Злодейство как предмет исследования (1/2)
Прежде, чем отправиться в поместье Букшоу и познакомиться с очаровательной, гениальной и немного зловещей Флавией де Люс (мисс), давайте немного определимся с направлением нашего интереса.
Доставшийся нашей команде троп звучит как ?Тяжелое детство, деревянные игрушки?. Первая рождающаяся ассоциация – о тяжелом детстве вообще, столь подходящая к многим и очень многим героям и героиням современной литературы, кино- и телеискусства, не совсем правильна, ибо, как утверждает ресурс Posmotre.li,крайне важным является уточнение, что лишения и воздействие узловатой древесины переживает не кто-нибудь, а потенциальный злодей.
Тема злодейства многогранна вообще, а уж обсуждение, что заставляет человека идти на преступления, бесконечно в частности. Всё многообразие точек зрения на проблему происхождения зла в душе человека, можно свести к двум, полярным:А. Зло изначально, оно уже существует в ком-то, и поэтому весь дальнейший жизненный путь прирожденного злодея будет усыпан оторванными у мух крылышками, задушенными котятами, и так далее.
Б. Зло случайно, и поэтому каждый злодей на самом деле жертва обстоятельств. Убивает не нож, а рука, его держащая – особенно ярые поклонники второй точки зрения добавляют, что рука-то, если разобраться, тоже ни при чем, просто в помещении было много народа, и ее толкнули в указанном направлении. Или даже жертва сама напоролась на лезвие – бывает же и такое…Обе точки зрения, как и любое высказывание, содержащее ультимативные истины – ?всё?, ?ничего?, ?всегда?, ?никогда? и прочее, – не проходят проверку реальностью. Реальные люди в реальных обстоятельствах (реальные – в том контексте, который создан волей и замыслом автора того или иного произведения, а впрочем, это рассуждение верно и для нас, простых смертных) выбирают из бесконечного множества вариант, происходящий как из неосознаваемых, так и сознаваемых мотивов поведения. В итоге инстинктивные, врожденные побуждения – да, имеют место быть. И сиюминутные, определяемые обстоятельствами – также. В столкновении могучей древней силы инстинктов и бесконечного множества социальных догматов, табу и принципов, как искра между двух сталкивающихся камней, рождается свобода воли человека; возможность выбирать, изменять, отрицать одни побуждения и следовать другим.
Всё дело в свободе воли.
В этом-то и есть скрытое значение обсуждаемого тропа. Свободен ли злодей в своих деяниях? Что заставляет его идти на преступление, вершить темные дела?
На протяжении столетий христианская Европа делила мир на черное и белое, оставляя Добро Христу, святым и истинно верующим детям церкви, а Зло – их идейным противникам. Прошли века, и наука Нового времени поставила под сомнение существование Абсолюта, усомнившись заодно и в том, какие именно дела и поступки заслуживают наименования ?хороших? и ?плохих?. Этнография, культурология и антропология 19-20 веков добавили масла в огонь, на фактах объясняя, что и каннибализм – всего лишь вынужденная мера компенсировать нехватку животного белка в пище, и изнасилования на самом деле лишь отголоски древних культов плодородия, и вообще, нет в человеческих поступках ничего такого, что не было бы целесообразно – в какой-то другой культуре, при других обстоятельствах. Почему же поступки свершаются не с той целесообразностью, как планируется культурой? Всему виной наверняка загадочная человеческая генетика… И начинается новый виток исследований, на сей раз – генетики поведения человека или хотя бы просто генетики поведения. На мышах всё бесспорно, а повторить те же опыты на людях не позволяет этика. Ах, снова запреты…Из множества наук, объясняющих логику поступков человека (да что там логику, хотя бы просто поведение), к середине 20 века выбилась в лидеры социальная психология, изучающая влияние общества на личность. Огромное число исследований в этом русле проводилось бихевиористами – представителями научного направления, которое вполне резонно отложило дискуссию о существовании души и сознания у человека, сосредоточившись на изучение видимых и внешне регистрируемых реакций – мышечных, секреторных, эмоциональных, речевых. Социальный бихевиоризм изучал (и продолжает изучать) преступников, дабы обнаружить в их поведении особый кластер качеств, психических свойств и черт, которые бы позволили сразу, еще до того, как произойдет страшное событие, предупредить его. (Как – остается вопросом для дискуссии: возможно, следует учить потенциальных преступников управлять гневом, правильно регулировать свои эмоции и т.п.; возможно, следует изолировать чрезвычайно опасных субъектов, дабы они не вредили окружающим).
Сразу скажем, поставленная цель – определить качества поведения потенциального злодея, – так и осталась целью. Ибо оказалось, что очень многие люди переживают одинаковые (или почти одинаковые) эмоционально-травмирующие события с разным результатом.
Но на пути к упомянутой цели социальные психологи сделали весьма важное открытие.
Оно называется статистикой.
Принадлежность индивида к той или иной социальной общности (религиозной, экономической, этнической и т.п.), случившиеся события, пережитые потери и приобретения – если учитывать статистику, то можно вычислить вероятность, с которой то или иное обстоятельство повлияет на психику и формирующуюся личность. Или, если использовать терминологию бихевиоризма – повлияют на поведение индивида.
Так, например, вероятность эмоционального срыва и психопатизации личности у жертв стихийных (природных) катастроф составляет 4,5% (из ста человек лишь в среднем у четырех-пяти будет нарастать безадресная тревога или такая же безадресная агрессия, произойдет фиксация на травмирующем событии, разовьется склонность к злоупотреблению алкоголем и/или наркотиками и т.д.), у людей, ставших свидетелями несчастного случая [подразумевается, что с максимально травматическим и/или смертельным исходом] – в 7% случаев разовьется то, что называется ПТСР; у жертв, которым угрожали оружием (например, при ограблении) – в 17% случаев. У жертв антропогенных катастроф – войн, гражданских конфликтов – частота последующих после стресса эмоциональных срывов и расстройств возрастает до 38-39%. У жертв сексуального насилия – до 55,5%. [цит. по Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса, СПб, Питер. – 2001г.]Статистика – злая штука. Если взять за основу статистические исследования, подсчитать вероятность тех или иных событий, получается, что индивид, попавшийся в клещи социальных обстоятельств, неизбежно – то есть с высокой, доходящей до ста процентов, – долей вероятности – получит эмоциональную травму.
А получив ее – опять же, если верить статистике, – начнет совершать поступки, возможно, наносящие ущерб окружающим.
А может быть, и нет. Возможно, он будет причинять вред самому себе.
А еще возможно, что события, происходящие вне героя, будут отражением тех событий, которые происходят внутри его головы, в подсознании (бихевиористы не верят в подсознание, но в него верят представители еще одной весьма популярной научной школы – психоанализа). И в результате человек совершает внешне бессмысленные поступки – но глубоко последовательные и в высшей степени логичные с точки зрения его внутреннего Я.
Весь этот разговор о психологии сводится к тому, что на самом деле троп ?тяжелое детство, деревянные игрушки? – своеобразный эмоциональный компромисс. С одной стороны мы, как наследники идей христианства о врожденном добре, присущем каждому человеку, и зле, иногда отравляющем душу отдельных несчастных, не верим в то, что Зло живет здесь, среди нас.
С другой стороны, мы, опять же как представители статистического большинства, понимаем, что Зло случается.
Почему? Да потому, что кому-то не повезло. Он попал в тиски статистики; пережил события, дающие большой процент вероятность развития посттравматического стрессового расстройства, одним из самых негативных компонентов которого становится психопатизация личности. Много событий – высокая вероятность.В итоге злодейство для такого человека становится неизбежным. Да, такого человека надо изолировать от общества; но наказывать его за преступления – сечь розгами море. Не человек, но общество тому виной.