It's your promise (1/1)

Утро началось с тихих, но оттого особенно подозрительных щелчков, доносившихся из прихожей. Джон недовольно открыл глаза. Ещё не отошедший ото сна окончательно, он кое-как встал с кровати, прошёл вперёд и смерил помещение недоуменным, подслеповатым взглядом. События вчерашнего дня словно выпали из его головы, поэтому он очень удивился при виде Бена, одетого в просторную футболку и синие шорты и изучающего его квартиру, как будто так и должно быть.—?Доброе утро,?— пожелал Долич, смотря на взъерошенного и заспанного Джона и даже не пытаясь сдержать улыбки.Тот эхом повторил приветствие, покачал головой и направился в ванную.—?А я вот в музее оказался, сохраняю изображения для потомков! —?крикнул вдогонку Бен.В ответ ему раздался громкий плеск воды. Тихонько посмеиваясь, он снова перевёл взгляд на стеллаж с самыми необычными предметами и продолжил снимать это великолепие на камеру телефона. Когда Джон наконец привёл себя в порядок и подошёл, от него приятно пахло земляничным мылом и мятной зубной пастой, что почему-то вызвало у Бена воспоминания о доме и родителях. На душе заскребли кошки. Чтобы отвлечься, он показал на деревянную табличку на полке:—??Till touch down brings me round again to find: I'm not the man they think I am at home?,?— зачитал он.*?— А я догадывался, что ты ещё и философ.—?Это строчки из песни Элтона Джона, успокойся,?— закатил глаза Мухарремай. —?Пошли, чай заварю. Или ты кофе предпочитаешь?—?Да без разницы,?— отозвался Бен, пожирая глазами хрупкие статуэтки балерин, крохотные свечки, небрежно рассыпанные рукой его друга, книгу в плотной фиолетовой обложке и несколько засушенных ромашек в вазочке.Сложно было поверить, что кто-то самостоятельно может создать такую красоту из простых, в сущности, предметов. В то время как Долич смотрел футбольные матчи по телевизору и ленился, Джон черпал вдохновение в истории и искусстве. Кажется, находил эстетику во всём, и это было нетрудно заметить, ведь его глаза горели такими яркими искрами, что казалось: вот-вот, через секунду, вспыхнет настоящий пожар, гораздо больший, чем можно представить.Но он сам не чувствовал огня в собственном теле и только беспрестанно поправлял смешные кудряшки, кротко улыбался и вдыхал окружающую его жизнь, словно младенец, получающий свой первый глоток кислорода. И вот сейчас он с невозмутимым видом намазывал на свежие булочки масло, параллельно напевая какую-то малознакомую мелодию. Бен несколько раз порывался помочь, но тот с милой улыбкой отказывался, и всё это производило довольно странное впечатление. Колдовство.—?Ты в университет собираешься? —?поинтересовался Джон.Бен скривился.—?Между прочим, меня выгнали из собственного дома! Я рассчитывал на сочувствие с твоей стороны.—?Я, конечно, сказал бы что-то вроде ?не позволю тебе и дальше прогуливать?, но можешь остаться,?— пожал плечами Джон.—?И что я тут буду делать один? Нет уж, спасибо, придётся идти с тобой, человек с невероятной тягой к знаниям!***Несмотря на все попытки Джона сосредоточиться на лекции по математике, сидящий рядом с ним Бен, кажется, отвлекал его одним фактом своего существования. Отчаявшись понять хоть что-то из нудной речи преподавателя, Мухарремай вырвал листок из тетради и спешно нацарапал на нём: ?Ты понимаешь тему?? Бен смерил его насмешливым взглядом, но потом по-доброму улыбнулся и ответил, приписав в конце смайлик: ?Советую не засорять голову. Потом бог математики (я) объяснит тебе доходчивее!?Изумление быстро сменилось пониманием: непутёвый и ленивый Долич действительно разбирался в точных науках, что крайне не любил показывать. Стоило только представить их учеником и учителем…?Они сидели в уютной комнате Джона: он лениво ковырял обивку дивана, а Бен держал в руках объёмный учебник и внимательно вчитывался в текст, и выражение его лица было не свойственным обычному настроению. Сложно представить смешливого мальчишку сосредоточенным и даже строгим. Джон не выдержал и исподтишка сфотографировал его, но, чёрт возьми, забыл отключить звук. Бен оторвался от книги и привычно ухмыльнулся.—?Ещё одна картина для твоего домашнего музея? Я не против, говори, какую позу принять.—?Сядь тогда рядом со мной,?— вырвалось у Мухарремая быстрее, чем он успел пожалеть об этом.Тот пожал плечами и переместился на диван, так близко, что их руки соприкасались. У Джона буквально перехватило дыхание, сразу стало слишком тесно, но Бен, кажется, ничего не замечал. Он положил на колени книгу и, используя её как подставку, написал на бумажке несколько формул. При этом его лицо снова приобрело озабоченное выражение; Долич вдумчиво водил ручкой по листку, словно уйдя глубоко в себя, и поверх переменных вырисовывались необыкновенные узоры.—?Что ж,?— нарушил тишину Бен. —?Я готов, слушай.Джон честно попытался отбросить в сторону все посторонние мысли и наблюдения, но разбираться в новой теме было невероятно сложно. Он с уверенностью в сто процентов мог сказать, что проблема не в математике, а в другом, ведь его отвлекало абсолютно всё: движения Бена, его голос, непривычно вдумчивый, ведь он изо всех сил старался подражать своим учителям и казаться строже. И при этом слова долетали до Джона с трудом, как если бы он погрузился под воду.—?Ну что, понятно? —?Бен испытующе посмотрел на него, и он старательно закивал. —?Вот видишь, а ты боялся.Джон подавил нервный смешок.—?Выполнишь пару примеров, чтобы я проверил?—?Да зачем, и так же всё ясно,?— отмахнулся Мухарремай, молясь, чтобы пунцовые щёки не выдали его наглого вранья?.Джон очнулся от ощутимых тычков в локоть.—?Ты заснул? —?возмущённо зашептал Бен. —?О чём так сильно задумался?От ответа на вопрос спас пронзительный звонок, означающий конец пары. Зашумели отодвигаемые стулья, поднялся всеобщий гул. Быстро бросив вещи в рюкзак, Джон виновато улыбнулся и поспешил к выходу из аудитории, но Долич лишь хмыкнул и торопливо направился за ним. По пути ему встречались знакомые по ночным вечеринкам, кто-то приветственно хлопал его по спине и окликал, но любопытство овладело им на все сто процентов.Джон отыскался в конце коридора. Рядом с ним стояла невысокая девушка с другого курса и что-то втолковывала Мухарремаю, с каждой секундой становившемуся мрачнее и мрачнее.—?Бен, ну помоги мне его уговорить! —?взмолилась Эден. —?Виктория заболела, нужна замена на концерт.—?Что за концерт? —?поинтересовался Долич.—?Да ерунда, показывают таланты университета. —?Джон закашлялся, и она снова повернулась к нему. —?Выручай, ты же играешь на пианино. Можешь особо не заморачиваться, какую-нибудь простенькую мелодию, нам лишь нужно выиграть время.Джон покачал головой и двинулся вперёд.—?Без проблем, через десять минут будет,?— заверил Алене Бен, одарил её прощальной улыбкой и снова бросился за другом.—?Даже и не пытайся меня уговорить. Если хочешь, отбери у кого-нибудь гитару и сыграй сам, но я не буду. —?Джон смотрел в пол, чудом не сталкиваясь с проходящими мимо студентами. —?Я никогда не играл на публике, на подготовку к таким мероприятиям дают несколько недель! Это не таланты, а позор университета.—?Дедушка будет гордиться тобой,?— негромко и как-то по-взрослому проговорил Долич.Джон смерил его странным взглядом.В сияющем сотней лампочек зале стоял стойкий запах деревянных досок, сырости и одеколона, а на обитых бархатом стульях сидели первокурсники и родители выступавших. Бен, быстро сориентировавшись, повёл Джона к свободным местам возле прохода, и сразу же заметил, как вспотела мягкая ладонь Мухарремая. Для него это было в диковинку: какой смысл волноваться перед выступлением, от которого ничего не зависит?Но Джон считал по-другому, и чем больше людей выходило на сцену, тем сильнее он замыкался в себе, мечтая сжаться в комочек и оказаться где-нибудь далеко отсюда. Эден не назвала его порядковый номер, и каждый раз, когда конферансье объявлял следующего участника, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он мог убежать, но его всегда учили не подводить людей и сдерживать данные обещания. Даже если виноват в этом обещании был Бен.Его пригласили на сцену одним из последних, когда воздуха в душном помещении стало катастрофически не хватать. Бен помог встать с мягкого стулья, кажущегося электрическим, бросил обеспокоенный взгляд и одними губами прошептал: ?Удачи?. На деревянных ногах Джон поднялся по ступенькам, сел за рояль и посмотрел на клавиатуру. Инструмент был новым, не то что дедушкин, но при этом он словно отталкивал и не таил в себе никакой истории.Джон на мгновение зажмурился, а затем начал играть одну из своих первых мелодий. Ему очень хотелось ощущать, как за спиной раскрываются и трепещут крылья, как это описывают в книгах, но паника сковывала, руки липли к клавишам, ноты или звучали слишком громко, или опускались слабым шёпотом. Кто-то из зрителей вполголоса переговаривался. Когда он споткнулся, неправильно выбранный звук повис разорванным нервом в воздухе.После воцарившейся паузы происходящее словно утонуло в тумане, и Джон уже смутно помнил, как доиграл, путая ноты, затем встал и уже твёрдым шагом покинул сцену. Бен подскочил, пытаясь что-то сказать, успокоить, подбодрить, но Мухарремай спокойно выдавил: ?Всё хорошо?,?— понял по озадаченному лицу Бена, что случайно перешёл на французский, махнул рукой и выскользнул из зала.—?Бенджамин? —?его окликнул проходивший мимо преподаватель. —?Помогите мне отнести эти бумаги, пожалуйста.Тот нехотя подчинился, глядя на торопливо удаляющуюся фигуру.Уже стемнело и время перестало быть значимым, когда Джон, лежащий лицом к стене, вдруг услышал скрип кровати и тёплое дыхание совсем рядом.—?Мама говорила, что объятия лечат от всего.