Глава первая (1/2)
По ту сторону реки царила непроглядная тьма. Сырой холодный ветер пронизывал до дрожи – едва Вера ступила на берег, одежда исчезла, как последнее напоминание о цивилизации.
Склонившись к щенку, Вера запустила пальцы в шелковистую шерстку и, ухватившись, с силой потянула на себя – собака взвизгнула.– Меня не хоронили ни с псом, ни без, стало быть, тебя прислал сам Миктлантекутли?Собака продолжала жалобно скулить, не давая ответа. Вера нащупала кусок обсидиана, воткнутый в землю, и приставила к горлу течичи – пес ей дан не для одной лишь переправы, вместо глаз у него рубины – единственное, что теперь может осветить дорогу, вот только идти дорогой забвения она не спешила.За спиной послышался отвратительный скрежет когтей и настойчивый стрекот гремучей змеи – цицимиме неотрывно следили за исполнением приговора. Медленно отведя руку с осколком, Вера отпустила щенка и распрямилась. Бледные красные лучи тут же выхватили из тьмы темно-серую стылую землю, кое-где покрытую не то обсидианом, не то обыкновенным льдом.
Где-то впереди грохотала Тепетль Монамиктиа – ?вступающая в брак гора?. Ее половинки непрестанно сходились и расходились вновь и вновь в безумном танце, норовя раздавить случайного прохожего, неосторожно вставшего меж стремящихся друг к другу каменных возлюбленных.Вера взяла пса на руки и нерешительно подошла к брачующейся громадине. Сверху непрестанно сыпались камни, что, врезаясь в землю и исчезая в глубине, тут же возвращались в тело вечной горы.– Что со мной будет, если эти горы раздавят меня? Ответь мне, чичи, – прошептала Вера, обхватывая пушистое тельце.
Собачка молчала, вместе со своим мертвым, а может, и никогда прежде и не жившим, сердцем. Вера задержала дыхание и снова вдохнула, чувствуя, как ее сердце учащенно забилось – для нее еще не все потеряно, но с каждым дальнейшим шагом жизнь будет покидать ее и у стен дома без окон останется лишь душа, лишенная оболочки, как стоит теперь Вера перед первым испытанием, лишенная платья. А дальше – смерть.Вопреки расхожему мнению, простые души, попавшие в Миктлан и прошедшие его девять кругов, не уничтожались безвозвратно, они возвращались в точку начала своего пути – к реке Апаноуая – и, возносясь в черную бездну, освещали бег ее кипучих вод, кости их хранились в царстве Миктлантекутли, чтобы, когда придет время возобновления вечного цикла, снова вернуться на землю. Их души пройдут обратный путь сквозь девять кругов, а тело девять месяцев ожидания.
Навеки же из истории стирались лишь души дерзнувших вступить с богами в заведомо проигрышную сделку. Эти несчастные по пришествии к центру Миктлана оставались только в людской памяти на текущий цикл, в следующем их не будет помнить уж ни друг, ни враг.– Но таких, как я, вы еще не встречали, – упрямо сказала Вера. – Что ж, еще поговорим, правитель Миктлана. На другой стороне.Створки горы вновь с оглушительным стуком захлопнулись и, едва они разошлись до середины своего неизменного расстояния, Вера разбежалась и, проскользив по жгущему ступни черному стеклу, с разгона пронеслась между скал.За ее спиной упала каменная глыба, затем раздался все тот же грохот, не то провозглашая победу смелой души, не то в насмешку над очередным шагом Веры навстречу смерти.И на следующем ей предстояло потерять немало крови.Впереди возвышалась, насколько хватало света слабеющих рубиновых лучей, блестящая от обсидиановых осколков Ицтепетль. Поставив босую ногу на чернеющий уступ, Вера взвыла от боли, чувствуя, как обсидиан острым лезвием входит в плоть. Взяв зубами за шкирку безропотного пса, Вера обеими руками схватилась за выступающее острие, превозмогая боль подтягивая остальное тело; осколок входил до самых костей, но кроме чудовищной боли, это не причиняло вреда, ведь она уже умерла.Вера плотно прижалась к горе в попытке дотянуться до следующего выступа, холодный камень остужал налитое кипящей от страданий кровью тело, но это не приносило облегчения, напоминая – именно холод души и его же недостаток привел ее в это мрачное место. Дотянуться не вышло, пришлось вжаться ногами сильнее в острый выступ, затем прыгнуть, с силой вырвав из стоп терзающее острие, для того лишь, чтобы вогнать другое в ладони.
Так она ползла по отвесному склону, окропляя кровью блестящее в красном свете черное стекло. Ветер заунывно напевал ей древний гимн мертвого царства, собака хранила молчание – но Вера была благодарна обоим спутникам, пока они есть – она может быть сильной, одиночество же неминуемо поглотило бы все ее стремления в этой беспросветной тьме, обращая в смертельную апатию.Достигнув вершины, Вера поняла, что, в сущности, не достигла ничего. Ветер усилился, обдирая теперь не хуже обсидиановых осколков, а под ногами лежал столь же кровопролитный, что и подъем, спуск, красные лучи, спотыкаясь о ближайшие осколки, терялись у самой вершины.– Свети как следует, чичи, – угрожающе прохрипела Вера, сжимая тельце собачонки окровавленными руками, – не то сброшу тебя вниз, да так, чтобы ты собрал по пути каждый осколок. – Как тебя зовут, чичи? М? Кто ты на самом деле?
Вера встряхнула собаку, поворачивая к себе мордой, та лишь тупила рубиновые глаза, безвольно свесив лапы. Ветер вился вокруг, изъедая приносимым стеклянным крошевом раны, он звал вперед, продолжить бессмысленную борьбу, закончить то, что обещано два года назад над черным зеркалом, среди огня и дыма.
– Я знаю, кто ты, – выдохнула Вера. – Коварный бог магии и всякого обмана, ты принял облик течичи, но на самом деле лишь проверяешь исполнение клятвы. Злобный враг, или, может, лишь Yayaoto? – выпалила Вера, бросая собаку на выпирающий из вершины скалы осколок. Та твердо встала на все четыре лапы и глухо зарычала.– Жалкий вражок, – упрямо повторила Вера, наклонившись к собаке. – Я вырву твои глаза и поставлю вместо своих, – прорычала Вера, выдрав из земли осколок поменьше.Пес спрыгнул вниз, в темную бездну, оставив Веру наедине с собственной злостью и ветром.
– Все лучше, чем нести в зубах твою вонючую шерсть, – пробормотала Вера, спуская ноги на первый выступ, теперь предстояло спускаться исключительно наощупь.Ветер изменился, теперь он кружил удушливым пепельным ураганом вокруг – Тескатлипока вновь сменил обличье. Его раскусили, а кроме того оскорбили, и теперь он слонялся вокруг в попытке сбросить жертву, а может, лишь усилить ее страдания, ведь они договорились, что она закончит свой путь, пройдя Миктлан, исчезнув навсегда.Вера то и дело порывалась поддаться вихрю, отпустить руки и пусть несет, куда ему вздумается, все тело горело от боли, и казалось, что хуже быть не может, а значит, нет и разницы, как именно она спустится и спустится ли, или будет теперь до конца времен кружить вместе со своим врагом. И все же она продолжала путь, неуверенно скользя окровавленными изрезанными ладонями и стопами по осколкам черного зеркала, зная, что через них на нее смотрит Тескатлипока.Ноги ступили в обжигающий холодом снег. Дальше простиралось одно из восьми ледяных ущелий Сеуэкайан, чередующихся с восемью долинами Ицеэкайан, усыпанных, как и гора, осколками обсидиана. В порывах ветра послышался глухой крик совы – она в пути уже день. Один день мертвой земли – один год земного мира. Все путешествие должно занять четыре, иначе… Иначе что? Она не знала. Может, она затеряется здесь навсегда, станет приземистой собачонкой с ржавой шерстью или, изнасилованная черным ветром, обернется когтистым демоном с мертвоплодным чревом.
За что она борется, с трудом передвигая уставшие изрезанные ноги, скользя по собственной крови, льду и стеклу? Она шептала ледяными иссушенными ветром губами свое имя, чтобы не забыть, кто она, и его имя, чтобы помнить, за что и ради чего она здесь. Вера. Карл. Вера. Карл. Вера… Вот только это не ответ. Может, лучше стать монстром, прислужником ада? Это лучше, чем исчезнуть. Нет, не лучше. Вера спорила сама с собой, склоняясь к доводам последнего. Нет, не лучше, ведь тогда она будет существовать, но не помнить. Лучше уж умереть, храня драгоценную память до конца. Оставаться, может, и не человеком, но хотя бы собой.На краю последней долины на Веру обрушилось черное пламя – стрел и копий Вера в бою не теряла, зато огня – предостаточно. Он сжирал ее заживо, испепелял, обжигал – но только не грел, черное пламя не грело и не давало света и на земле, в аду и подавно. Она упала под пламенным натиском и поползла, чувствуя, как онемевшая кожа сдирается о камни – плоть нарастала снова и снова, но только пока. Телесность скоро отберут, как отобрало чувствительность крещение черным огнем, оружием, обращенным против его павшего воина.Где-то в чернильной бездне, разверзшейся над головой вместо неба, отчетливо прокричала сова – на земле прошло два года, как Вера умерла. Вера заплакала, в бессилии сжимая окровавленные кулаки, впиваясь ногтями в рыхлую плоть – тщетно – боли больше нет, только горе терзает ее теперь. Они заберут его последним, вместе с душой.Впереди раздалось звериное рычание – это ягуар. Он пришел, чтобы съесть ее сердце.
Вера схватила кусок вулканического стекла, выставляя его перед грудью – это испытание она пройдет на свой вкус, не позволив инфернальной кошке поживиться пускай и мертвым, но родным сердцем.– Где же ты, пантера, tlil-ocelotl?
Рык прекратился.– Mimizto, котик? – усмехнулась Вера.
Под тяжелой лапой хрустнуло стекло – он был справа, совсем близко, Вера ушла в сторону. Стекло надежно упиралось в кость, распоров плоть, пальцы плотно облегали его, хотя все сухожилия и пучки мышц давно перерезаны. Сдери немилостивый ветер сейчас с нее все покровы, обнажая скелет, белые кости все равно будут сжимать оружие, несмотря на то, что тогда и защищать будет нечего.
Впрочем, защищать и без этой мрачной фантазии давно уже нечего. Она проиграла еще при жизни.
– Попробуй убедить меня, что все кончено, – процедила Вера, нервно оборачиваясь по сторонам – везде одинаково тихо и темно. – Даже если ты выгрызешь мое сердце, ты еще попробуй заставить меня смотреть, как пожираешь его! – Вера расхохоталась. – Я уж больше ничего не увижу! А значит, конца не будет.Темнота стала выпуклой ближе к своему основанию. Проступили плавные линии кошачьего силуэта. Блеснули изумрудные глаза, ослепляя находившуюся слишком долго в абсолютной тьме Веру.
– Вот как, – зло выдохнула Вера, – так вы меня слышите. Так слушайте. По-вашему не будет!Вера прыгнула навстречу зверю, выставив вперед осколок, но тому встретилась лишь пустота, в которую он робко вошел, замирая в руках хозяйки. Пантера пропала из виду, растворилась как дым.– Хватит этих игр! – прокричала Вера. – Я сыта по горло иллюзиями.– Давно бы так, Вера, – обратился к ней знакомый голос на немецком, а через мгновение послышался глухой звук чего-то острого, вонзающегося в плоть и звериный рык, преисполненный болью.– Карл? – неуверенно позвала Вера. – Что ты здесь делаешь?– Вариантов не слишком много, не так ли?