Часть 1 (1/1)

Это был очень странный памятник. Давно сгоревший вместе с экипажем в какой-то совершенно никому ненужной войне советский Т-80 не сидел на гранитном постаменте, гордо и победоносно устремив своё орудие в небо, грозя всем врагам, которых он победил и которых победят его внуки. Он, словно изуродованный недвижимый постамент, стоял, на века повернул свою башню в сторону противника, которого уже нет, стоял вечным солдатом той бесполезной войны. Он не имел ни золотой, ни даже стальной позолоченной таблички с именами его экипажа и перечнем их подвигов, которую можно было бы показывать непослушным детям и прямо перед ней выдумывать увлекательнейшие, но, вряд ли правдивые, истории, как эти подвиги свершались. Лишь одинокий, как сам обгоревший памятник среди яркой, пышущий жизнью природы, закоптелый номер, никому ненужный, кроме, наверное, историков, которые, занеся его в один из бесконечного числа учетных журналов, навечно о нем забыли, и единственная зацепка, по которой можно было бы узнать имена экипажа. Он не блестел на солнце свежей зелёной краской, хвастаясь ею перед глазами людей и фарами проезжающих мимо машин, восхищая ею мальчишек, заставляя их думать, что именно таким ярким, зелёным он рвался в бой. Он вообще не блестел. Старый, не раз перекрашенный пятнистый тёмно-зелёный камуфляж исчез под слоем копоти, слез свернувшейся краской под бушующем адским огнём, обнажив стальную, казавшуюся ранее несокрушимой броню жестокой и беспощадной природе. Он не стоял мёртвой, бессмысленной грудой металла, служащей лишь напоминанием о былых временах. Этот давно заглушивший свой мотор стальной монстр дышал. Дышал своим закоптелым от сотен выстрелов стволом, дышал оплавившимися прорехами в броне, дышал открытыми люками. Дышал, как в последний раз, когда в безумной ярости горящий заживо экипаж из последних сил доворачивал его башню, чтобы успеть. Успеть нажать пальцами, с которых слезала кожа, на гашетку. Успеть выстрелить. Успеть победить в этой бессмысленной войне. Бессмысленной для всех, кроме экипажа этого танка, лица которого до сих пор улыбались с выцветшей фотокарточки, которую установил в разбитой фаре кто-то из солдат этой бессмысленной войны. Он не был памятником в широком смысле этого слова. Он не соответствовал тем стандартам, которые были установлены для других памятников архитекторами, стремящимися запечатлеть в камне величие. Для многих проезжающих здесь туристов он был лишь грудой металла, портящей прекрасный вид природы, казавшейся уродливым шрамом на зелёной коже холмов. Но он был памятником. Для неё. Фигура в длинном чёрном пальто стояла перед танком, держа букет цветов в руках. В глазах в который раз стояли слёзы, появляющиеся всегда, как только она видела эту фотокарточку, сделанную неизвестным фотографом в краткий миг между боями, который даже не подозревал, что он сделал. С фотокарточки на женщину смотрела весёлая улыбающаяся девушка, обнимавшая двух парней за плечи. Не смотря на то, что фотография пожелтела от времени, женщина всё равно видела голубые глаза, прищуренные в гневном взгляде, и серебряные волосы, терпеливо расчёсанные и заплетённые в косу утром. Их выпускной, её недовольное ссорой с подругой лицо, летающие в воздухе конфетти… ?Прости…?

Женщина наклонилась, молча положила цветы у гусеницы танка и заметила человека, поднимающегося по склону холма к памятнику. Седой мужчина в военной форме и красном берете тоже нёс цветы, бережно держа их в руках. Поравнявшись с женщиной, он так же молча положил цветы рядом с другим букетом, распрямился и отдал честь. В уставших, бесцветных глазах женщина заметила застывшие слёзы. - Почему? – спросила она, смотря на фотографию в фаре. Мужчина, отдав честь, бережно поправил фотографию, порывом ветра немного сдвинувшуюся со своего места, и ответил: - Она хотела дать детям счастье.