II. (2/2)

- Снарт! – Обрадовался (?..) Рамон, этот болтливый, хотя и талантливый дружок Барри.

Леонард неуверенно кивнул в ответ, переводя взгляд на Кейтлин. Однако доктор Сноу была спокойна и кивком головы подтвердила: Циско в теме. Капитан Холод расслабился окончательно и просканировал лабораторию холодными синими глазами.

- Спит, - шёпотом сообщила Кейтлин. – Ты вовремя, мы как раз закончили все приготовления.

- Как он? – Таким же шёпотом спросил Снарт, чувствуя странное, незнакомое прежде тепло в груди, разлившееся там при мысли о Барри, тёплом, сонном и уютном, смешно кутающимся в одеяло по самый нос, а потом хнычущем, когда замерзали лишённые одеяльной защиты пятки.

- Всё хорошо, - Кейтлин опять издала несвойственный ей ?хихик?. – Увидишь сам, когда Барри проснётся.

- Доктор Сноу? – Снарт выгнул бровь.

- О, не переживай, Лен, - закатила глаза Кейтлин. – Ничего такого, что не понравилось бы твоей пансексуальной натуре.

Этот удар ниже пояса Снарт пропустить не мог, но усталость брала своё, и он решил отомстить Кейтлин позже.

***

Месть пришлось отложить, потому что Снарт очень скоро узнал причину столь необычного для лабораторно-сдержанной Кейтлин поведения.

Барри тихо сопел в одной из комнат отдыха СтарЛабс, подогнув под себя ноги и свернувшись в позу эмбриона. Он всегда так спал и было особенно удобно обнимать его со спины – казалось, его изгибы на самом деле идеально повторяют контуры тела Снарта. Однако сейчас Лен лишь присел на край кровати, которая всё ещё больше напоминала больничную койку, и протянул было руку, чтобы погладить Барри по голове…

Но внимание вора привлекло кое-что другое.

На самом деле, нельзя было сказать, что упругая, хоть и небольшая грудь на теле Аллена смотрелась чем-то инородным. Не на постоянной основе, конечно, но на некоторое время две хорошенькие, готовые к лактации груди действительно пробудили в Леонарде целый ворох неведомых доселе чувств. И нет, это было не первобытное желание немедленно овладеть таким необычным теперь телом, но трепещущая нежность и желание пронести на руках хрупкого человека, решившегося на подобный сумасбродный и безмерно ответственный поступок – рождение ребёнка.

Если бы ледяная душа Леонарда была ещё чуть более растопленной, он бы точно пустил слезу. Но Снарт был более чёрствым, увы, что-то в нём уже навсегда погибло, так что от такого зрелища он лишь слабо улыбнулся и погладил Аллена по плечу.

- Мой хороший… - Сорвалось с сухих губ Снарта, но Барри не услышал этого – а если и, то наверняка мог бы списать на сон. Пару мгновений спустя он окончательно пробудился, смотря на Леонарда слегка осоловелыми глазами, и Лен с удовольствием наблюдал, как разгорается внутри тёмной зелени яркий изумрудный огонёк узнавания.

- Лен! – Барри практически сразу вскочил и кинулся на шею вора, стремясь будто вплавиться в него – настолько сильно он прижался к тренированному телу, настолько сильно и крепко обвил его всеми имеющимися в наличии конечностями. Снарт усмехнулся и только хотел прижать спидстера к себе в ответном жесте, как Аллен отскочил от него. Щёки его заалели румяными яблочками, а в глазах теперь плескалось странное чувство – смесь стыда и бесконечного желания.

- В чём дело, малыш? – Удивился Снарт, позволив себе лишь деликатное прикосновение к напряженным добела костяшкам пальцев. Барри робко улыбнулся.

- Я… Терапия сделала меня чувствительным… Моё тело, оно… Оно каждой клеточкой стремится к телесному контакту, как… Не знаю, я тактильный маньяк какой-то… И это... – Он смущенно опустил взгляд на грудь, рука метнулась к ней в попытке закрыть. Лен остановил.

- Ты выглядишь прекрасно. Я хочу, чтобы ты не переживал ни о чём, когда мы… Сделаем это, - произнести вслух то, что крутилось на языке, без использования эвфемизмов, Снарт не решался. В глазах Барри он прочёл ответное смущение, но и решительность – Барри хотел этого, и его желание смешивалось с желанием Леонарда, который просто больше не мог ждать и терпеть.

Всё стало неважно.

Парка, которую он так берёг и холил, летит в угол и приземляется с глухим клацаньем металлических застёжек о плинтус; очки, ремни, ботинки, лонгслив и брюки отправляются туда же, прикрытые сверху фирменной толстовкой СтарЛабс, длинными серыми свободными брюками и парой разновеликих, но хоть по цвету одинаковых носков.

Они остаются обнажёнными друг перед другом, они исследуют друг друга, будто в первый раз – и Лен ловит себя на неуместной мысли о том, что Барри смотрит на него так восхищённо, хотя ему-то зрелище открывается привычное… Так почему такой взгляд? Жадный, голодный, восхищённый – разве он, Снарт, здесь чудо, которое нужно беречь и защищать от этого жестокого мира?..

Зелёные глаза встречаются с голубыми, вспыхивает короткой искрой привычное возбуждение, но Барри быстро берёт себя в руки – руки Леонарда, смуглые, немного грубоватые, охватывающие его талию, ласково гладящие каждый сантиметр невероятно чувствительной, молочной кожи; кожи Барри, каждая клеточка и пора которой раскрывается, тянется к такому ласковому, чувственному человеку, к мужчине, которому одному под силу пробудить в Барри такое желание – желание любить и быть любимым, желание отринуть эгоизм и героизм, желание жить ради кого-то ещё, желание подарить себя, сдаться с потрохами на волю и прихоть самого дорогого человека.

Леонард целует Барри, завершая этот практически обряд слияния воедино, входит плавно, осторожно, дивясь, как охотно и легко тело Аллена принимает его, как раскрывается и потом – неожиданно – плотно запирает в себе, не позволяя прервать всё до времени. Движения быстрые, чёткие, но в скорости, которую оба задают, не задумываясь, Снарт не забывает оставлять миллионы поцелуев, меток, укусов, следов на шее и плечах, на ключицах и груди возлюбленного. Неизвестно, когда Снарта снова занесёт домой, может быть, до того они не увидятся всё это время, так что Леонард хочет оставить на теле Барри как можно больше себя – на случай, если…

- Если не получится… Малыш… - Снарт притормаживает, убирает со лба Аллена мокрую прядку. – Я всё равно люблю только тебя. И мне плевать, подхожу я или нет. Я просто хочу быть с тобой. До конца своих дней.

Это осознание бьёт самого Снарта поддых, как разрывной снаряд, а распахнутые в изумлении глаза Барри говорят сами за себя. Лен раньше никогда не говорил о своих чувствах настолько прямо, и пусть сейчас он не сказал ничего нового, но Аллен прокручивает эти слова в своей голове снова и снова, не слыша в них ни банальности, ни штамповки. Он просто любит в ответ всем своим сердцем, душой и телом, и оглушающая волна удовольствия, накрывающая их с головой почти одновременно, - лучшее тому доказательство.

Тело Барри вбирает в себя всё семя Снарта, и лишь несколько минут спустя позволяет Леонарду покинуть горячий плен. Снарт прижимает к себе довольного, разомлевшего, изнеженного спидстера, гладит его по голове и что-то успокаивающе шепчет на ушко; целует в висок и щёчку, укутывает в одеяло, чтобы вечные лабораторные сквозняки не застудили влажную горячую спину.

Леонард так сильно любит его.

Но война со временем ещё не закончена и вряд ли будет считаться таковой, пока Легенды не исправят свои же косяки. Поэтому Лен оставляет Барри снова, на сей раз, не загадывая и ни о чём не думая – жизнь, судьба, природа, генетика сами решат, суждено ли было случиться тому, о чём он читал в далёком будущем, куда их занесло на их временном корабле.

*** В медотсеке Волнолёта тихо и светло, хоть Гидеон и старается держать освещение на комфортном уровне, и Снарт не знает, может ли он быть ещё благодарнее Саре, которая вытащила его из чёртовой звезды, Мику, который таранил полубездыханное тело на борт, Рэю и Рипу, которые прикрывали их сумасшедший отряд на пути обратно.

Лен не знал, что Лэнс вообще знакомы такие слова – кажется, она обматерила его на всех доступных ей языках, включая мёртвые наречия, которые использует Лига Убийц.

- Думай своей отмороженной башкой! – Рычит Канарейка. – У тебя, блять, Барри дома! Сестра! И они ждут возвращения твоей наглухо отбитой задницы целой и невредимой! Кретин! Придурок! Ублюдок!

Судя по выражению лиц экипажа, мнение Сары они разделяют, разве что, может быть, Штейн выразил бы его несколько более цензурным образом. Но всё, что может сделать Леонард, - хрипло усмехнуться в ответ.

- Зато моя дочь сможет назвать меня героем.

И несмотря на всю свою антигеройскую браваду, Леонард понимает, что действительно хочет этого. Чтобы обладательница маленьких любопытных зелёных глазок – конечно, зелёных, у Барри они более выразительные и на детском личике будут смотреться лучше, - называла героями обоих своих отцов.

И Лен угадывает.

Сначала он видит Барри, который смущён и закрывает живот обеими руками – за спидстером молчаливыми и очень грозными на вид телохранителями возвышаются Харрисон и Циско, - а потом и сияющую Кейтлин, которой не терпится показать Снарту результаты. Все – и фактические, строго научные, и эмпирические, больше связанные с нежностью и радостью, вызванными удивительным событием.

Барри Аллен, более известный как Флэш, смог забеременеть от Леонарда Снарта, более известного как Капитан Холод.

И даже Айрис не знает, какой заголовок можно было бы подобрать к такой статье.

Лена это не волнует. Всё, что имеет значение, - Барри. Барри с округлившимся маленьким ещё животиком, возле которого ещё пару часов назад попрощавшийся с жизнью Снарт падает теперь на колени и к которому прижимается лбом, благодаря всех, кого только может вспомнить по имени, за это чудо.

***Анна Сесиль Аллен-Снарт рождается тёплым, но дождливым летом, и ещё никогда гроза не была столь прекрасным зрелищем.