Глава 29. Откровение, или Ангелы взбунтовались (2/2)
- А что Алан думает по этому поводу? – беспокоится мама, и до меня доходит, что их беспокойство вызвано заботой о моей будущей семье, а не рамками приличий.
- О, он зачитывает мне эти сцены вслух перед сном, - зачем-то выдаю я, не особо представляя, как эта фраза вообще сорвалась с языка. – Всё в порядке.Родители, кажется, испытывают ещё большую неловкость, чем я. Что ж они, наверное, все выходные собирались с духом, чтобы начать этот разговор и в результате не дотерпели до папиного возвращения из поездки.
- Но если главный герой, этот актёр… Камбербен…
- … Камбербэтч…- Ну да… то…
- Нет, Одри – это не я, - озвучиваю свою мантру. Завтрак длится уже целую вечность.
Поглядываю на часы. 7.45. Папин водитель, скорее всего, уже в машине. Нехорошо заставлять людей ждать.
- Понятно, - заключает отец, залпом выпивая свой кофе, но даже не притрагивается к яичнице с беконом. – Невиновна, - улыбаясь, резюмирует он, легонько хлопнув ладонью по столу. – Мне пора, - говорит он уже маме. – Буду дома завтра к обеду.Марта помогает ему надеть клетчатый пиджак, а затем уже в холле подаёт пальто и портфель. Хлопает входная дверь. Мы с мамой сидим в тишине, понимая, что тема исчерпана, вдаваться в подробности не стоит. Её наверняка тоже уже ждут.
- Эшли, мне очень жаль, что ты тогда упала. Очень жаль.- Мам, мы обсуждали это сотни раз. Ничего не вернуть. Что уж теперь…- Это была очень опасная поддержка, и ты это знала. И все равно решила делать. Сейчас я учу своих студентов верно оценивать свои возможности и не рисковать понапрасну. Никакой элемент танца не должен стоит танцовщику здоровья или жизни. А вот тебя этому научить не смогла.
- Если так рассуждать, то и ча-ча-ча опасен для лодыжек. Я бы и сейчас ту хореографию не меняла. Было здорово. А мне просто немного не повезло.
Танец из моего прошлого, завершившийся травмой спины, долгим курсом восстановления и полной растерянностью от незнания, чем буду заниматься в будущем, обсуждался в этом доме в течение года. Он был равно восхитителен и сложен настолько, что оказался мне не под силу. Жизнь тогда круто сменила курс. Пришлось оставить позади всё, что я умела и любила. Тот год тяжело дался не только мне, но и моим родителям, особенно маме. Десятилетиями работая с танцовщиками, она как никто другой знала, что есть травмы, после которых в танцзал уже не возвращаются. Для меня всё сложилось в общем-то неплохо. Правда, к тому моменту, когда вернуться было можно, я уже заканчивала третий курс юридического факультета, и, выбирая между тем, как правильно, и как хочется, осталась в университете.- Большинство современных танцев включают в себя опасные трюки, сложные поддержки, демонстрацию невероятно опасных элементов или и вовсе потрясывание ягодицами, - произносит мама, пускаясь в рассуждения. - Заметен тот, кто удивляет возможностями и красотой человеческого тела, а не тот, кто умеет слышать музыку, выстраивать образы, вдумчиво протанцовывать историю. Люди разучились ценить момент ожидания. Танцы становятся всё более насыщенными, толпа не хочет видеть однообразных шагов, им нужно больше зрелищности, больше информации, постоянное напряжение, кульминация. Исчезла красота. Хореография превратилась в трюкачество. Впрочем, как и многое в этом мире.Мне жаль, что твоя танцевальная история не сложилась. Ты не успела в полно мере насладиться собственными возможностями, вниманием зрителя. Не смогла реализовать свой потенциал. Если бы всё это у тебя было, твое творческое начало не искало бы выход в писательстве. Сейчас бы все для тебя было иначе. Для тебя и для Алана.
***Кэб медленно увозит меня из Кенсингтона. Я могла остаться и провести день в родительском доме, но вместо этого тороплюсь в Хэмпстед, где меня никто не ждет. Удачное для поездки по городу время уже миновало, и мы попали в самый час пик с его постоянными спутниками: недовольством, шумом и бранью.Мама считает, что писательство – мой вариант компенсации за нетворческую профессию. Пусть так. Уже будучи студенткой я постепенно вернулась в танцзал, но исключительно как любитель. Какое-то время ушло на то, чтобы вернуться в форму, и я даже стала походить на себя прежнюю, но запала не хватило, и почти полтора года назад увлечение фанфиками вытеснило всё иное. Едва ли я смогу найти в себе силы и подобрать нужные слова, чтобы объяснить очевидное: ни танцы, ни сцена, ни музыка не заставят исписать сотни страниц и посвятить их одному единственному человеку. Жажда самореализации вряд ли мотивирует просиживать сотни часов за изучением нескончаемого потока фото, десятков часов видео и сотен интернет-страниц. Желание творить не разрушит прочных, устоявшихся отношений.
… Воскресное утро подкрадывается тихо и незаметно. Первые лучи солнца заглядывают в спальню, а значит, мучениям конец и можно вставать. Бессонная ночь обернулась для меня головной болью и невероятной усталостью, навалившейся на плечи. Прибывая в полудреме, я пытаюсь вспомнить, если ли в доме таблетка аспирина и поможет ли она от колокола, звенящего в голове. С закрытыми глазами прислушиваюсь к звукам в доме. Тихо-тихо. Только Бенедикт немного посапывает, шумно вдыхая воздух…Бенедикт?!
Резко сажусь в кровати и пытаюсь понять, что происходит. Сердце бешено колотится где-то в горле, участившиеся дыхание и пульс сходятся, кажется, в одной точке в области желудка. Я оглядываюсь, верчу головой, словно очнувшись от дурного сна. Баюкавшая меня в своих объятиях дрёма сыграла злую шутку. Все как обычно. Часы тикают на прикроватной тумбочке. Одеяло немного сползло с кровати. Дверь в коридор приоткрыта. Рядом безмятежно спит будущий муж.Стараясь ни произвести ни звука, соскальзываю с кровати и направляюсь в душ. Плотно притворяю за собой дверь комнаты и босиком семеню в ванную. Что бы это ни было, такое повториться не должно. Душевая кабина кажется мне спасительным кораблём, который унесет от всех проблем. С силой дёргаю краны, колючий поток холодной, не успевшей нагреться воды обрушивается на меня сверху вниз, приводя в чувство. Сердцебиение выравнивается. Паника отступает. Это просто сон. Приснилось. С кем не бывает.
Чертов Камбербэтч!*Пани- польский вариант вежливого обращения к женщине.