Ход Третий. Порочный Царь. (2/2)
- Решит ли Гильгамеш очистить от грехов народ или нет. Я не собираюсь давать ему выбор. Власть это не только женщины, богатства и восхваление, это еще и обязанности. И он свои исполнит! - в последней фразе слышалась твердость металла.
Было слышно, как вздохнул Син. Ану сжал руки в кулаки, нахмурившись. Эллиль же сцепил свои пальцы в замок и сложил руки на груди, тонко улыбнувшись. Шамаш подорвался с места, но характерный взгляд Энки усадил его обратно.
- Время пришло, Энкиду. Ты спустишься в Средний Мир и усмиришь самолюбие Гильгамеша. Твоими действиями будет ткаться история, не забудь о своем предназначении. - сказав так, он выбросил вперед руку, вытолкнув меня из Обители Богов с помощью своей силы.
Пока летел к земле, я думал, смогу ли я сразить в бою такого сильного противника, как Гильгамеш. Прислушается ли к гласу одного тот, кто годами не обращал внимания на тысячи голосов.
Когда-то Гильгамеш был милым мальчиком, я был уверен, что он вырастет и станет прекрасным правителем, о котором этот Мир мог только мечтать. Когда же он успел так измениться? До рассвета было еще далеко, значит я точно успею.
*** Этот поганый день наступил. Ночью я не сомкнул глаз, и виной тому были не юные прекрасные девы. Полночи я беседовал с Шамашем, оставшееся время - думал. Шамаш никогда не относился ко мне, как к человеку, скорее он воспринимал меня как равного. В свое время Шамаш помогал еще моему отцу, и тот всегда был рад его милости. Но я не нуждался в помощи Богов. Свою власть я обрел сам. Они лишь указывали, что мне делать, но за своей спиной я никогда не ощущал их истинной поддержки. Быть куклой на троне в мои планы не входило, но и гневить Богов было нельзя. Я загнал себя в тупик. То, что поначалу казалось просто шуткой, выливалось в непростую ситуацию. Все эти глупцы, как один, ненавидят меня. Все они визжат, как свиньи, что властью своей я обязан Богам, что без их поддержки я не стою ничего. Они прямо провоцируют меня не проводить обряд! Но Шамаш намекнул на судьбу моих предков, которые когда-то давно нарушили Мэ и погибли ужасной смертью. Принимая власть, я негласно обязуюсь следовать заветам Богов. И я следую. Но разве все эти дворовые псы, что осмелились называться людьми, достойны моего внимания? Разве не полагается им сомкнуть пасти и не раздражать своим скулежом хозяина? Разве не должен я убить тех псов, что не послушны, тех, кто рискнул укусить кормящую руку? Уж если этот сброд я расцениваю, как недостойный, то как они могут быть достойны милости Богов?
Презренные! Не способные постичь великолепия Мира, не способные познать величия жизни, но крайне обеспокоенные своей смертью. Их удел исполнять приказ, мой же - отдавать. Так что же им не нравится в таком случае? Я спас их! Я защитил их! Я вознес их! Я позволил им жить в моем великолепном граде, служить мне. А они ноют, ноют, ноют! Я бы отдал немало богатств, лишь бы все они вечность мучились в Иркалле, лишенные права на прощение! Я бы втоптал в грязь их бездыханные тела, не дозволяя захоронить! Только такого отношения заслуживает пес, что не способен понять, где его место. Но нет. Я тиран. Я, по их мнению, не достоин своей власти, своих богатств... Как мне отпустить грехи им после этих слов? После обесценивания моих побед! После оскорблений! Закрыть глаза? Дать слабину? Все проблемы Мира от людей, не знающих свое место... Нахмурившись, я омылся и оделся. Сегодня я прогнал всю прислугу из дворца. Смотреть не могу на их мерзкие лица... Но если я не исполню ритуал, больше не быть покою в этих стенах. Кто знает, что возомнят себе эти псы, и что будет, когда они взбесятся...
Я усмехнулся, а потом и вовсе рассмеялся. Эта мысль, на мгновение возникшая в голове, что эти презренные твари способны хоть как-то навредить мне, забавляла. Нет, впасть в немилость у людей я не боялся, но вот идти против Богов... Хотя что-то внутри меня противилось и воле создателей.
Решено. Если хоть в одном взгляде я не увижу страх или ненависть, я проведу этот поганый ритуал. Порадую смертных, угожу Богам.
Спускаясь со ступеней, я смотрел на простирающуюся под ногами толпу. Люди должны были стоять на площади у Эаны, но, похоже, часть из них хотела убедиться, что я в принципе покину сегодня дворец. Что они о себе думают? Караулить Царя вздумали?!
Криво усмехнувшись, я проследовал к Эане, толпа потянулась следом. Я внимательно всматривался в лица людей, но в каждом видел отражающийся страх, либо ненависть. С мала до велика - все определились в своем отношении ко мне, а я определился с их судьбой. У входа в Дом Омовения, я обернулся. Толпа застыла, не было слышно даже шепота. Я вновь лениво пробежался взглядом по лицам, будто ища возможность удовлетворить собственное требование. И я нашел его. Единственный взгляд, который смотрел на меня с надеждой и...верой? Нежные медовые глаза принадлежали хрупкой смуглой девушке с длинными зелеными волосами. Облаченная в положенный ей по праву наряд Верховной Жрицы - легкое льняное платье, расшитое златом. Как и любая женщина, она носила множество украшений, но они не могли слепить. Солнце еще не взошло. Ритуал обязан был свершиться до восхода солнца, но по небу уже разлилось алое зарево. Стоило поспешить. Я в последний раз посмотрел на женщину, она одними губами произнесла "мой Царь". Развернувшись, я вошел в Дом Омовения и поспешил в первую комнату из семи, держа в голове образ Жрицы. Имя ей было Шамхат. И как же так получилось, что во всем городе лишь одна блудница осталась мне верна?
Омыв ноги, я позволил Жрецам умастить меня освященным маслом и переодеть в льняную рубаху. Было заметно, как они нервничают. Даже то, что я согласился войти в Дом Омовения еще не означало, что я действительно собрался очистить от скверны весь народ, а не только свое имя. Я не сдержался от усмешки, чем, кажется, еще больше напугал присутствующих. Верховный Жрец даже запнулся, читая молитву. Меня быстро опоясали, обули и дали в руки сосуд с освященным маслом. Прошение Жреца кончалось, и его помощники вывели овцу, дабы принести ее в жертву. Первым от грехов и влияния демонов должен был очиститься я, чтобы потом очистить свой народ. Овцу намеренно отвели как можно дальше, ведь если хоть капля крови попадет на меня, это будет означать, что демоны не ушли, и ритуал невозможно будет провести. Я даже был готов к тому, что каким-то неведомым образом жертвенная кровь окропит меня с того конца комнаты. Но нет, ни капли не попало на меня, однако, когда алая река заструилась по полу, покидая тело овечки, она текла именно в мою сторону. Помощники Жреца схватились за головы, а тем временем быстрый алый поток остановился совсем рядом с моей ногой. Верховный крякнул, а остальные жрецы облегченно выдохнули. По правилам я не мог ничего говорить, кроме отведенных в молитве стихов, но как же мне хотелось высказаться по поводу этой ситуации! Подавляя в себе смех, я поднял ногу, нацеливаясь на растекающуюся передо мной лужу, внимательно наблюдая за трясущимися Жрецами, и, пожав плечами, ловко обошел овечью кровь, направляясь во вторую комнату. Так и быть, позволю этим жалким смертным насладиться покоем в Загробном Мире. И пусть только попробуют не оценить мою милость!