18. Немного о боли (1/1)

Темное безликое пугающее нечто настойчиво заглядывало в глаза, будто намереваясь через них проникнуть в саму душу. Тсуруги в ужасе отпрянул от жуткого существа, не заботясь больше о том, чтоб удержаться в седле. Однако он не упал, как следовало бы того ожидать, конь киборг внезапно исчез, будто его никогда не было, а доктор остался стоять в полном смятении. Перед ним возвышалась словно сотканная из клубящейся тьмы, одинокая и жуткая фигура всадника на белесом дрожащем, словно водная гладь, существе, что совсем не напоминало теперь лошадь.Неведомая сущность плавно потянулась к доктору Тсуруги собираясь то ли поглотить, то ли раздавить его, монотонное черное копошение внутри этого существа, казалось, затягивало, лишало воли и сил, гасило постепенно основу самой жизни, и поглощало весь свет на своем пути. На мгновение поддавшись такому жуткому и абсурдному влиянию, доктор сжал крепко копье в своей правой руке, то самое необычное копье, что нашел в развалинах подземного убежища… и мир вокруг вдруг пошатнулся.***

Жара спала в мгновение ока, словно иллюзия, стоило только доктору Тсуруги ощутить неприятный пронизывающий холод всем телом. Вокруг было так темно, что мужчина даже не понял в первый момент, открыл ли он глаза или нет, но едва он пошевелится, как тело, утерявшее контроль, мгновенно охватила паника. Тихонько выдохнув, Тсуруги усилием воли успокоил свои страхи, оттеснил их на задний план и снова позволил себе пошевелиться. Дрожащей рукой он нащупал холодную, щербленную поверхность. Рыхлый камень сочился влагой и плотно окружал своей толщей тело человека. Пребывание в тесном каменном мешке, без особой свободы действий, вызывало легкое нервное ощущение, но, по крайней мере, доктор не чувствовал иных неудобств или же боли, что было, определенно, хорошим знаком. Рядом что-то мерзко хлюпнуло и Тсуруги, наконец, догадался, что же стало причиной его внезапного пробуждения: мало того, что он находился неизвестно где, обернутый непонятным тряпьем с ног до головы; помимо всего этого, рядом что-то тихо, но отчетливо гудело, а маленькое убежище постепенно заполнялось водой.«Там снаружи…вода?» – вдруг отчетливо понял Тсуруги. И била она таким сильным потоком, что, наверное, давно вымыла бы доктора из его тесного убежища, если б только кто-то, обладавший не человеческой силой, плотно не заткнул бы узкую щель в горной породе вещами и тканью, принадлежавшими несомненно, самому доктору. Тсуруги не нужно было долго размышлять, чтоб понять, кто же приложил к этому всему свою нечеловеческую руку, но вот только по какой причине он это сделал? И когда они успели добраться до воды? Все, что помнил Тсуруги – это их бесконечно длительное путешествие по нескончаемому каньону.Вновь рефлекторно попытавшись вскочить, естественно безрезультатно, мужчина обнаружил, что по-прежнему сжимает в руке то самое копье, найденное в убежище аристократа, в точности, как и в видении. Оставалось только гадать, как и почему это копье оказалось в его руках, хотя он точно помнил, что прикрепил его к седлу и надежно укрыл дорожными сумками еще в начале пути.Что ж, возможно, это к лучшему, нужно же было как-то освободиться, чтоб не оказаться затопленным в этой трещине, ведь выбравшись наружу он, возможно, получит шанс на спасение. На какое-то мгновение закралась мысль, что он по-прежнему где-то в том подземном убежище, что на самом деле ничего начиная с того момента в укрытии древнего вампира, не произошло, а его просто привалило камнями в одном из тоннелей и сейчас к нему постепенно подбирается океан, разбавленный красочными видениями… Чтоб быстрее опровергнуть эти мысли, доктор вновь зашевелился, пытаясь по ощущениям оценить свое физическое состояние, не было ли у него травм. На первый взгляд кроме неприятно липнущей к телу мокрой одежды и пронизывающего холода, мужчина больше ничего не чувствовал, а значит, все это ему не привиделось. Или же не все?.. Сейчас Тсуруги был совершенно не уверен, где именно заканчивалась реальность и начинались его видения, а потому, отбросив лишние сомнения, решил безотлагательно действовать, пока казавшаяся вполне себе реальной вода не погубила его окончательно.С трудом, путаясь в навязчивых мокрых вещах, доктор умудрился повернуться на бок, и попытался протолкнуть руку наружу, сквозь груду намокших тряпок. Удалось ему это далеко не сразу, однако за слоями недолговечной плотины он отчетливо почувствовал холодный бесновавшийся водный поток. Не прошло и минуты, как он стал решительно прорываться сквозь преграду, усиленно распихивая свои, пришедшие в негодность, вещи и помогая себе тем самым копьем, словно рычагом. Преграда постепенно слабела.

Внутрь маленького скалистого кармана частыми потоками хлынула вода. Доктор Тсуруги, изо всех сил преодолевая напор течения, вдохнув так много воздуха, сколько смог, вытолкнул свое тело наружу… Тут же его снесло сплошной водяной стеной и завертело во все стороны, словно какую-то жалкую щепку. Открывая глаза, доктор видел только белую пену и голубые водные потоки вокруг, и сколько бы ни всматривался, мужчина все не мог понять, где же был низ, а где верх в этом кромешном адском водовороте.То, что каким-то чудом Тсуруги оказался на поверхности, как раз в тот момент, когда воздуха в легких практически не осталось, можно было бы посчитать чистейшей удачей. По началу мужчина даже не смог открыть глаза, слипающиеся, гудящие от воды. Его все еще крутило во все стороны, картина окружающего мир мельтешила, словно изображение на неисправном экране, но в этом безудержном хаосе удавалось разглядеть острые, почерневшие от влаги скалистые выступы и мрачно гнетущее серо-синее небо.Не смотря на всю безнадежность своего положения, Тсуруги сделал пару отчаянных гребков и ему вновь неожиданно повезло. Если конечно то, что его со всей силой бурного речного потока швырнуло о скалистую неровную стену, можно было назвать везением. Человеческого доктора вновь накрыло с головой очередной волной и воздух вылетел из его груди от резкого удара. Ребра заломило от внезапной резкой вспышки боли, но мужчине хватило ловкости и сноровки, дабы схватится рукой за скользкий камень, пока вода вновь не отнесла его неведомо куда. Пальцы левой руки безрезультатно проскользили по острым камням, оставляя глубокие царапины на ладонях и, вероятно, до мяса обдирая короткие ногти, но сейчас это казалось чем-то совершенно незначительным. Он даже не сразу вспомнил, что сжимает мертвой хваткой длинное острое копье в своей правой руке, однако тело заработало словно само, и мужчина со всей возможной силой вогнал острие копья в камень, и твердь поддалась невероятному оружию, а доктор получил желаемую опору в этом гудящем царстве водяного хаоса.Ди нигде не было видно. Похоже их разняло этим неожиданно разыгравшимся стихийным бедствием, однако это ничего не объясняло. Что произошло на самом деле и как так получилось, что он оказался в реке, Тсуруги совершенно не помнил, и теперь не был уверен даже в том, что было галлюцинацией, видением, насланным неизвестно кем, а что реальностью. Только твердость острого прямого копья в руках, что не сгибалось даже под воздействием взбесившейся стихии, давала некую защиту.Необходимо было как-то выбраться наверх. Пару раз попытавшись зацепится рукой за уступы на скале Тсуруги потерпел решительную неудачу, мокрый и скользкий камень не желал становиться надежной опорой. Оставалось наедятся только на стальное копье, единственная вещь, в которой он был уверен. Когда в очередной раз мужчину накрыло волной он едва не сорвался, сметаемый потоком, и погрузился в воду с головой, среди бурлящих вихрей он на мгновение увидел в глубине нечто темное, плотное… и двигающееся. Поначалу доктор разумно решил, что ему все привиделось, но странное видение не давало покоя. Что-то не так было во всем происходящем, даже без неизвестно откуда взявшейся реки и всего остального. Чувства были слишком живые, цвета слишком яркие и стоило только доктору сосредоточится на одном своем ощущении, как все остальные будто бы переставали существовать. Все это казалось таким похожим на реальность, даже слишком, что само собой вызывало подозрения.Подозрительно так же выглядел и неожиданно проплывший мимо, свернутый в плотном мешке, термоустойчивый спальник, несомненно принадлежавший ему, доктору Тсуруги. Не то, что бы появление утерянных им в этой странной переделке вещей было необычно само по себе. Странным было то, что спальник проплывал мимо него уже в третий раз. И только лишь в одну сторону. Уже только это заставляло голову напряженно работать, даже не смотря на совсем не подходящую для мыслительного процесса ситуацию.Когда вымокший насквозь спальный мешок проплывал мимо в четвертый раз, Тсуруги, наконец, решился. Засевшее плотно в камне копье поддалось далеко не сразу, будто бы оружие, созданное аристократами самостоятельно вгрызалось в скалистую поверхность, но, под давлением неудержимого потока острый конец высвободился из расселины и в то же мгновение доктора снесло водой дальше по течению. Поток вновь завертел человека во все стороны, ничуть не считаясь с его жизнью, однако, в этот раз Тсуруги был к этому готов. Мужчина всеми силами старался удержаться на поверхности, хоть его все время накрывало всплесками и брызгами. Холода он не чувствовал уже давно, тело будто само собой излучало жар и даже боль ощущалась лишь легким покалыванием. Отметив про себя, что стоило бы проверить свои повреждения по окончании этого происшествия, Тсуруги занялся осмотром окружавших его скал. О том, что возможно он не выберется вообще, думать не было сил.При первом взгляде, казалось, что речной поток с неудержимой скоростью несется по всему каньону, которому не было видно ни начала ни конца. Но, если как следует присмотреться, становилось очевидно, что каньон сам по себе не длиннее пары сотен метров и каким-то неведомым образом жертва водного потока могла дрейфовать так без конца, даже не подозревая, что все время возвращается на исходную точку. Самая настоящая пространственная петля, коих аристократия оставила после себя по всему миру бесчисленное количество. И люди обычно не представляли себе как бороться с этим явлением, подобные технологии им были недоступны.Но, раз Тсуруги попал в эту ловушку, то, вероятно, и спутника его не миновала та же участь. Где же, в таком случае, сам охотник на вампиров?Мимо в третий или в четвертый раз «проплыл» тот участок скалы, за который по началу зацепился доктор. Копье в руке мешало и тянуло ко дну, но Тсуруги, совсем не спешил его выбрасывать совершенно ясно осознавая, что оно еще может пригодится. Возможно, даже скорее, чем думалось. В очередной раз оказавшись с головой под водой Тсуруги, на этот раз, не спешил выныривать на поверхность, он открыл глаза и попытался вглядеться в глубину, ведь однажды он уже заметил там что-то, так возможно…Поначалу он ничего не увидел, бурлившие воды словно бы искажали пространство и доктор не смог разглядеть даже дна, одну лишь невнятную темноту. И когда он уже почти уверился в том, что ему привиделось, странная темная мгла на мгновение рассеялась, приобретя более ясные очертания. Нечто, огромное, округлое, походившее своей формой на раковину устрицы скрывалось там в глубине и вокруг него вились водоворотам потоки воды, словно бы какие-то ручные зверьки. Что бы это ни было, вероятно, именно оно являлось центром злосчастной ловушки и Тсуруги, от чего-то, подумал, что оно же, возможно, и было её источником.Всплыв на поверхность, доктор жадно вдохнул воздуха отплевываясь от безвкусной воды, он всеми силами держался наплаву, понимая, что сил этих оставалось совсем немного. Пора было действовать и если он мыслит в верном направлении, то вскоре сможет выбраться из этой ловушки.Немного отдышавшись, насколько это вообще возможно в таких условиях, Тсуруги вновь нырнул. На этот раз он сразу попытался заплыть поглубже, в чем очень помогло копье в его руке, которое упорно тянуло его своим весом ко дну. Чем глубже заплывал доктор, чем ирреальнее становился мир вокруг него. Он будто оказался в невесомости, хотя ему и не с чем было сравнить это ощущение, но все же было довольно странно.

Тсуруги даже начал сомневаться, что он действительно сможет всплыть, потому что уже не понимал где находился верх, а где низ. Вода вокруг давила все сильней, бурные потоки сверкали, будто россыпи светящихся кристаллов, сбивая с толку и направления. Грудь начинало жечь от недостатка воздуха, в голове боролись два инстинкта: желание сделать вдох, чтобы не задохнуться и страх этому желанию малодушно последовать, и естественно, утонуть. Впрочем, если он потеряет сознание, никакие инстинкты уже не помогут, а потому надо было найти наконец это нечто и избавится от него, пока еще это возможно.Паника постепенно начала одолевать Тсуруги, когда в очередной раз осмотревшись он не увидел то, что искал, и кажется глаза его уже не могли отличить свет от тьмы. Вода давила все сильнее, сжимая стальными тисками, будто намереваясь выдавить из человека весь воздух. Боль в груди стала невыносимой, и когда Тсуруги уже решил для себя, что шансы на выживание его ничтожно малы, перед глазами мелькнула знакомая тень. Нечто огромное открылось взору и доктор даже немного удивился тому, что не заметил это нечто ранее. В полумраке плотной, синеватой воды, освещенный призрачными светлыми сполохами, что давали зловещие зеленоватые отсветы, можно было разглядеть огромную округлую раковину, повисшую в воде, словно в невесомости. Гигантский моллюск ритмично раскрывал и закрывал ребристые, сверкающие перламутром, створки, будто бы дышал. Его гладкие склизкие внутренности мерно шевелились в воде, слово густая бахрома, то выглядывая из своего панциря, то втягиваясь обратно. И странное, неприятное ощущение поднималось от живота до самого горла при взгляде на это существо, которое явно не могло здесь находится просто так.В этот момент острое ощущение нехватки воздуха вдруг исчезло. Доктор и вправду, как будто, оказался в невесомости, в светящемся, густом пространстве, центром которого являлся огромный жуткий моллюск, который… которого здесь быть не должно было бы вовсе. Зачарованный странным моментом, Тсуруги ощутимо вздрогнул и даже отодвинулся в сторону, когда из середины гладких, белесых внутренностей вдруг выскочила, вместе с клочками неясной материи, большая кость. Будучи опытным доктором Тсуруги без колебаний опознал в ней большую берцовую кость, принадлежавшую, несомненно, человеку, или же существу ему подобному.Кость радужно блеснула тонким налетом перламутра и, окруженная сероватыми облачками пыли неясного происхождения, медленно исчезла в чернеющей глубине дна.В первое мгновение Тсуруги запаниковал, и яростно задергался, пытаясь выплыть на поверхность. Желание убраться от этой неизвестной твари подальше затопило сознание до краев. Но, немного погодя, когда доводы разума возымели власть над телом, человек остановился. Во-первых, потому, что своим мельтешением мог привлечь к себе ненужное внимание, а во-вторых, если эту существо и вправду было всему виной, его следовало бы убить. Впрочем, огромная устрица уже сама по себе вызывала такое отвращение, что мирится с её существованием и очевидной угрозой с её стороны Тсуруги был не намерен. Правую руку приятно оттягивало тяжелое длинное копье, и это внушало уверенность. Что ж, возможно это и плохая идея, но стоило её опробовать.Гигантский моллюск, по-прежнему мерно открывал и зарывал свои створки и в тот момент, когда, раковина раскрылась максимально широко, Тсуруги, не колеблясь, вогнал острие копья как мог поглубже внутрь этого жуткого существа. Створки в мгновение плотно захлопнулись. Наружу торчал лишь круглый, ровный конец копья, и когда человек потянул за него, то не смог его вытащить. Осознав, что приблизился к раковине слишком близко, доктор ухватился поплотнее за стальную рукоять, и, оттолкнувшись ногами от плотно сомкнутых створок, что было сил рванулся вперед.И в то же мгновение окружавшая его реальность вдруг осыпалась осколками, словно разбитая ваза.***

Плотная, давящая тьма простиралась вокруг. Каждое движение под огромной толщей воды обычному человеку давалось бы с огромным трудом, но это ничуть не стесняло передвижений длинной, серебристой и очень соблазнительной фигуры. Свет перламутровыми сполохами исходил от тела наяды, словно отблески отражающихся в воде звезд. Её округлые, чуть выпуклые белесые глаза не мигая, пристально всматривались в тело плотно окутанного водными потоками прекрасного мужчины. На его неподвижном лице играли искаженные водой блики, создавая причудливый танец, будто бы свет, отраженный на идеально гладкой фарфоровой маске. Тонкие бледные губы мужчины были сомкнуты так плотно, что можно было бы засомневаться, что они принадлежат живому существу, а не неподвижной мраморной статуе. Не удержавшись, наяда вновь приникла к этим губам, сломленная нечеловеческой красотой этого неземного создания, но прекрасный юноша даже не шевельнулся, будто и вправду был выточенной из камня скульптурой. Чем сильнее страсть одолевала чудовищную речную деву, тем яростнее она впивалась в чужие, плотно сомкнутые губы. Её длинный синеватый язык жадно скользил по чужой коже, в её глазах полыхал голод. И вот уже страстный поцелуй превратился во что-то тошнотворно-ужасающие, когда речная нимфа принялась упоенно рвать острыми мелкими зубами губы своей прекрасной жертвы. Кровь редеющими, почти что черными облачками растворялась, растекалась, словно чернила, от чего вода вокруг приобрела яркий, горьковато сладкий, металлический привкус. Этот привкус пьянил, кружил ужасающему чудовищу голову и, вероятно, потому она совсем не сразу заметила, что рядом стало происходить что-то необычное…Левая рука Ди, так, как будто бы обладала своей собственной волей, распростерлась среди водной толщи и в неё, словно в огромную бездонную воронку, сами собой вливались потоки воды, разбавленные кровью. Однако, поглощенную голодом и страстью наяду эти странности не занимали. Вкус чужой плоти и крови настолько затуманил её чудовищный разум, что она не сразу заметила, как её драгоценная жертва вдруг открыла алые, горящие жаждой глаза. Ужасающее, невероятное ощущение сковало речную повелительницу, страх охватил её будто бы тисками, когда она покорно глядела на чудовищно-прекрасное создание перед собой. Бледное лицо, словно сломанная фарфоровая маска, исказилось в ужасной гримасе, окровавленные губы обнажили сверкавшие жемчужной белизной клыки, алые глаза горели нечеловеческой злобой и жаждой… Но даже так, речная дева не посмела уклонится, когда ярко сверкнувшее лезвие меча, словно вспышка молнии, рассекло её изменчивое, водянистое тело пополам. Сталь резала словно лазерный луч, и была так же неминуема и смертельна и даже иллюзорной наяде не удалось защитить ни свое призрачное, ни настоящее тело. Её гибкая, сверкающая фигура растеклась, растворилась в темнеющем мраке водной толщи.А потом река вдруг взвыла, вздыбилась, оставшись без своей хозяйки, и словно взбесившийся зверь понеслась по столетиями пребывавшему сухим каньону. Казалось, река снесет все на своем пути, в своем диком желании возродится, но буйство продолжалось недолго. Постепенно поток стихал и уменьшался, вода в нем иссякала, опадала, навсегда впитываемая землей. Река умирала настолько же быстро, насколько бурным был её неожиданный взрыв. Похоже, что жуткая речная нимфа, в надежде сохранить свою реку, заперла себя в искажающей пространство ловушке сотни лет назад и проезжающие мимо путники служили ей пищей. Но стоило хозяйке этого, давным-давно бывшего полноводным каньона погибнуть, вместе с ней исчезли и остатки огромной реки, более не удерживаемые никакой силой.***

Доктор Тсуруги видел свет закатного солнца. Однако, теперь он сомневался, стоило ли верить своим глазам, ведь совсем недавно собственные ощущения совершенно подвели его. Он лежал в грязи, омываемый утихающим потоком, слишком слабым, что бы как-то угрожать его жизни, впрочем, и сам человек сейчас не чувствовал в себе сил даже просто пошевелится. Проиграл он или нет, он пока-что не мог понять, так же, как и не знал, жив ли сейчас его спутник. Но пока Тсуруги не беспокоился обо всем об этом. Его сознание и тело было слишком измотанным, что бы что-то по-настоящему осознавать, и потому, он даже не сразу смог различить среди плеска воды и тихого шуршания ветра чей-то глубокий приятный голос. Доктору понадобилось некоторое время, чтоб прислушавшись, различить отдельные слова, но даже так смысл речи не стал ему понятен.– …как пунктуально… – проговорил некто, и Тсуруги ощутил как сильно вдруг повеяло холодом. Хоть голос незнакомки и был очень приятен на слух, словно перезвон сотен хрустальных колокольчиков, в словах её чувствовался лед.– Твоя затея очень рискованна… – тихо добавила женщина, хотя Тсуруги все еще сомневался в том, что это было не очередное его видение. Чужие слова, по-прежнему, достигали его невнятными, неясными обрывками –… но, как бы то ни было, услуга за услугу, охотник…Только когда доктор увидел перед своими глазами окованное сталью лошадиное копыто, он наконец убедился, что происходящее не было иллюзией. Знать бы только, кто такая эта женщина и будет ли она другом или врагом?Голова вдруг пошла кругом и мир перевернулся с ног на голову. Багровое закатное солнце резко перепрыгнуло с левой стороны на правую, а подобная густой жиже земля поменялась местами со спокойным не совсем еще потемневшим небом. Пред взглядом доктора предстали чьи-то неестественно, ярко-синие глаза, таких он раньше никогда не видел, и потому бездумно рассматривал их, пока неизвестное создание не моргая глядело на него самого. А потом видение вдруг исчезло погрузилось во тьму и больше Тсуруги уже ничего не видел и не чувствовал.***

– Боль – это всего лишь твое ощущение… – Ледяная и твердая, как мрамор, рука скользит по спине, легко, но ощутимо задевая края разорванных ран, так что боль электрическим током проходит по нервам, заставляя тело непроизвольно вздрагивать от резких ощущений. – Твоя реакция, вот что должно иметь значение, – новое прикосновение – новая боль, и совершенно невозможно понять, продолжается ли это от того, что ему доставляет удовольствие причинять страдания другому существу или же это и вправду имеет какое-то громадное значение для его чудовищных экспериментов. – Твоя боль существует только здесь… – рука касается головы, длинный острый ноготь скользит по виску, легко рассекая бледную кожу, но такое легкое повреждение вполне можно терпеть. Терпеть, это все, что остается, ведь Его Величество не верит в боль, он верит в безграничную силу разума, способную одолеть любую реакцию тела. И потому он доволен, когда одно из его творений, превозмогая себя в десятки… в сотни раз снова выживает, и настигает, уничтожает своего врага. Кажется, что все ему ни по чем, и даже если его разорвут в клочья это не уничтожит его ясный разум. Даже когда страдания до неузнаваемости искажают черты его прекрасного лица, он способен справится с этой болью. Даже когда он неспособен пошевелится, ожидая пока нечеловеческая кровь постепенно восстановит его тело от чудовищных повреждений, он все еще способен терпеть боль. – Ты способен преодолеть это… Так почему же, ты все еще так слепо цепляешься за это заурядное человеческое ощущение? – потому что боль — это не простое ощущение… хотелось бы ему ответить, но из поврежденного горла невозможно извлечь никакого иного звука, кроме неразборчивого жуткого хрипа. Он всегда чувствовал боль, как и любой, самый обычный человек, но существо, не несшее в себе ни доли человеческого света вряд ли смогло бы понять и человеческую боль. Так же как он не понимал и не разделял боли своей человеческой избранницы, даже не взирая всю свою безграничную любовь к ней. И не смог бы понять боль, которую чувствовали его, даже самые успешные творения. Возможно, потому он никогда не проявлял ни к кому жалости? Или ему и вправду нравилось видеть страдания в глазах других, даже самых дорогих ему существ…– Это весьма болезненный процесс. Постарайся не двигаться, иначе, ты можешь испортить мою работу, – глубокий, звучный и приятный голос донесся до него словно бы из-под воды. Охотник ничего не ответил ей. Он умел терпеть боль, будь то боль от чудовищных повреждений или боль от не менее чудовищного одиночества.– Ты должна успеть с этим до рассвета, – твердо и, как всегда, безэмоционально проговорил дампир. Гладкая холодная поверхность металлического стола под ним и чужие леденящие кожу прикосновения будили неожиданные, ненужные воспоминания. Пусть руки были не те, и даже помещение, в котором он находился вовсе иное – давно минувшие события ярко вспыхивали в его памяти с каждым новым ощущением.– Тогда тебе лучше бы призвать все свое терпение... – женщина легко улыбнулась, так что из-за её кроваво-красных губ показались тонкие жемчужно-белые клыки. Прекрасная, разодетая в ослепительное алое платье, с невообразимо сложной, украшенной золотом прической, древняя хозяйка этих мест совсем не походила на общепризнанное, в прошлом, светило научного мира аристократии. Но, тут вдруг из её широких, простирающихся до земли, рукавов появились десятки маленьких, сверкающих полированной сталью существ, подобных насекомым. Они, похоже, каким-то неясным образом были соединены со своей хозяйкой тонкими, словно нити, металлическими проводками. В мгновение ока механические создания расползлись по широкой металлической поверхности стола, и, словно оголодавшие монстры, набросились на предоставленное им тело. Только задача их заключалась вовсе не в том, чтоб кромсать и пожирать чужую плоть. Каждый из них с выверенной точностью и уверенностью идеального механизма занимал свое место на обнаженной бледной спине дампира и впивался своими острыми «лапками» в кожу «прогрызая» себе путь до позвоночника.На мгновение прекрасное лицо охотника исказилось болью, но тут же это выражение отступило, словно схлынувшая волна. Черты лица разгладились, принимая свой прежний, незыблемо-прекрасный облик. Будто лицо спокойного ангела, не тронутое обыденными человеческими чувствами, совершенное и холодное… как скульптура из снега.Он умел терпеть боль.