Дорога (1/1)

Необходимость постоянно ждать пиздеца никуда не испаряется; слишком многое произошло за последние годы, слишком многое перевернуло жизнь вверх тормашками, слишком многое не отболело. Но вера в то, что всё наладится, может, медленно и постепенно, войдёт в относительную норму, успевает поселиться в груди.Яна голову повернула к окну машины и смотрит на мелькающую полоску горизонта. Солнце играет на её лице и на волосах, на тяжелых прядях и на крыльях носа, на дужках тёмных очков и в отражении. Илья отвлекается от дороги, не может понять, почему его всегда так тянет смотреть, проверить, на месте ли она. Они едут в тишине, в той, которая скорее спокойная, а не тревожная. У них — долгий путь вперед и речь вовсе не об асфальтной трассе Москва-Питер.Это было её идеей — вырваться из лап Москвы, как только закончится следствие и бесконечные разговоры с её этим модным адвокатом. Взять передышку, пусть всего на пару дней. Свалить, прихватив с собой одну сумку с вещами на двоих.— Поспать не хочешь? Ты три часа за рулём была. Мы уже через часа полтора на месте будем.— Не спится.Её терзают чувство вины и воспоминания, и Илья не очень понимает, как помочь ей, кроме того, чтобы просто быть рядом. Они много говорят, — теперь, теперь он знает её не только на уровне тела и инстинктов, — но процесс исцеления даже не близок к концу. Здесь вопрос во времени, а ни он, ни она терпением не отличаются.Прошлое пока что остаётся в Москве, вместе с кучей пропущенных звонков и смс. Об их мини-отпуске знают, но продолжают обрывать трубки, и Илья видит, как Яна лениво проходится глазами по сообщениям, быстро печатает что-то Вале, а после убирает телефон в карман пиджака.— Ты мать предупредила?— Мне не четырнадцать, чтобы её предупреждать, — бросает Яна с вызовом в голосе. Он мог бы прочитать ей лекцию, но не делает этого. Прекрасно знает и видит, какие у них натянутые отношения, и в этот раз не лезет.Не сейчас вести эту войну. Сейчас — время отпустить проблемы и просто кайфануть.(Без допинга. Нет, они пытаются по-новому.)Яна всё-таки отрубается, когда до Питера остаётся полчаса. Приваливается головой к собственному плечу и хмурится даже во сне. Илья в который раз думает, как странно, что он нашёл что-то родное в этой девчонке.И никому не хочет отдавать. Однажды это уже случилось. Ему не понравилось.***Они гуляют по Невскому, и Яна превращается в сущего ребёнка. На ней пальто, толстовка, джинсы и кроссовки; волосы со светлыми отросшими концами, почти полное отсутствие мейка. Она держит в руках пакетик с мармеладными мишками, фоткается с уличными музыкантами и ростовыми фигурами, а ещё тащит его за руку по улицам. Яна улыбается, и Илья заражается её настроением, впитывает его как губка, дышит полной грудью, понимая ясно, что никогда и ни с кем так хорошо не было.— Эрмитаж, серьёзно? — хмыкает он, когда они оказываются у знакомого здания.— Это классика. Быстро пробежимся, а потом ещё раз по набережной пройдёмся.— И откуда в тебе столько энергии?Она только усмехается, клюет его в щеку, а после в губы, и Илья успевает перехватить её и поцеловать как полагается, стоя у входа в Эрмитаж и чувствуя её улыбку.Главное искусство в его жизни происходит здесь и сейчас, но ей он этого не говорит.***Перед глазами — Нева, а в кольце рук — Яна. Она молчит уже минут десять, статично стоит в его объятиях и смотрит на тёмную воду. Илья знает эти перепады, догадывается, о чем могут быть её мысли, и не станет врать, если сам не думает о том же. О страхе, о прошлом, о будущем.О них.У неё голос тихий и немного хрипит. Илья едва не упускает вопрос.— Ты думаешь, у нас получится?— Что?Она отвечает сразу же, торопливо и нервно, и он ощущает, как напрягаются её плечи.— Быть нормальными.Илья трётся носом о её макушку, касается губами волос и озвучивает честный и единственный ответ:— Не знаю. Но мы попробуем.