58 - Свобода в оковах (1/2)

Я знаю один прекрасный маневр, и как раз для нашего положения: организованно, мужественно… драпаем!(О. и В, Угрюмовы)Место преступления представляло собой зону, в котором бы не захотел побывать даже самый заядлый маньяк и любитель фильмов ужасов. Тела, как такового, не было. Были его части, лежащие на полу и содержимое,покрывавшее стены и решеткуровным слоем. Стоял тяжелый запах. Двое милиционеров, прижимающие повязки к лицу, стояли в коридоре, не решаясь заходить.-Мы его на ночь оставили тут, а сегодня он уже… того… - ответил Саша на вопросительный взгляд. Михаил зашел в помещение и быстро вышел оттуда с мрачным лицом.-Да уж… Кто это мог…-Вот и я бы хотел это знать – с нажимом сказал Саша.

-Следов нет – сообщил Бэльфегор.

Они переглянулись, и, еще немного поговорив, вышли. Михаил не мог отвечать на вопросы Саши, да и по сути ответов у него не было. Бэльфегор, выйдя, пояснил: напавший – каинит. Вампир по-человечески. Следов крайне мало. Проблема так же заключалась в том, что для ликвидации последствий надо было время, а времени-то как раз у них и не было. Неведомый каинит бродил по городу и точил зуб на мирных жителей.-Вспомнил! – неожиданно встрепенулся Бэльфегор и схватился за мобильный. Он звонил Петровичу, аналитику из Донецкого штаба, предлагавшему в этом деле посильную помощь. Нацуме внимательно выслушал – и про блюдо, и про отыскавшихся девушек, и других пленников блюда, и про погибшего вора, и про канувшего в неизвестность Тимофея, и про неведомого врага. Аналитик был сух и оперативен, он задал несколько вопросов по делу и тут же отдал распоряжения у себя. Было договорено, что из Донецка через четыре часа в Полтаве будет машина со специалистами. Раньше добраться до Полтавы было сложновато.-Если что, держите меня в курсе– сказал Геннадий Петрович напоследок и отключился.-Ага… – проговорил Бэльфегор, пряча телефон. Было в этом «ага» что-то неприятственное. Вампиру все казалось, что этот человек от них что-то скрывает.

Они вернулись в дом Сороки - писать отчет. Лаари успел даже накропать первичный вариант оного, но через час в окно постучала летучая мышка. Деликатно так постучала, коготком – мол, не помешаю ли? Эльф отворил форточку, и ночной гость влетел в помещение. Воронцов приготовился к новым чудесам. Что ж, если Псюка проявляла такие неземные таланты, то отчего бы не блистать ими и нетопырю?-Я слышал у Вас проблемы с каинитами – с порога (вернее, с оконной рамы) начал гость приятным мужским голосом.

Бэльфегор и Лаари обрадовались, узнав его - были знакомы, судя по всему, с этой мышью… -Да, вот… тут такое дело… - принялись на два голоса пересказывать эпопею они. Михаил устало закрыл глаза. Ну не организация, а паноптикум, честное слово…***********************

-Молодой человек, вам нужно успокоиться, и понять, что есть и другие законы, кроме человеческих.-Да это почти то же самое, что и уголовные понятия! Законы эти! Есть конституция. Это - законы. Статут, в конце концов!-Я понимаю вашу точку зрения. Но вы действительно предлагаете развязывать войну по этому поводу?-Нет, но…-Поймите, я тоже не в восторге от этого происшествия. Но, по законам каинитов, он поступил правомерно.Михаил засопел, отказываясь признаваться в том, что эти дебаты он в чем-то проиграл, но так же отказываясь признавать право каинита запросто убивать человека.Прилетевший мышь оказался одним из сотрудников Института. Вернее, не сам мышь, а тот, кто его прислал. В Болгарии он то ли управлял штабом, то ли занимался еще какой-то организационной деятельностью,и сам был каинитом. Отличие его от собратьев заключалось в том, что он всецело и твердо поддерживал Институт. В штабе, вероятно, прочитав отчет, решили, что им не помешает совет человека, имеющего связи в вампирских кругах, и уж тем более совет опытного и старого каинита. Бэльфегор был тоже вампиром, но он, как и гость из Болгарии, состоял в Институте и не мог быть в курсе тонкостей вампирской жизни в мире. К тому же он работал по другому профилю. Ночной гость, расправив крылья, сидел на подоконнике и вел беседу. Они советовались. Предполагалось, что следующей мишенью может стать Михаил – потмоу что оглушил вора, пошел против воли его хозяина. И теперь ему нужно что-то придумать в отношении этого, дабы не украсить своей персоной стены и потолок. Ему, и Институту, конечно, так как теперь Воронцов являлся сотрудником этого сумасшедшего заведения.И, соответственно, Институт обязывался обеспечить его безопасность как Михаил- безопасность Института. Ну и конечно же, это подпадало под некоторые пункты деятельности ИПЭ.

Все сошлись на мысли о том, что дело является щепетильным и придется быть предельно, просто-таки хирургически осторожными…****************************

В больнице было людно. Недавно попавшие сюда шестеро людей не выказывали признаков пробуждения. Очень странная форма то ли летаргического сна, то ли даже комы, в которой они пребывали, говорила о воздействии на организм извне. Но анализы такого воздействия не выявили. Все они были в норме - ну, или, по крайней мере, не поясняли, что или кто мог так подействовать на спящих. Все их датчики показывали, что они потихонечку приходят в себя, но делают это медленно и не спеша.

Врачи пробовали их пробудить мед средствами, но результата не добились. А главврач запретил использовать атропин или адреналин. Он даже спец-раствор натрия запретил. Дело оказалось в том, что к нему накануне зашли очень странные, и, судя по всему, важные люди. Они,предъявив удостоверения, дали четкие распоряжения.

Семен из бригады скорой помощи утверждал, что это какие-то правительственные дела. Его напарник, тертый и бывалый Владислав, говорил, что это какие-то секретные правительственные разработки нового химического или биологического оружия и теперь им тут эти последствия расхлебывать. Но слушавшая их рассуждения Маня была не уверена. Уж слишком уверенно держались те пришедшие, которые говорили о шестерых пациентах с главврачом. Кроме того, слухи о том, что те, кто поступил недавно, на самом деле пропали, облетели больницу в мгновение ока. И теперь многие старались очень осторожно заходить к ним в палату: а вдруг чего заразное,и не учувствовать в деле, в котором они участвовать не хотели.

Но Маня не была такой. Она всю ночь сидела с пострадавшими, вытирала им пот, меняла растворы и неустанно следила за их самочувствием. Просто так, не требуя никакой награды или сверхурочных. Главврач, узнав об этом, посоветовал ей не совать свой нос в это дело. Но она, не послушав его, так же продолжала ухаживать за больными. Тоже – просто так.*********************************Утром их разбудило солнце, светившее Михаилу прямо в глаза. Десятый час… Они вчера – вернее, же сегодня - легли в два. До этого тоже не спали пару суток.Михаил взглянул на телефон и увидел не отверченный вызов. От Саши, причем в четыре утра. Подняв трубку, и набрав номер, Воронцов требовательно произнес:-Сань, ты звонил?-Да. На вашем овощном складе найден труп. Китаец.-Мы там недавно были.-Вот по тому и звоню. Заедьте, гляньте. Тело в морге.

-Хорошо, спасибо... – Михаил зевнул. Новостио покойниках – не совсем то, с чего он любил начинать утро, однако альтернативы ему никто не предоставлял…*************************Добравшись до места, они не обнаружили практически ничего - кроме того, что это сделал каинит. Об этом с уверенностью возвестил Бэл. А вот в морге они исследовали тело с куда большей пользой для дела. Первый осмотр ничего не дал: человек китайской национальности, предположительно убитый четырехгранным ножом, кортиком, одним ударом в сердце. Но тщательно обыскав вещи покойного, они нашли письмо. Расправив слежавшуюся бумагу, они торопливо погрузились в чужие строки: «Да, быть «не таким, как все» теперь стало модно. Это теперь мейнстрим. Выделяться своей индивидуальностью стало модно. В фильме «Стиляги» зрители видят только ее, подавляемую индивидуальность каждого героя, но социальные проблемы остаются нерешенными. Они таковыми были и раньше, не сомневайся. Это я уже ворчу почти по-стариковски. Ты уж прости. Обычно за мной такого не водилось. Это все зима.

Я люблю зиму. Не могу сказать, что больше остальных времен года, но в ней есть некая сухая, выверенная, строгая правильность. Любое начинание должно пережить период затухания перед новым взлетом. Нельзя вечно двигаться по параболе вверх. Рано или поздно наступит миг падения. И чем выше заберешься, тем больнее падать. Как говорил Борис Акунин – в роли сверженного кумира есть своя прелесть.

Я вспоминаю нашу последнюю прогулку вместе. Тогда тоже была зима. Неопрятная реальность прихорошилась – вероятно, специально для нас. Глупости, конечно.

А теперь такими глупостями спасаются миллионы людей, возжелавшие романтики в тиши и покое. Они откроют сайт или группу и сполна насладятся прекрасными фото и мудрыми изречениями – не вставая с места. И каждый из этого миллиона будет себя ощущать единственным в мире, тем самым, избранным, думающим… Их сейчас называют «овцелюди». Не думаю, чтобы это было верно. К тому же, моя сестрица любит овец.

Каждое новое поколение как будто бы деградирует в глазах предыдущего. Сейчас родители говорят детям: «хватит сидеть у компа, пойди передачу на «дискавери» посмотри!». А еще лет двадцать назад было «хватит торчать у телека, пойди почитай хорошую книгу!». А лет сто – «хватит читать, пойди, поиграй на улице!». А в ледниковый период что? Каждый считает, что он разумнее прочих. Преобладание личности над социумом, дескать. Так называемого коллективного разума не существует, либо он аккуратно управляется извне. Это вызывает диссонанс. Люди боятся. Мы все боимся. Мы живем страхом.

«Что ты умеешь?

Ждать да молится - о том, чтобы завтра

не стало страшней,

люди по домам

прячут добрые лица, опасаясь своих же теней».Впрочем, так было всегда. Стоит обратиться к любому источнику. Так неужели же это и есть та самая правда? Так неужели же человечеству нужен кнут, замаскированный под пряник?Неужели нет того, что при Советском Союзе называли «сознательностью»? Коллективизацию сейчас принято гнобить, однако вдуматься – никто не был за бортом, никто не умирал от голода, не было нищих, не было отщепенцев – по крайней мере, таких, как сейчас. Разумеется, были и минусы – но скажи, у чего их нет? За все приходится платить. И либо ты изо всех дыр сверкаешь своей индивидуальностью, либо ты защищен. И что, в результате, важнее: красивые тряпки, несуразные лохмы, эпатажные манеры, или социальная обустроенность? Лишним в Союзе была Партия – такая, какой она стала. Партия, как и религия, должна быть разумной. Как и Вольтер, я проповедую культ Разума. Только тогда человечество станет счастливо, когда каждая клетка организма по имени «социум» станет истинно разумной. Начнет осознавать себя, причины своих действий, мыслей. Каждый отдельный индивид сможет быть таким, каким он захочет, не ущемляя соседа. И поверь, тогда очень многие перестанут хотеть выделяться, ибо зачастую они этого жаждут, чтобы кому-то «утереть нос». Коммунисты против националистов, панки против хиппи, анимешники против гопников, блондинки против брюнеток, ученые против военных… И так до бесконечности. Обобщая – шаблон против шаблона. Но если они поймут, что им нечего делить? Что каждый из них может придерживаться любых воззрений, и это его частное дело, и что права его и правда оканчиваются там, где начинается нос его соседа? Когда никому нет дела до ваших тараканов, и он не выставляет своих?Знаешь, Цуру, я мечтаю об одном – вот объявят войну, а никто не придет…

Все философские течения, сколько их не есть, можно в результате поделить на две ветки: те, что призывают к действию, и те, кто призывает к созерцанию. Но по сути, это все равно одни и те же операции, направленныена моделирование сознания. Любая философия есть оправдание для своих поступков. Для ненависти и лени, корысти или злобы.

Отрицание же любой веры есть падение в бездну, ибо человеку нужно верить хоть во что-то. Смешны те, кто говорит « я верю в себя».Так и хочется вспомнить Булгакова: как же это может управлять человек, когда он не в состоянии сказать, что ждет его завтра? Как можно верить в себя, когда ты себя не знаешь? Во что же тогда вера? Это атеизм себя, смерть души, самомнение и амбиции. Это придание себе веса – а люди любят придавать себе веса.

Этим грешим и мы. Наш вес может быть и не таким дутым, но мы все равно пыжимся. Мы так смешны и смехотворны в этом – как недоросли, стремящиеся выглядеть взрослее, чем они есть! Эта нелепая современная мода, пародирующая Викторианскую – наряжать детей совсем по-взрослому - тому пример. Зачем калечить дитя, лишать его детства?

Мы живем, Цуру, в мире, каждое проявление которого так и стремится вложить нам в голову побольше своей правды. Мы считаем, что у нас есть свое мнение – но на самом деле у нас есть набор чужих, каковые мы используем по ситуации. Свой вкус – это создание своей одежды, но не выбор из имеющихся. Нам обещают, что мы будем счастливы, едва лишь вымоем голову шампунем!До такого абсурда не доходила ни одна пропаганда, как бы их сейчас не осмеивали.

У каждого времени свои символы. «И как только решишь, что не надо,

и хватит ждать катастроф от земли и небес, на тебя уже движется новое стадо

с новым Лениным наперевес».

Ценность любой личности теряется в полном одиночестве, однако сама личность теряется в толпе. Единственный выход – самосознание каждого отдельного человека. Люди могут перестать быть декорациями друг друга. Как ты и я, например. Мы же смогли! А значит, смо…»Лист этот оперативники бережно изъяли, оформив все соответствующим образом. О содержании послания они подумают на досуге – когда разберутся с трупом.

Так же у пострадавшего обнаружилось какое-то количество наличных и паспорт. Но не это было важно, а то, Бэльфегор взял след. След того, кто ходил по городу и убивал.

Они выбежали из здания и понеслись по городу. Долго петляя по улицам, взяв-таки машину, они устремились, по указанию Бэльфегора, к цели. Каинит сидел на своем месте, весь вытянувшись в струнку, и не отрывал глаз от конечной точки их путешествия, глядя лишь туда. Эльф нервничал молча. Михаил хмурился. Они все понимали неизбежность предстоящего конфликта. Никто из них не собирался отпускать убийцу безнаказанным.Добравшись до искомого дома, они направились в подвал. Там, в этомподвале, был выключен свет, и оперативники, опасаясь газа, пустили в делосвои фонарики.

Внизу в подвале они нашли металлическую дверь. Приоткрытую дверь. Кто-то уже опередил их. Отворилась она без скрипа, пропуская сотрудников Института внутрь. Они вышли на небольшую лестничную площадку, и огляделись. Почти сразу же Лаари схватил напарника за рукав, взглядом указывая вниз. Тот проследил за этим взглядом и замер на месте.Внизу, за металлической лестницей, на бетонном холодном полу, лежал агент Института, связной №49,Тимофей Сорока. В груди напротив сердца темнело пятно – от одного-единственного, но очень меткого удара.

******************************

-Еще раз все перепроверьте. Все должно быт взято. Все. И экзофон остаться нулевым. – Говорил один из людей, находясь в подвале. Это были те самые люди из Донецка, которых прислал Нацуме.Их проверил Лаари, уточнил подлинность их удостоверений и личностей, и только потом пропустил в подвал. Забрав тело Тимофея Сороки, и все, находившееся в подвале, вплоть до последней пылинки, разбрызгав легкий раствор эктоплазменной кислоты, они направились обратно - в Донецк.Черный «митсубиши» поднял небольшой снежный вихрь под колесами. Автомобиль и его пассажиры не теряли времени, и спешили побыстрее добраться до Донецка.А Михаил был вне себя.-Они! Три человека!! Три!!! Как это так?! Они что, думают, что они всесильны?!!Бэльфегор и Лаари молчали. Им был знаком метод действия убийцы. Они узнали почерк. Они узнали и след, оставляемый узким четырехгранным лезвием немецкого штык-ножа. Осмотрев мертвое тело, агенты лишь переглянулись, и поняли друг друга без слов. Вышли из подвала и дружно зашагали по улице, крутя головами и шаря глазами по сторонам. Выйдя за угол, и продолжая идти по следу, они прибыли к остановке, где, спиной к ним, стоял тощий субъект с белыми волосами, и, что характерно, на деревянной ноге.

-Лимо – тихонько позвал его Бэльфегор.

Тот обернулся, и почти сразу на лице его возникла кривая усмешка-Ну, привет… - протянул белобрысый, мерзко скалясь -Че такой невеселый?Михаил, сверкнув глазами, сложил два и два и снял пистолет с предохранителя.**************************Они говорили уже в поезде по дороге в Днепропетровск.-Пойми, Миша, его задержать даже всем штабом не получится! Это ассамит. А мы второго падения не хотим!-Так что?! Он должен оставаться на свободе?! Убийца, рецидивист, наемник… И что?!-Как, вот скажи, как ты его задержишь?-Должен быть способ…Михаил уже доложил связному, что убийца был найден, и что Бэльфегор и Лаари его, возможно, покрывают, и не предпринимают действий по задержанию. Но и их слова звучали логично. Логично, как для человека, но не для человека служащего. Он привык, что если кого-то не удается задержать, то это либо вопрос доказательств, либо времени. Реже средств. Но средства находили. А тут… Весь штаб и один наемник… Ему в это слабо верилось, но какое-то чутье подсказывало что они не врут.

-Пуля в голову?

-Не подействует.

-Освященная пуля?-Ты сам не веришь.-Обойма?-Да хоть очередь. Ты все равно не успеешь.

-А вот это еще посмотрим… Скажи, а это он, того, ну, с блюдом?-Нет.Они помолчали.-Правда, Миш, смотри, это все не так просто… Законы есть разные… И поверь, некоторые законы гораздо старше человеческих… Или, по крайней мере, Украины или Конституции.Они говорили, говорили, говорили… Долго говорили. Михаил в конце концов согласился отпустить Лимо, но так же он знал что однажды он его настигнет, как и того, кто убил того кто украл блюдо… В одни день.***************************

Через два часа они были на месте. Псюка как всегда лаяла в доме, а из окон на агентов смотрели, самые настоящие зеленые черти.

Известий новых из Полтавы не поступало, а про тех шестерых, которых они оставили в церкви, потом перевезя в больницу, еще ничего ясно не было. Вернее, они медленно, но постепенно, приходили в себя. Как будто просыпаясь от длительного сна.

Основное задание было выполнено, и немного подавленные, они приехали в Днепропетровск.А потому они поехали докладывать секретарю… А там…Зеленые черти, увидев знакомые лица, вылезли через окно, прошли к двери и нажали ручку, впуская агентов. В квартире засело двое…Студентов.Два молодых человека, одетые явно почти по-домашнему, лежали на полу, обложившись ингредиентами, и читали книги. Их вокруг пары скопилось немало.-Прикладной шаманизм, прикладной шаманизм, прикладной шаманизм, ага! Нашел! Прикладной шаманизм – это раздел экзофизики, осно…-Это еще что такое?! – вопрошающим тоном начал Бэльфегор. При звуке его голоса оба студента медленно повернули головы вверх, ожидая грозы.-А мы тут это… к экзамену готовимся… - неуверенно произнес один из них.-А кто вино пил? – не унимался Бэльфегор – И где хозяин дома?-Я пил, - честно признался один из студентов – А хозяина нет, мы тут решили позаниматься пока. А то в библиотеке так нудно… А тут как-то привычнее…-Что?! Привычнее?!-Ну да, а щас еще народ из группы через шкаф подтянется…

-Совсем офигели?! – больше в шутку завопил Бэльфегор и отправился баррикадировать шкаф.-Не, на самом деле, немного не хорошо. Вы бы хоть у Фаэ… то есть у секретаря Беловрана спросили.

-Так мы уже… На прошлой недели спрашивали. – выдал новый перл второй студиозусЛаари закатил глаза, а из комнаты с надписью «Не входить – магический эксперимент» донесся звук двигаемой мебели.-А что это у вас такое? – указал Михаил на набор полупустых баночек возле студентов.-Зелья… Мы пить не хотели, а думали, найдем зелье мгновенного знаиня.-И что, нашли?-Нет.-А что нашли.-Сыворотку правды.У Михаила округлились глаза.Бэльфегор, как и Лаари, знали этих двоих, а потому не схватились за оружие сразу же, как только их увидели. На полу гостиной Беловрана к завтрашнему экзамену готовились Анатолий Нортон и Нуармон Алье – некогда две серьезные угрозы мирной жизни и работе Институа, а нынче – два шалопая, закадычных приятеля.

Кроме того, агенты знали, что на доме секретаря штаба защиты столько, сколько какому-либо другому магу поставить было не на раз плюнуть, а некоторым и просто не под силу. Не говоря уже о том, чтобы пройти через оную незамеченным. И если эти двое прошли – значит, это было предусмотрено. Впрочем, в штабе только ленивый не слышал о похождениях этих товарищей, так что ситуация была вполне оправдана.Через час пришел сам хозяин дома с супругой, и, как ни странно, не очень бурно реагировал на наличие студентов на его жилплощади. Он удивился лишь тому, как вошли агенты, но когда услышал о зеленых чертях, только посетовал на то, что соседи могут их увидеть. Посетовал, но ругать студентов не стал все равно. А Надежда (не иначе как в отместку) предложила всем свое любимое кушанье, от которого Псюка немедленно убежала в другую часть дома – авокадо.****************************-Михаил, я так поняла, вам не рассказали? – Галина Шульа сидела в кафе, прямо смотря на Михаила и проясняя ситуацию, можно сказать, одним своим присутствием. Это , пока что, был самый вменяемый человек на памяти Воронцова. Из всех, встреченных им в этой шарашке.Тот кивнул-Хорошо. В мои обязанности, как связного, входит и рассказ о некоторых необходимых данных сотрудникам Института. И как в вашем случае заняться предварительной парадигмо-образованием – на вопросительный взгляд Михаила она пояснила – Построением картины миры, с имеющимися новыми сведениями. Конечно, этим занимаются в Институте в студенческой группе, о которой собственно пойдет речь. Сколько вам лет?-Двадцать восемь – ответил Михаил, не совсем понимая, о чем идет речь, но начиная догадываться.

-Значит, будете самым старшим. Я предлагаю вам, от лица Института, поступить на курсы образования при Днепропетровском штабе. Это поможет вам освоиться и набраться опыта. Так же хочу сказать о том, что в вопросе координации с Донецким штабом, мы с вами свяжемся, и обговорим детали. Они я думаю не будут против.-Хммм… Студент значит? Или кадет? – Михаил немного подумал – Хорошо я согласен. А какие-то особенные действия от меня необходимы? Магические клятвы на крови и все такое?-Заявление на поступление – улыбнулась Галя неожиданно – Это и есть самое страшное.*******************************

Последние несколько дней у Геннадия выдались очень нервными. Сорока не вышел на связь, и это беспокоило его. Еще больше беспокоило его то, что сам Тимофей пропал. С одной стороны он был уверен в Тимофее, с другой же очень не хотел его потерять. Целый день он как заведенный расхаживал по кабинету, успокаивая мысли. Металлический привкус во рту, давно засевший, и не дающий покоя даже более чем головная боль, продолжал ему досаждать. То и дело в голове у аналитика возникали видения. Это его телепатия и блокированное давным-давно ясновидение рвались наружу. Так прошел первый день, а потом все словно с цепи сорвались. Каждую минуту приходило срочное сообщение, заставлявшее Нацуме мгновенно реагировать. Казалось, все годовые отчеты, отложенные дела и подвешенные вопросы словно сговорились и решили обрушиться на Геннадия Петровича всей своей обременительной силой. Прибрав к своим рукам верный ноутбук, аналитик работал, как умалишенный, перелистывая страницу за страницей, проводя сравнительный анализ, выдавая рекомендации, строя прогнозы. Ни один день еще не был таким выматывающим для молодого аналитика (не смотря на свой возраст, Нацуме считал себя таковым, ибо по сравнению с коллегами по цеху мог считаться почти что песочницей), а основная причина заключалась в том, что он мыслями был далеко в Полтаве. Ища по подворотням след «секретного агента», как гласила надпись на оранжевой футболке оного. Анализируя полученную информацию и пытаясь найти зацепку – снова и снова. Он помнил, что Сорока при разговоре, который был недавно с ним, упоминал Ганеша – индийского бога, сведенья о котором и пытался найти телепат. Для чего-то же понадобился слоноголовый покровитель письменности непоседливому ИОО?..Геннадий не находил себе места, работая и днем и ночью. Не спал он уже, по приблизительным подсчетам, примерно третьи сутки, и не мог похвастаться желанием лечь в постель. Одна мысль об отдыхе заставляла его подскакивать и с неистовством продолжать вкалывать, как негра на плантациях. Он не мог позволить себе ни минуты, ни секунды отдыха. Иначе приходила паника. Самое ненавистное для него и самое тяжелое – это было ждать. Просто сидеть и ждать, ничего не делая. Он уже трижды за эти сутки дал себе зарок- не ждать, делать, делать хоть что ни будь, но делать. Не смотря, однако, на что-то горячее внутри, на уровни сердца, там, где у обычных аналитиков (по крайней мере, некоторых) находился орган, качающий кровь, Геннадий оставался спокоен. Насколько это было вообще, разумеется, возможно. Пружина, зажатая в нем, была готова в любой момент распрямиться, подталкивая ядовитую часть крови в голову. И вырывая на свет невиданные доселе ментальные и телепатические способности. Аналитик знал, что это будет одной из величайших ошибок в его жизни. Это были не те моменты, которые он хотел бы показывать окружающим, но и не те, которые бы их не коснулись, прорвись они наружу. Заблокированные способности ясновидца,ограниченное использование телепатии и годы тренировок, дали возможность Нацуме хоть как-то сохранять здравый рассудок. Даже в таких ситуациях. Именно поэтому вещи его находились в шкафу вместо чемодана, хрустальный шар оставался нетронутым, а агенты в большинстве своем пребывали в Донецке. Недавно была направлена группа зачистки в Полтаву, по следам каинита. Это были люди, которым Геннадий мог доверять. Он самолично повесил на них защиту и отправил в Полтаву. Каинит его очень беспокоил, и он денно и нощно шерстил информацию об этих товарищах,проживающих в стране, илидействующих на ее территории. Регулярно выполняя служебную необходимость, аналитик то и дело возвращался к работе. Он просто не мог от неё оторваться. Словно одержимый, он садился за свой ноутбук и продолжал печатать. Цифры в колонках делали мир понятнее, и не таким страшным. Пожалуй, будь он верующим, он стал бы молиться. Но телепат верующим не был, он был аналитиком, и потому продолжал исполнять свой служебный долг. Он знал о мощи крестной силы, но так же знал и о том, что он, Геннадий Петрович, пусть и искренне верующий в наличие некоего высшего разума, возможно отличающегося от нашего, не хотел досаждать ему своими вопросами. Он понимал что «на Аллаха надейся, а сам не плошай» и поэтому пытался сделать все от него зависящее.