, так аккуратно и плавно, что в салоне не чувствуется ни рывков, ни поворотов. От горячего виска вице-президента по плечу, по руке расползается тепло – до самого сердца.- Я уж думал, вы до вечера не вернётесь, – зевок, - что этос ним? Напился?

- Н-нет… то есть да!- Ясно-понятно. Эй, сэр, про…- Тихо ты! Не буди его! Не надо!- Ты чего?- Ничего! Ты же здоровый, Болдер, возьми его, осторожно, сюда…- Блядь, дожил, таскаю этого пижона на руках, как бабу, а между прочим…- Ты можешь тише, а?Молчание, потом, привычно:- Что, опять доставал сегодня, да?В ответ – дикий взгляд исподлобья, потом рыжая голова едва заметно кивает, поникает, губы вздрагивают.- Ну так чего ты?- Я же сказал – ни-че-го! Пусть спит! – шёпотом.Десять сорок пять. Руд, невыспавшийся, но благоухающий зубной пастой, кофе и пеной для бритья, без стука, как привык, вваливается в дверь Рено, тот вскидывает голову от монитора ноутбука, глаза красные, слепо щурятся и моргают от усталости.

- Привет, – буркает он и зевает.- Ты что, не ложился? – рассеянно спрашивает Руд, - Слушай, мои очки у тебя?- Нет… А да, вон они на столе!- Слушай… - Руд поворачивается к нему, найденные очки уже угнездились на переносице, скрывая глаза, - ты же свободен до вечера? Возьми увольнительную у шефа, смотайся в город, подыши воздухом... Солнце!Он подходит к окну, отдёргивает плотные зелёные шторы, поднимает жалюзи. Ослепительный свет врывается в комнату, и Рено, как совёнок, хлопает глазами.- Вот-вот, - басит Руд, - сходи, проветрись… Выключи комп, хоть на минуту, это ж не к спеху, незачем рваться… короче, времени навалом, напарник! – Руд подмигивает. Рено непонимающе смотрит на него, потом, помрачнев, кивает.

- Ладно, я подумаю, - говорит он, - только посплю сначала… ты иди, Руд!Руд кивает и уходит, Рено вдруг понимает, что они всегда так прощаются, ну, даже руки там не жмут или ещё чего, они же пацаны, да? Не выключая компа, он тянется в душ, едва не засыпая под тёплыми струями, вот они гладят и трогают его, они…

Он гладит и трогает себя, уперевшись лбом в кафельную стенку, отчаянно зажмурившись, он спешит и постанывает от злости и возбуждения, он не хочет думать, не хочет представлять, ничего, никого… Когда, кое-как замотавшись в полотенце, зевая и спотыкаясь, он выбредает обратно к компу, на мониторе уже значится: ?Поиск завершён?. Рено просматривает три файла из архива отдела кадров, и на последнем словно зависает: фото на весь монитор – красивый узколицый парень с большими тёмными глазами, длинные, ниже плеч чёрные волосы, пижонская укладка, в ноздре – бриллиант. Норман Уэйн. Солнце палит как сумасшедшее, режет глаза, Рено сердито протирает лицо ладонями и отрубает комп. В спальне, уже забравшись под одеяло, в полной темноте, он осторожно ощупывает пальцами шрамы на скулах… зарывается поглубже в подушку и зло приказывает себе спать.