Глава седьмая (1/2)
Маленький ангел, или же теперь светловолосый парень открыл глаза, и огляделся. Его слегка трясло, глаза мутнелись, видя картинку не чёткой. Мягкая белая постель, пушистая подушка и одеяло... Это рай? Глеб поднял тяжёлую голову и понял, что рядом с кроватью полулёжа, полусидя сидел его бывший учитель, держа того за тонкую руку. Бедро было туго перебинтованно, и видимо зашито. Болело, но не сильно.
Глеб, немного болезненно и коряво отпрыгнул, пугаясь внешней обстановки, и щурясь на слишком яркий свет, солнце залило всю комнату. По старым соображениям и воспоминаниям, это не было похоже на квартиру Мирона, скорее всего это был коттедж. Вцепившись тонкими пальцами в одеяло и натягивая его на себя, Голубин испуганно отполз на сколько это возможно, на этой огромной кровати, посмотрел на заспанного учителя и смог лишь тихо, осипшим голосом спросить: – Где я?....*** Мирон сидел рядом с ослабевшим Глебом, дожидаясь пока тот откроет глаза. Они приехали в один из коттеджей, который находился за городом. Решаясь на этот шаг, Фёдоров предусмотрел всё, даже позвонил директору школы и попросил найти ему замену на некоторое время. Большее количество времени, Глеб не открывал глаз, поэтому мужчина хочешь не хочешь, а засыпал прямо на стуле рядом с кроватью. И вот в один прекрасный момент, Фёдоров услышал слабый голос. Вопрос. Мирон сразу же оживился:
– Мы находимся в коттедже за городом, – как всегда спокойным и невозмутимым тоном. – Это было необходимо, ибо эти мудаки стопроцентно могли тебя выследить. После этого короткого монолога, Мирон внимательно посмотрел на Глеба и ожидал его реакции. Глеба слегка потрясывало, а точнее нехило трясло. Ну, месяц на серьёзной наркоте, что вы хотите? Мальчик немного испуганно смотрел на Мирона, и его начинало трясти сильнее, а тело ломило всё от боли.
– Вы... Ты... Ты убил того мужчину...
Память, или точнее обрывки памяти возвращались к светлой макушке, заставляя глаза наворачивать слёзы. Этот теперь уже чистый ангел, но белый как лист бумаги, и худой, точно скелет, загнанно смотрел на Фёдорова.
– Зачем?... Что... За-зачем, ты спас меня..? – тихое, словно обвинение.
Почему же он его не оставил там гнить? Кашель снова начал царапать лёгкие и глотку парня, заставляя того, согнуться в трипогибели, показывая все изгибы позвонка и рёбер, даже через футболку. Скелет, или же ходячий труп. Кто он? Ему явно дали шанс. Новый шанс, может он сможет жить нормально? Но, только не в этом доме, и не с Мироном. Он в любой момент может и его убить, ему ничего это не стоит, он главный мафиози Москвы - убийца, наркоторговец и.. учитель, или уже нет? Глеб не знал.
Солнечный свет его пугал, как и всё в этой комнате, конвульсии не отпускали бедного мальца, заставляя больно кривится.
– Я... Мирон, что... Я, думал ты... Не придёшь.... Что, за-заставило тебя... Прий-йти?... – он заикался, хлопал своими ресницами, и испуганно смотрел, стараясь отползти. Глебу хотелось плакать. – Я не мог не придти за тобой. – Мирон вздохнул. – Не знаю почему, но я чувствовал вину за то, что тот мужчина с тобой сделал. – Фёдоров грустно посмотрел на мальчишку. – У меня появилось ощущение, что всё это сделал с тобой я. И подумал, что если я не вмешаюсь, никогда себе этого не прощу, – мужчина хмыкнул. – Ты наверное подумаешь, что я спятил, но всё это правда, поэтому... Мирон устремил глаза на свои колени, лишь бы не смотреть на Глеба.
– Вот так. Как-то ... Глеб молчал, он не знал что ему делать с этой информацией, он в шоке, и разум всё же был мутный. Слишком мутный и запуганный.
– Я боюсь тебя.. – слова, словно лезвия, выплюнул белокурый, сильнее цепляясь за одеяло, боясь, что Мирон на него накинется и убьёт, к чёртовой матери. Солёные капли скатывались по выраженным скулам и ударялись о одеяло и тонкие руки, а плечи содрагались от судорог. Бедро начинало несщядно ныть. Глеб отполз ещё чуть дальше, показывая страх, всем видом. Он хотел верить Мирону, но, почему-то эта вера не была такой сильной. Ему хотелось курить, и может быть запрещённого вещества, кетамина например. Глеб пытался унять надвигающуюся истерику и нервный срыв, но это плохо получалось. Он кусал губы и не думал стирать слёз с щёк, которые собирались на подбородке в огромную каплю. Ему больно. Он не верит, что его спасли, из-за реальной жалости, только не его. – Я... Не... Ве-верю тебе.... Ты уб-убьёшь меня... Я надоем тебе... И ты.. ты... Он задыхался в своих словах, голос предательски дрожал, и срывался чуть ли не на крик. Глеб ломался, сможет ли он восстановиться? Он не знал. Мирон поднялся со стула и медленно, очень медленно подошёл к Глебу.
– Я тебя не обижу, слышишь? Мне незачем причинять тебе вред, – мужчина сел на корты напротив Голубина. – Я буду защищать тебя ценой собственной жизни, клянусь тебе Богом, Глеб. Знаю, сейчас верить мне очень сложно, но поверь, я сдержу своё слово.
Фёдоров внимательно посмотрел на мальчишку. В глазах Мирона читалось и сочувствие, и сожаление, и горе. Сердце очень болезненно сжималось, обливаясь кровью. Голова была тяжёлой одновременно и от множества мыслей в голове , и в то же самое время какой-то пустоты, беспомощности.