Глава 2: Второй поцелуй меняет свое предназначение (1/1)
После кинотеатра Аксель весь вечер провалялся в своей комнате на постели, уставив свой опустошенный взгляд в потолок. Все его детство рухнуло в одночасье, и теперь он уже не знал во что верить. Может и первый секс был не с девушкой, а с чем-то другим? Как вообще теперь отделять правду от неправды? Он пообещал себе впредь никогда не выключать свет, если собирается заниматься сексом с кем-то, кого плохо знает.
Паранойя постепенно овладевала бедным парнем, но неожиданно в дверь постучали и на пороге показалась его мама Фрэнки. — Милый, к тебе твой друг Шон пожаловал. — Надеюсь, ты его прогнала? — С чего бы? — Время десять часов вечера. Кто ходит по гостям в такое время? — Аксель, ты случаем не приболел? То тебя в двенадцать домой не затащишь, а то ты уже в десять в кровати нежишься. — Ничего я не нежусь. Скажи ему, что я уже сплю. — Пойди да сам скажи. Он в гостиной, смотрит с твоим отцом телевизор, а я умываю руки. — Ну, ма-а-ам. — Сам! Аксель нехотя встает с кровати и чешет в сторону гостиной. В голове была полная каша и при виде своего лучшего друга, развалившегося на диванчике рядом с его отцом, парня охватило какое-то странно чувство неловкости. И чтобы не выдать себя, парень резко схватил Шона за плечо и потащил в сторону входной двери. Фрэнки удивленно уставилась на сына, пока тот не скрылся за закрывшейся дверью. — Чего это с ним? — Не знаю. Я смотрю телевизор. Аксель вытолкал друга за дверь, не давая тому и слово молвить. — Какого черта ты опять приперся? — Эй, чувак, какие проблемы? Я думал все нормально. Ты сам так сказал же. — Да, сказал, но на то, чтобы это все забыть нужно время. — Я знаю. Мне тоже как-то не по себе. Но ведь мы правда не знали, да и темно было. Это же нас оправдывает? — А мне почем знать? Сколько можно это уже мусолить? — Я просто подумал, что первый поцелуй всегда не самый лучший. Но я как бы уверен, что с моей стороны все было сделано правильно. — Что ты хочешь этим сказать? Что я типа плохо целуюсь? — Возможно. — Да иди ты. — Ну, а что. Вспомни восьмой класс. Вики всей школе растрепала, какой ты слюнявый. — Хорошо. Может с Вики было и не очень, но... Какого хрена я вообще должен оправдываться. Сейчас у меня губы что надо и язык работает правильно. Так что не надо, ты мне не конкурент. — А почем мне знать. Трепать все горазды. — Так ладно. Давай устроим проверку, выбирай любую девчонку, и я ее поцелую. Если она будет в восторге, то ты признаешь меня лучшим. А это так и будет, ведь Аксмен не умеет проигрывать. — А что мне мнение какой-то девчонки. Я тебя с пеленок знаю, да и как выяснилось первый поцелуй именно ты мне и испортил. Целуй меня, а я уж выставлю тебе оценку.
— Шон, а это не перебор? Мы так геями не станем? — Ну после первого поцелуя же не стали. Чего испугался? Боишься проиграть. — Ничего я не боюсь. Просто на улице еще людно. Не хочу, чтобы на нашей улице в честь нас еще парад устраивали. — Тогда пошли к тебе. Твои же родители пускают к тебе мальчиков? — Очень смешно. Я могу приводить кого хочу и когда хочу. — Так давай. Не тяни кота за яйца. Вернувшись в дом, парни опять столкнулись с мамой Акселя, которая в этот момент шла из кухни с коробкой из-под пиццы: — О, Шон, ты вернулся. Будешь кусочек? Аксель свою есть не стал, а остальные уже облопались. — Спасибо, миссис Фрэнки, я только заберу у Акселя свою книгу и пойду домой. — Книгу? Не думала, что он вообще умеет читать. Майк, ты слышал? Аксель брал в руку книгу. Парни не стали участвовать в этой войне стереотипов и семейных подколов и уже скрылись из виду. — Что-то здесь не чисто. Думаешь, они что-то скрывают? — Дорогая, я пытаюсь совсем о них не думать. Это же мальчишки. Я тоже был в их возрасте, и, знаешь, мы и журналы с голыми тетками могли назвать книжкой. — Майк, Аксель же не такой. У него и девочка вроде есть. — Ну и что, у меня тоже была девчонка, но журналы я от этого любить меньше не стал. — Ах вот оно что, может и при живой жене у тебя журнальчики где завалялись? — Может и завалялись. Если найдешь, не забудь мне их вернуть. Фрэнки ударила мужа несильно по плечу, взяла кусок пиццы, села рядом с ним на диван и стала жадно его поедать. Все это время в комнате еще находился их младший сын Блок, которого по своему обычаю трудно было отличить от стопки книг. Парень, не издавая ни звука и не обращая ни на кого внимания, читал толстую книгу. Тем временем Аксель тихо закрыл в свою комнату дверь, как будто боясь, что за ними кто-то следит, и повернулся к своему другу. Шон стоял в центре комнаты, переминаясь с ноги на ногу и опустив голову вниз. — Ты уверен, что хочешь этого? — А ты? — Ну да. Почему бы и нет. Мы же друзья. Это как поцеловать на ночь маму. — Ты что, целуешь на ночь маму? — Ну да. Бывало. — Не уверен, что это тоже самое, но попробовать можно. Аксель неуверенно подошел к Шону, взял его за подбородок костяшками пальцев и очень быстро прильнул к его губам своими. Шон закрыл глаза, и даже после того, как Аксель уже закончил этот эксперимент, все никак не хотел их открывать. — И это все? — А ты хотел романтическую свечку зажечь? — Нет, но таким поцелуем только пивные бутылки открывать. У тебя же такие пухлые губки. Ты можешь и лучше.
Пока Аксель переваривал поступившую информацию, Шон сделал шаг вперед. Его рука прошлась по скуле парня, отчего у того остановилось дыхание. На секунду они оба замерли, смотря друг другу прямо в глаза. Их сознание проваливалось куда-то в бескрайнюю глубину глаз. Отрицание исчезало, уступая место адреналину и желаниям. И в этот момент Шон подался вперед, впечатав Акселя в закрытую дверь, прижимая его к себе. Их губы открывались подобно цветку, а их языки уже вовсю сплетались друг с другом, обмениваясь легкими стонами и выделениями полости рта.