Серия 04. Лес Смерти. (2/2)
— Что ты... – язык Орочимару задрал Сакуре платье, пробрался в лосины; из груди куноити вырвался удивленный всхлип. – Ах!«Она в чем-то похожа на Цунадэ, — подумал Орочимару с легкой ностальгией. – Не побоялась назвать Саске-куна трусом, хотя явно души в нем не чает... И наверняка не умеет подчиняться. Что ж, это поправимо...»— Я не хочу тебя, как Саске-куна. Просто ты – моя добыча, — обронил Орочимару с презрением. Как он ухитрялся разговаривать, при этом используя язык совсем в других целях, оставалось загадкой века. – И бежать тебе некуда. Покорись!Сакура не могла пошевелиться из-за техники Орочимару; рядом кричал Саске. Ему было плохо. Наруто вообще не давал о себе знать – Сакура надеялась, что он жив. В конце концов, она успела замедлить его падение...— Никогда! – в глазах Сакуры появилось что-то, что заставило Орочимару на миг остановиться. – Я лучше умру, чем подчинюсь тебе!Это было... интересно.Орочимару вспомнил Анко. Ее он трахал по несколько раз на дню, пока привыкла. Ставил раком и пропускал сквозь нее целую роту своих непосредственных подчиненных, подкладывал под все результаты своих экспериментов, позволял развлечься с ней прирученным милым змеям, заставлял ее все свободное от секса время ходить с фаллоимитаторами во всех дырках, устраивал ей ежедневный гинекологический осмотр – и дождался-таки. Анко понравилось. После чего от нее пришлось срочно избавляться – экспериментальные образцы сохли и дохли, а Анко, напротив, цвела и пахла. Хуже суккуба. Правда, Орочимару всегда мог найти с Анко и ее похотью общий язык, а зачастую и член, но рисковать не стоило.
Ни страха, ни беспомощности; Сакура сцепила зубы, глядя на Орочимару, и в ее взгляде была лишь ненависть. Древняя, темная, родившаяся в незапамятные времена; так умеют ненавидеть только женщины. Умирают с проклятиями на устах – смятые, сломанные, затоптанные. Возвращаются в следующем поколении – и мстят этим бесполезным взглядом, который нельзя уничтожить.
Тело Сакуры реагировало на малейшее прикосновение – очень чуткая. Отзывчивая. Только взгляд – не изменился. Но что он, в конце концов, значит, этот взгляд...«Тебя предает твое тело, — подумал Орочимару. – Слаба. Недостойна даже смерти – не то что печати».
Повинуясь немому приказу, змеи обвили тело Сакуры; Орочимару рванул вниз лосины Сакуры, разорвал на ней розовые трусики – и тут же вошел в Харуно, обвив языком ее соблазнительно тонкую шею.
Сакура закричала. Не от боли – от бессильной ярости. Насилие, ненужное, грязное удовольствие – еще хуже, чем с Саске-куном.
«Цунадэ была бы сильнее», — мельком подумал Орочимару. Тот факт, что Цунадэ ему никогда не удалось бы изнасиловать, в упоминании не нуждался.
— Сдохни, — прохрипела Сакура Орочимару в лицо. Попыталась укусить; не дотянулась. Дикая; как взбесившаяся кошка – пена выступает на узких губах. Некрасивая. Отталкивающая. Слишком буйная для прилизанной домашней девочки. Самка, готовая драться до последнего... Не рассчитывающая на чужую помощь. Уже ни на что не рассчитывающая.
Сердце Сакуры разрывалось, болезненные толчки заставляли протяжно стонать; Орочимару, казалось, задался целью продолбить ее насквозь.«Кто же знал, что все так обернется... Саске-кун... и Наруто! Какаси-сэнсей, вы же обещали, что защитите меня, и эта невозьми-трава... Я опять забыла, я не думала... Как же теперь... Саске-кун!»Орочимару ударил Сакуру по лицу. Не особенно сильно, но и не слабо. Так, чтобы почувствовала. Змеи обвили едва развившиеся груди Сакуры, сдавили теплую плоть холодными пружинистыми телами – и впились беззубыми ртами в нежные соски.
— Сдохни, — повторила Сакура, сплевывая кровью. Плевок попал Орочимару в лицо; змеиный сеннин слизнул кровь Харуно кончиком языка. Облизнулся. Понял, что, забавляясь с этой девочкой, он что-то чувствует.Это было хорошее чувство. Азарт. Как играть с огнем; как докапываться до сокровенной тайны. Интересно. Хоть и недолго – долго ей просто не выдержать; овладевая Сакурой против ее воли, Орочимару лишал ее как чувства собственного достоинства, так и чакры, которая ему могла еще пригодиться. Высасывал жизненные силы жертвы...
— Сдо... – Сакура подавилась собственным пожеланием – очередная змея засунула голову в раскрытый рот Харуно, пощекотала раздвоенным языком. Полезла дальше, заставив Сакуру подавиться. Харуно попыталась отгрызть змее голову, но не смогла прокусить невероятно прочную чешую – и была вынуждена замолчать. Покончить с собой, откусив язык, она теперь тоже не могла.— Нару... то... – неожиданно пробормотал Саске. Он больше не кричал и вообще, кажется, пребывал без сознания. Продолжая вонзаться в Сакуру, Орочимару на пальцах прикинул, каковы шансы младшего братца Итачи на выживание. Получалось, что не очень велики. Зато, если Саске-кун выживет, он сам придет к Орочимару, предоставив тому красивое тело с отборным шаринганом. – Беги...
Из глаз Сакуры текли слезы. Орочимару вошел в нее так глубоко, как только смог, заставив разразиться приглушенным, почти звериным воем, впиваясь ногтями в нежные плечи; прикрыл глаза и излился в это живое, теплое, но такое слабосильное тело.
Чакра Сакуры была исчерпана. Ее унижение достигло предела; больше не было нужды поддерживать Канасибари. Безвольное тело Сакуры упало рядом с бесчувственным Саске-куном; из Харуно вытекала сперма.— Ничтожество, — обронил Орочимару, отзывая змей. – Теперь-то ты понимаешь, почему это место называют Лесом Смерти?
Сакура подняла на змеиного сеннина пустой, равнодушный взгляд. Потом тупо уставилась в какую-то только ей ведомую точку.«Вряд ли она теперь выживет, — подумал Орочимару без тени эмоций. – Я, кажется, сломал эту игрушку».
— Буду ждать тебя, Саске-кун, — сказал напоследок змеиный сеннин. И, слившись со стволом ближайшего дерева, исчез.***— Сакура-тян, что с тобой?— Эй, ты, большелобая!— Кто это сделал, Сакура-тян?— Са-акура, моя плохая девочка...— Это... ты сама? Но, Сакура-тян! Нельзя же... так... За что?
— Са~ку~ра.— Ты всегда себя недооценивала, Сакура-тян. Посмотри. Это – ты. Видишь? Ты достойна лучшего. Ты должна... жить.
— Моя любимая ученица.— Сакура-тян, очнись! Открой глаза, пока не поздно... пожалуйста!— Ангел! Ты – ангел!— Сакура-тян!Сакура распахнула глаза, подхватилась на ноги – и чуть не полетела с дерева, поскользнувшись на ветке. Харуно показалось, будто ее кто-то звал.
«Саске-кун? – отыскав бессознательного Саске взглядом, Сакура облегченно вздохнула. Тут же отрицательно покачала головой: — Нет».
Его голос она бы ни с чьим не перепутала.
У Сакуры болел живот, ныли груди, и вообще она чувствовала себя препаршиво. Каждую клеточку измученного тела переполняла невероятная усталость; но Сакуре было некогда думать об этом. Некогда страдать. Некогда чувствовать себя опозоренной. Не у кого рыдать на плече.
Она должна была жить. И позаботиться о сокомандниках, которым пришлось гораздо хуже, чем ей. Да и экзамен никто не отменял, будь он неладен.За легкой сумкой и лосинами пришлось спускаться вниз. Сакура почти не чувствовала свою чакру, а потому карабкалась по деревьям по старинке – при помощи рук и ног. Было тяжело. Несколько раз Сакура едва не сорвалась, но в конечном итоге ей удалось отыскать желаемое, надеть запасное нижнее белье, привести себя в относительный порядок, впервые воспользоваться невозьми-травой и кое-как спустить сокомандников вниз. Дотащив Саске-куна и Наруто до ближайшего более-менее подходящего укрытия – она всегда была сильной — , Сакура решила охранять их, пока не придут в себя. Больше она ничего не могла для них сделать. Вряд ли она вообще могла что-то сделать...
«Слабачка».
«Нет, Сакура-тян. Не верь. Этот Лес называется Лесом Смерти не потому, что здесь умирают слабые. Тут умирает решимость. Вера в свои силы. Верь в себя, Сакура-тян. Так, как верю в тебя я... и не только».
Сакура вздрогнула. Она совершенно точно что-то слышала. И ей даже показалось, будто узнала этот голос...«Да нет. Не может быть».Сакура посмотрела на бессознательного Наруто.«А не такой уж он засранец, — подумала. – Не герой, конечно – куда ему до Саске-куна... Но в персонажи второго плана сгодится».
Милостиво решив так, Сакура принялась обхаживать обожаемого Саске. Она собиралась защищать его до последнего. Ну и Наруто, конечно, тоже... Заодно.