Часть вторая. Глава 3. Падение Камелота (1/1)

Низкий и узкий сырой тоннель под замком Камелот не использовался уже несколько десятилетий, и успел зарасти мхом настолько, что ноги увязали в липкой зелени, а шагов рыцарей почти не было слышно. Факел освещал дорогу едва ли на пару шагов, и пробираться приходилось практически на ощупь. То и дело от качающегося пятна света в стороны разбегались жуткие тени, не позволяя расслабиться ни на секунду. Конечно, призраков Артурия давно не боялась, однако досадно будет, если где-то в темноте притаились враги, и вместо встречи с наместниками король Вестфилда попадет в ловушку.Но, пожалуй, у этого тоннеля, прорытого едва ли не раньше, чем был заложен первый камень внутреннего замка, было одно-единственное безусловное преимущество: о нем знали всего несколько человек.Сэр Персиваль и сэр Аргавейн, оставшиеся в Камелоте наместниками на время военного похода, ждали ее вдвоем. В руке Персиваля чадил факел, и Артурия, заметив его свет еще издали, ускорила шаги, а сопровождающие ее рыцари замерли на почтительном расстоянии?— стандартный этикет переговоров, пусть даже в них участвовал всего лишь король и его доверенные лица. Грузный и чопорный Аргавейн всегда был ярым блюстителем формальностей, но сейчас даже ему не к чему придраться.При виде короля рыцари низко поклонились. Огонь факела дрогнул, блики заплясали на стенах, выхватывая из темноты причудливые тени. От света в стороны метнулись крысы, подъедавшие что-то уже давно подгнившее. Интересно, чем они здесь питаются? Притащили откуда-то еду или в этот тоннель все же забредали люди? Хотелось бы верить, что первое: неприятно будет, если о ходе знает кто-то еще, даже если это всего лишь бездомные или воришки.—?Поднимитесь, господа,?— велела Артурия. —?Приятно видеть вас в добром здравии.—?Глубоко взаимно, Ваше величество. Мы поистине счастливы, что вы вернулись в целости и сохранности.Ну кто бы сомневался, что переговоры Аргавейн возьмет на себя. Персиваль всегда был немногословен, да и ораторским искусством, в отличие от своего спутника, не увлекался, предпочитая тренировки тела и духа. Человек дела, но не слова. Наверное, именно поэтому он импонировал Артурии намного больше, чем Аргавейн. Но что поделать, эти двое уравновешивали друг друга, потому король и оставил их вместо себя. Сила и преданность против ораторского искусства и хитрости?— хорошее дополнение к недюжинному уму и умению плести интриги, коими обладал Мерлин, также оставшийся в Камелоте в роли главного королевского советника. Воин, политик и мудрец. Классическое трио.Ей бы сейчас хотелось поговорить с Мерлином. Присоединиться к походу Сакры предложил именно он, тем самым изящнейшим образом обставив Гильгамеша и отсрочив войну на долгих три года?— как знать, вдруг он смог бы сейчас дать дельный совет? Однако приходилось слушать рассказ Аргавейна об участившемся мародерстве, лагерях беженцев прямо на улицах и площадях, об отравленных кем-то колодцах?— происки предателей, не иначе. А еще о вчерашнем штурме.Артурия знала об этом из ответного письма, в спешке написанного Аргавейном и переданного с ее же курьером. Истфилдцы попытались пробить ворота тараном?— банальным тараном, хотя привезли с собой и приставные лестницы, и катапульты. Если бы они хотели как можно быстрее взять город, то явно не надеялись бы на тараны. Скорее, это было похоже на пускание пыли в глаза и имитацию приготовлений к захвату города.Или на предоставление противнику права первого хода, как тогда, в Мэрильен.Глупости?— разве император Золотой империи, коим Гильгамеш себя величает, станет использовать одну и ту же тактику дважды? Но, увы, сейчас, когда опасность грозила столице, позволить себе промедление Артурия не могла. Она собиралась атаковать сразу же, чтобы не дать Гильгамешу времени на размышления. Да, у него есть план, это совершенно ясно, и велика вероятность, что он сделал ставку на эту спонтанность с ее стороны, зная, что она усвоила урок.В таком случае она предоставит этому мерзавцу спонтанность, зажав его между войском и стенами, и посмотрит, как он будет выкручиваться.—?Что ж,?отсрочивать наступление и предоставлять инициативу противнику для нас не выгодно,?— подытожила Артурия рассказ своего рыцаря. —?Кроме того, как мы выяснили на юге, в самом сердце государства зреет заговор. Впрочем, об этом было сказано в письме, повторяться не буду,?— предупредила она попытку Аргавейна высказаться о подлости Мордреда и других возможных предателей. Все же иногда этот человек говорил слишком много того, что древние назвали бы демагогией. Нет, определенно, молчание Персиваля нравилось ей куда больше,?— Даже если штурм возобновится?— а если верить показаниям шпионов, он возобновится завтра на рассвете?— он все равно сыграет нам на руку. Если мы прижмем врага и будем атаковать с двух сторон, с фланга и со стен, у нас появится неплохой шанс сократить разрыв в численности наших армий. Наступаем завтра с рассветом, как только начнется штурм. По привычной схеме…***Лагерь, разбитый неподалеку от деревушки в часе пути от Камелота, был оживлен, будто растревоженный муравейник. Горели костры, доносились обеспокоенные разговоры и нервный смех, лязгали мечи, когда рыцари устраивали спарринги между собой и скрежетали оселки, затачивая затупившиеся лезвия, ржали кони и булькало в котелках походное варево?— похлебка с мясом и крупой. Кто-то пел у костра?— Артурии почудился тенор Ланселота, хотя поручиться она не могла. Все были осведомлены о грядущем сражении, и старались по максимуму использовать свободное время. Если вспомнить, перед битвой при Мэрильен настроение было совсем другим: в воздухе не царила такая напряженность. Конечно, многие рыцари думали сейчас о тех, кто погиб там, на юге, не дожив до этой осады, именно поэтому так жадно ловили каждый миг. Сегодня тоже вернутся далеко не все: слишком неравны силы, даже несмотря на пополненные припасы и наличие кавалерии?— основной ударной единицы армии Вестфилда.Но права на поражение они не имеют: впереди только столица. Самое сердце Вестфилда.На смену голосу пришел медленный, лирический мотив какого-то музыкального инструмента. Точно, Ланселот, знакомая флейта. И мотив знакомый… Кажется, ?Гордость рыцаря??*. Почему он выбрал именно эту мелодию? Слишком грустно для грядущей битвы, слишком лирично для желающих скрасить томительное, жуткое ожидание рыцарей. Слишком тяжелые мысли будит…. Артурия знала, что каждый из ее верных боевых товарищей, веселящихся ли, сошедшихся в дружеском поединке или внемлющих невеселой мелодии, сидя на разложенных у костра мешках, украдкой оглядывает товарищей, гадая, кто из них вернется живым, а кто погибнет. Разумеется, исключая себя. Такова уж особенность людей?— никто из них не может всерьез представить свою смерть. Всякий ощущает себя главным героем своей собственной баллады со счастливым концом, а герой не может умереть, сколько бы бед на него ни свалилось. Кто угодно?— только не герой.Вдалеке, за леском, стремились ввысь башни Камелота, сложенные из крепкого камня и даже на вид неприступные. А вокруг, будто грибы из земли, прорастали палатки лагеря истфилдцев, в которых наверняка так же варили и сражались, пели и смеялись, шумели и обсуждали что-то?— обычные солдаты обычной армии в свободное от битвы время. И наверняка они тоже гадали, кому суждено будет вернуться из ближайшей битвы живым.Вот только существовало одно маленькое различие: они чувствовали себя без пяти минут победителями и пришли на землю Вестфилда, чтобы убивать. Пока они мчались сюда с юга страны, Артурия успела наглядеться на разрушенные деревни, на испуганных женщин и детей, ютящихся в землянках, искалеченных мужчин, сожженные амбары и дома… Кто-то ушел в леса и теперь ночами нападал на временные биваки противника. Конечно, первых было немного?— вряд ли Гильгамеш позволял отвлекаться на мародерство и разрушение, вторых?— еще меньше. И всё же такие поселения, опустевшие и местами выгоревшие, были. Глазели на проезжающих глазницами чернеющих окон, выступали из потемневшей от крови и огня земли развороченными ребрами остовов, заставляя прятать взгляд и подстегивать коня.Ни одна война, сколь бы благородна и священна она ни была, без этого не обходилась. Даже если разыгрывалась она во благо, как Священный поход, закончившийся столь постыдным поражением союзников?— как это могло утешить тех, кто потерял крышу над головой и своих близких?Неужели ее, Артурии, войска вели себя так же в Маравии? О происшествиях с мирными жителями ей не докладывали?— королям никогда не сообщают таких подробностей, ограничиваясь скупыми докладами, но почему-то при виде разрушенных деревень она вспоминала лежащую в руинах Сабу. И даже думать себе запрещала о том, что подобное может случиться с ее Камелотом.Артурия никогда не была ярой антарианкой и предпочитала просто сжать в ладони рукоять меча и надеяться на свои силы, нежели возносить молитвы Создателю и смиренно уповать на Его милость. И, конечно, не верила в божью кару. Но сейчас, когда оставалось лишь ждать завтрашнего утра и надеяться на то, что план сработает, в голове возникла странная мысль: не была ли эта война, приключившаяся с Вестфилдом, наказанием за участие в Маравийском Священном походе?Ей начинало казаться, что так и есть.Стонала флейта, вплетаясь фоном в невеселые размышления, и Артурия пробиралась между палаток, нарочито замедляя шаг. На миг захотелось подойти к Ланселоту, подсесть на тюки с овсом и послушать напевы инструмента, выводимые чуткими пальцами. Ни разу не сбился с дыхания, ни разу не сфальшивил?— наверное, до сих пор втайне тренировался. Без учителей, сам, руководствуясь исключительно музыкальным слухом и собственным чувством прекрасного.Верно говорят, настоящему таланту ничто не помеха.А у него, выросшего в семье простой травницы и рыбака, был талант, заставлявший даже ее, Артурию, всегда равнодушную к искусствам, восхищенно замирать. И невольно тянуться к собственному инструменту, как тогда, в тихий вечер у озера. Но свою флейту?— ту самую, волшебную, подаренную другом еще в Мэрильен, она оставила в Камелоте. Надо же: сколько лет не притрагивалась, хотя подарок был под рукой, а сейчас, по злой иронии судьбы, захотелось.Может быть, получилось бы хоть немного приободрить своих людей, вселить в них толику уверенности в победе.Артурия потрясла головой, прогоняя меланхолию. Да что с ней творится в последнее время? И решительно зашагала к собственной палатке, где ее должны были ждать командующие отрядами армии Вестфилда.…Ночь перед битвой встретила их терпким запахом луговых трав, оглушительным стрекотом цикад и далеким криком совы над черными макушками лесных крон. В лагере уже давно пробили отбой, оставив лишь несколько часовых с факелами?— на всякий случай. Все остальные давно скрылись в своих палатках, однако вряд ли было много тех, кто забылся крепким сном до самого подъема: перед битвой многих охватывало волнение, заставляющее мысли лихорадочно метаться, подобно рою ос вокруг растревоженного улья. Артурия тоже легла, едва прозвучал сигнал к отбою, однако чувство беспокойства было так сильно, что она, устав от бесплодных попыток заставить себя задремать хоть ненадолго, затеплила свечной огарок и склонилась над исчерченной картой. Не помешает еще раз проанализировать диспозиции.Наверное, именно поэтому она первой выскочила из палатки, услышав прорезавший ночь звук.Большой колокол с колокольни внутреннего замка, мирно спящий в обычное время и звонящий только в одном случае.Если в столицу входили враги.***В поднявшемся тумане, сделавшем кромешную ночную мглу совсем уж непроглядной, вражеский лагерь напоминал темные шляпки грибов на плоском подлеске окружающих город деревень. Он приютился в окрестностях одной из них, находившейся в десяти минутах пути от Камелота?— скорее пригород, нежели сельская местность. Широкий тракт, длинный мазок фактурной кисти на карте Вестфилда, по касательной проходил мимо неприятельского стана, и Артурия, несмотря на спешку, предпочла перестраховаться, заслав в лагерь разведчиков. Было бы неприятно нарваться на засадной отряд…Впрочем, лагерь и впрямь был пуст: пара часовых и всё. Лишь осадные орудия, собранные и подготовленные для штурма, сиротливо высились на отшибе. Конечно, они были им нужны только по эту сторону стен. И вряд ли понадобятся, раз город уже сдан?— судя по словам разведчиков, кто-то перерезал охраняющий стены гарнизон и открыл ворота.—?Ваше величество, прикажете?..Ей потребовалась доля секунды, чтобы принять решение. Дело было совсем не в мести за разрушенный на юге вестфилдский лагерь, в котором погибло несколько сотен ее рыцарей, хотя ситуация до боли напоминала произошедшее неделю назад. Только роли теперь поменялись.—?Сэр Улиен, отрядите десяток человек сжечь лагерь. Двадцать минут погоды не сделают,?— ответила она. Рыцарь, бросив взгляд на короля, кивнул и отправился исполнять приказание. А потом, когда воздух наполнился жаром и запахом паленой ткани, они подхлестнули коней, направляясь к городу. Четыре фланги по тысяче солдат в каждой, сорок отрядов, рассредоточившихся по четырем направлениям городских трактов, и еще около двух тысяч защитников на городских стенах?— однако тех, если верить добытой разведчиками информации, после сдачи города осталось вдвое меньше. Против двенадцати тысяч истфилдцев… Да, силы не равны. Остается только рассчитывать на внезапность и постараться разделить противника.Если бы не жители, не было бы никаких проблем.Пусть даже защитники полягут все вместе с королем, людей это коснуться не должно.…Город встретил их суматохой?— еще на подъезде к воротам отряд короля столкнулся с процессией груженых телег, на которых прятались испуганные горожане. Счастливчики, сумевшие выбраться из сданной столицы. Вдалеке слышался отдаленный шум, судя по всему, в самом центре города. Неужели штурмуют внутренний замок? Скорее всего, дело именно так и обстояло: вдалеке, судя по всему, неподалеку от центральной части занималось пожарище, окрасив край неба тонкой пеленой черного дыма, ластящегося к крышам голодной кошкой.Зато была куда более насущная проблема?— паника. Она витала в воздухе, отравляя его, подобно гнили, сквозила в настроении отбывающей толпы. Те, кому некуда или попросту не на что было бежать, прятались по домам, втайне надеясь, что беда обойдет стороной. Хотелось бы королю тоже на это надеяться, но он был прекрасно осведомлен о том, как ведут себя в захваченном городе почуявшие безнаказанность воины.В ремесленном квартале, в противовес тому, что происходило сейчас на окраинах, наводненных перепуганными людьми, но по большей части целых, следы войны читались куда лучше. Выбитые двери, сорванные с петель ставни, разбросанная по улице утварь?— от сундуков до развороченных ящиков и деревяшек странного происхождения. Черные проемы окон, слепо смотрящие на темную улицу, залитую чем-то темным. А еще несколько десятков черных фигур, веселящихся, отпускающих глупые шутки, смешные только в компании, попивающих эль и хозяйничающих в приютившихся вдоль дороги лавочках и мастерских. Кто-то сосредоточенно колотил в запертую дверь ближайшего дома под развеселые комментарии остальных, кто-то вытаскивал через окно всякие безделушки, которые можно будет впоследствии продать: шкатулки, статуэтки, дорогие свитки.Трактирщик Таг?— его могучая фигура хорошо узнавалась даже в темноте?— лежал тут же, зарывшись лицом во влажную от его собственной крови землю. Откуда-то из-за выбитой двери раздавались хриплые рыдания.На миг в душе короля всё будто рухнуло с высоты. Она знала, что победители не упустят шанса порезвиться в городе, но чтобы они так быстро бросились мародерствовать? Неужели внутренний замок уже пал? Или Гильгамеш не следил за своими войсками?Нет уж. Памятуя о железной дисциплине, правильнее было бы предположить, что намеренно отпустил их.Горло сжало от чувства отвращения и глухой злости. Но тело действовало на инстинктах: спешившись первой, Артурия жестко приказала через плечо:—?Сэр Кей, второй отряд, за мной. Остальные, ждите здесь.Они послушались, даже своевольный сэр Кей безропотно последовал за королем. Впрочем, несмотря на привычку спорить, в жизненно важной ситуации он бы всегда занял сторону сюзерена. Да и то, что творилось сейчас в столице, вряд ли могло оставить равнодушными сердца рыцарей, что всю жизнь придерживались кодекса рыцарской чести.Битва оказалась слишком короткой, чтобы разогнать едкое ощущение бессилия, и все же наемники?— а при ближайшем рассмотрении это оказались они, кем еще могут быть разновозрастные мужчины явно маравийской внешности? —?вступили в сражение со всей яростью, какая бывает только в подпитии, подкрепленном ощущением вседозволенности. Да и жизнь наемников сурова, наверняка им приходилось воевать и не в таком состоянии.И все равно силы были неравны: подстегиваемые яростью защитники города?— не те противники, которым могли легко противостоять чужеземцы, даже закаленные войной. Лишь когда их окружили распростертые по мостовой тела, Артурия спрятала в ножны меч и, не оглядываясь, направилась к коню.—?Четверо успели уйти,?— глухо произнес кто-то за спиной: не только ей было не по себе. Но она лишь покачала головой.—?Оставим их. Цель у нас другая: добраться до внутреннего замка. И… да, сэр Кей, берите свой отряд и помогайте людям выбраться из города,?— ровно ответила Артурия, сама удивившись собственной выдержке.В этот раз он тоже не стал спорить: лишь кивнул и развернул коня. ?Вот уж кто точно не мог быть предателем?,?— подумала Артурия, проводив его взглядом. Слишком прямой, ехидный и самоуверенный, чтобы молчать о своем недовольстве.Самостоятельный, будто дворовый кот, но преданный. И всё-таки, несмотря ни на что, в действительно тяжелой ситуации он будет подчиняться приказам беспрекословно.…Кто бы мог подумать, что когда-нибудь цветущая столица превратится в это? Совсем недавно Артурия проходила по главной улице таким же утром, как и это, огорченная и ошарашенная смертью отца; шла с процессией от главного храма в день своей коронации, да и просто проезжала много раз, одна или с сопровождающими, не ведая, что рано или поздно настанет час, когда ей придется сражаться с врагом прямо на этих улицах. И чем ближе отряд Артурии подбирался к внутреннему замку, тем ярче проявлялся след войны. Прямо на улицах здесь лежали тела горожан и солдат внутреннего легиона, у обочин ютились раненые и просто насмерть перепуганные люди: должно быть, попались под руку победителям. Двери магазинчиков и мастерских болтались на петлях, скалясь черными провалами проемов. Над крышами взметнулось еще несколько столбов черного дыма?— на этот раз в разных местах. Должно быть, там тоже хозяйничали войска Гильгамеша. Вслед летели стоны и просьбы о помощи, однако что могли сделать рыцари? Только, повстречав еще один явно развлекающийся шумный отряд?— в этот раз, безусловно, с истфилдскими воинами?— дополнить и без того черную от кровавой грязи мостовую десятком трупов. Но сколько их было здесь, таких воинов, вчерашних мальчишек, взявших в руки оружие и пришедших в чужие земли снискать боевую славу, изнуренных ожиданием и теперь получивших шанс повеселиться?Конечно, истфилдцы чувствовали себя здесь завоевателями и хозяевами жизни, и не могли пройти по городу просто так, не затронув жителей. Разумеется, люди бывают жестоки, а власть и ощущение безликости в толпе опьяняет их сильнее вина, заставляя совершать страшные поступки, на которые они бы не решились в одиночку и в мирное время. Недаром говорят, что нет ничего ужаснее толпы. И осадить зарвавшихся, жадных до крови и чужих страданий воинов может только полководец. Артурия запретила своим рыцарям в составе легиона Сакры мародерствовать в ненавистной им с детства Маравии, ослушавшихся отправляя под военный суд, но не была уверена, что ее приказ не нарушался с подачи командиров. А Гильгамеш, хотя и уделял большое внимание дисциплине своей армии, очевидно, не пожелал этого сделать.Чем ближе они подбирались к центру и богатым кварталам, тем чаще встречались воины?— как наемники совершенно различных кровей, так и истфилдские солдаты, злые, ожесточенные, жадные. Все чаще над домами вспыхивали чадящие огненные всполохи, рисуя алый ореол на сгустившихся в черном небе облаках. Далекий шум нарастал?— уже можно было различить в нем лязг и крики. Остро пахло паленым и чем-то металлическим, вполне понятного происхождения. По сторонам Артурия, как и ее рыцари, старалась не смотреть, но боковое зрение все равно отмечало распростертые на мостовой тела. Что могли сделать пара тысяч защитников столицы против целой армии?На пути к центральной части города, за самым мостом, войско наткнулось на один из шести отрядов внутреннего легиона… точнее сказать, то, что от него осталось. Вся улица?— от побережья, росчерком пера следующего вдоль лениво текущей сквозь город реки, до высящегося впереди холма, по которому раскинулась ухоженная мощеная дорога?— была завалена трупами, в основном, стражей, хотя попадались и золотые плащи Истфилда.Противник направлялся к стенам внутреннего замка. Впрочем, это она знала и так, как и то, что из внутреннего легиона, судя по количеству погибших, вряд ли выжила хотя бы десятая часть.—?Слева! —?закричал кто-то, и Артурия рывком обернулась. Рыцарь совсем рядом с ней завалился на бок?— в его доспехе зияла темная влажная дыра. Сразивший его всадник выдернул копье, пробившее железный нагрудник, будто кончик пера?— тонкий пергамент. Конь короля шарахнулся в сторону, чуя кровь, и именно это спасло всадницу от участи быть нанизанной на копье: воин промчался мимо. Сердце пропустило удар от осознания едва не настигшей гибели, но тренированное тело, по счастью, действовало по привычке: подъехать вплотную, прежде, чем громоздкий противник успел развернуться, и с размаху вонзить лезвие между лопатками, выдернув клинок быстрее, чем погибший потянет ее вниз, за собой.Обернуться, пытаясь оценить обстановку?— но в зареве пожарища, раскрасившем лица хищными багровыми отблесками, и в густом ночном мраке были видны только мечущиеся тени.Плохо. Даже не поймешь, стоит ли попытаться сражаться или лучше отступить и подождать подкрепление.Краем глаза заметив несущуюся на нее темную тень, Артурия рывком оборачивается и делает резкий взмах?— и отрубленная голова катится по земле, а следом падает и тело. Под ноги коню выскакивает светловолосый юноша, и скакун встает на дыбы, чуть не сбросив всадницу. Однако она успевает удержаться. Конские копыта опускаются, с хрустом проламывая череп, но король даже не проверяет, жив ли противник. Кто-то пытается достать ее сбоку копьем, но прикрывает рыцарь?— Артурия с трудом признает сэра Улиена и, кивком поблагодарив его, успевает отбиться от очередного врага, подаваясь вправо и разрубив кольчугу наискось?— от плеча до бока. Из-за мрака разглядеть, с кем сражаются ее товарищи на расстоянии двадцати шагов, не представляется возможным. Остается только пробираться вперед, ориентируясь на тех, кто бьется слева и справа от нее.Неудобно. Но, по счастью, ночь мешает не только вестфилдцам: воин, пропустивший появление скачущего прямо на него коня, поплатился жизнью, осев на землю прежде, чем успел понять, откуда именно пришел удар.Сзади раздается конское ржание, и Артурия разворачивается, на ходу блокируя удар вооруженного копьем истфилдского воина при полном доспехе. Послав собственного скакуна в сторону, король Вестфилда пытается достать противника мечом, но тот также уходит в сторону, на ходу отводя копье. Осознавая, что ей с ее мечом с копейщиком тягаться не получится, она резко подается вбок, чуть не выскользнув ногой из стремени, но уйти от удара полностью не получается: наконечник с мерзким лязгом чиркает по боковой части нагрудника, не пробивая, но оставляя на металле глубокую царапину. Осознавая, что это ее шанс, Артурия наклоняется вперед прежде, чем враг успевает снова отвести копье, и одним сильным движением пробивает горло.Вражеское оружие она успевает подхватить прежде, чем оно выскальзывает из руки, и прокладывает путь уже с его помощью. Следующего противника, тоже конного, скорее похожего на гору в доспехах, нежели на человека, она поражает уже копьем, нанеся удар раньше него всего лишь на долю секунды и понимая, насколько ей повезло заполучить чужое оружие. С мечом против такого громилы, да еще и в открытой сшибке, у нее не было бы и шанса. Здесь ее хрупкая комплекция, в пеших боях позволявшая выигрывать за счет скорости, была ощутимым недостатком.…Летящего прямо на нее рыцаря она заметила краем глаза и блокировала двумя руками, развернувшись, пожалуй, резче, чем следовало. Нанесенная Мордредом рана отозвалась такой болью, что в глазах на миг расплылось: хотя с момента ранения и прошла неделя, резкие движения до сих пор тревожили плечо. Именно поэтому Артурия сама не поняла, как следующий удар настиг ее, вышибив дух и отправив наземь?— так, что в груди что-то хрустнуло.И только каким-то чудом она не вывихнула ногу, а успела выдернуть ее из стремени.Перекатившись по земле, чтобы не попасть под копыта собственного коня, король Вестфилда с трудом поднялась, выставив перед собой и меч, и копье. Ее противник, не желая упускать возможность добить пешего, развернул скакуна и понесся прямо на нее, намереваясь проткнуть насквозь.Три шага.Два.Один.Она с быстротой молнии нырнула вниз и влево?— чужое оружие только пронзило воздух над головой?— а потом, не давая врагу опомниться, с силой вонзила копье в конский бок. Откатилась, ободрав плечо о камни мостовой, но успешно уйдя от копыт вставшего на дыбы скакуна. Седоку повезло меньше: в седле обезумевшего коня он не удержался и теперь волочился по земле, застряв одной ногой в стремени. Участь, наверняка бы постигшая и ее, Артурию, не будь она достаточно проворной.Ну что же?— она жива, хотя копье и осталось в боку животного. Правда, пешая, но это тоже не смертельно. Шумно вдохнув?— ребра тут же отозвались болью?— Король рыцарей сумела подняться на ноги и, во избежание участи быть затоптанной копытами, отойти к стене, пытаясь глазами найти своего коня. А заодно оценить обстановку.На беглый взгляд, количество воинов, своих или чужих, сократилось вдвое. Схватка бушевала с прежней яростью, и не думая замирать, наполняя ночь криками и стонами, конским топотом и лязгом оружия. Мостовая уже была усеяна телами, вот только разобрать, кого больше, мешал мрак.Конь обнаружился шагах в двадцати, в стороне от битвы. Артурия рванулась в его сторону, вскочила в седло с ловкостью опытного всадника и оглянулась?— но замерла, остановившись взглядом на широкой улице, пересекающей дорогу к замку, по которой несся целый конный отряд.А потом мимо что-то чиркнуло.Стрела.—?Подкрепление! Отступаем! —?услышала она свой крик. Вот только донесся ли он до ушей тех, кто сейчас находился в самой гуще битвы? Это было уже неважно?— она развернула коня, преодолев расстояние до своих солдат за каких-то пару секунд, и, выдернув из-за пояса испещренный рунами рог, поднесла его к губам.Отступать пришлось в сторону одной из вторящих руслу реки широких улочек. Ветер свистел в ушах, кони мчали, не разбирая дороги, но отчетливее всего был топот копыт, затихающий в отдалении. Два отряда, что намеревались заключить их в клещи, остались далеко позади, и лишь тогда Артурия повелела остановиться.—?Какой план, Ваше величество? —?поинтересовался сэр Улиен, поравнявшись с ней. Артурия огляделась. Отсюда, с выходившей к реке улицы, была видна черная громада главного храма. Шпили башен устремились прямо в окрашенное бордовым небо?— неподалеку от дома Создателя полыхал пожар. Уже не похоже на одиночный огонек?— даже на первый взгляд горел целый квартал. Неудивительно, богатые каменные дома расположились лишь по основным трактам, а стоило проехать чуть дальше?— и взгляду открывались деревянные трущобы. Загорающиеся, как спички, при малейшей неосторожности…Если так пойдет и дальше, выгорит полгорода.—?Оценим силы и найдем другие отряды,?— отведя взгляд от алеющего вдали пламени, проговорила она. —?Место встречи условлено, поэтому движемся всё так же, к холму. Нужно попробовать отбить внутренний замок.?Если он еще не пал?,?— эти слова так и не были произнесены.Конечно, спорить никто не стал: на войне должен быть один лидер. Тот, кто несет ответственность за все решения и за все ошибки.…Условленное место, большой холм в стороне от замка, возвышался над городом болотной кочкой, и открывал прекрасный обзор на все четыре стороны. Однако при этом он и сам был, как на ладони, а потому встретиться отряды должны были у подножия, не поднимаясь на просматриваемую вершину. Остановившись в тени роскошного сада, в эту пору года наполнявшего воздух благоуханием цветущих фруктовых деревьев, рыцари встревожено поглядывали на дороги, ведущие из разных концов города. Вдалеке высились стены внутреннего замка, погруженного в чернильный мрак?— только-только занимавшееся во внешнем кольце города пламя сюда не добралось. Факелов зажигать не стали, чтобы не привлекать лишнего внимания, и напряженно вглядываться во мрак было утомительно. Темнота всегда рождает смутное чувство опасности, даже если человеку кажется, что он совсем ее не боится. Вот и Артурия смотрела в ночь со всё нарастающим беспокойством. Но лучше уж оно, чем удушающее чувство бессилия, которое так и норовило просочиться через внешнюю пелену спокойствия.Наверное, именно то, что нервы были натянуты, будто струны, и позволило ей различить движение за холмом прежде, чем из-за него метнулись черные тени. Артурия напряглась, готовясь в любой момент отдать приказ занять высоту?— оттуда было бы легче обороняться. Ощетинившись мечами, вестфилдцы с напряжением ждали, когда всадники приблизятся к ним.—?Второй отряд, сэр Гавейн,?— отрапортовал знакомый голос и король рыцарей шумно выдохнула?— она и не заметила, что затаила дыхание.—?Вы первые, сэр Гавейн. Почему вас так мало?—?Мы первыми добрались до замка, но на самых подъездах попали в засаду,?— коротко доложил он. —?Они засели с арбалетами на подъезде к площади. Около двух сотен, не меньше, по всей юго-западной части. Неприятно, но не смертельно. Смогли обойти их, но нарвались тысячи на две человек, что были у замка.На подъезде к площади. Удивительно, как они сами не наткнулись на лучников?— не иначе, как чудом. Разминувшись с врагами, отряд Артурии оказался как раз в юго-западной части?— повезло, что обогнул площадь по дуге.Значит, один из отрядов почти разбит?— уцелело около двух сотен.Над головой, хрипло каркнув, пролетела ворона, скрывшись за черепичными крышами. Артурия задумчиво проводила ее взглядом. Их здесь всегда было вдосталь: в столице падальщикам всегда есть, чем поживиться. Отбросы трактиров, гнилые фрукты с рынка?— мало ли мусора в большом городе?Мысль о том, что они будут есть сегодня, вызывала подкатывающую к горлу тошноту.—?Сколько осталось? —?с поразившим ее саму равнодушием спросила король Вестфилда. Гавейну не потребовалось уточнять, что именно она имела в виду.—?Нас?— две сотни, внутреннего легиона?— примерно столько же. Городской гарнизон практически полностью разгромлен, около сотни перешло на сторону захватчиков. Кто-то из предателей открыл ворота, стражей стен просто перерезали?— судя по тому, что это было сделано исподтишка, свои же. Истфилдцев в городе около шестидесяти сотен, хотя может быть и больше. Они разделились, трудно так просто оценить силы,?— предвосхищая следующий вопрос, проговорил он. —?И ворота внутреннего замка открыты.—?Открыты?Голос все же дрогнул.Стало быть, они опоздали.—?В замке поднялся мятеж и охрана была перебита изнутри. А потом предатели открыли ворота.Артурии захотелось сжать виски, чтобы унять мучительно пульсирующую головную боль. Шестьдесят против?— скольких? Двадцати максимум.И мятеж, Создатель… только этого не хватало.Однако когда она вновь заговорила, минутная слабость схлынула, будто ее и не было. Душу заполняла мрачная решимость.—?Если способны держаться в седле, Гавейн, возьмите половину моих воинов и найдите сэра Кея, помогайте ему эвакуировать из города мирное население,?— наконец, проговорила она. Решение далось нелегко, однако с таким раскладом шансов у них не было. —?Думаю, в Винтесе и Ройтмунде их должны принять. На сборы около двух часов. Нужно послать весточки градоправителям и поставить их в известность о прибывающих беженцах.Сердце невольно сжалось: только бы успеть, Создатель! Как там остальные? Попали ли в засаду, как Гавейн, наткнулись на вражеских воинов? За этот час можно было бы дважды дойти до холма, если только что-то не случилось.Из-за темноты лица Гавейна было не разглядеть, хотя эхо занимавшегося вдалеке пожарища и красило его светлые волосы зловещими алыми бликами. Но голос его, когда он заговорил вновь, был исполнен мрачной решимости.—?При всем моем уважении, Ваше величество, я бы предпочел сражаться с вами. Во внутреннем замке наверняка поджидают именно вас: собираются захватить в плен или убить на глазах вашего войска. Мой рыцарский долг?— защищать своего короля, а сэр Кей, при всех его недостатках, справится с задачей прекрасно.—?Я и без вас знаю, что меня поджидают. Но если всё так и продолжится, наш город окажется разграблен и сожжен. Уже полыхают пожары, и наша задача как защитников города?— вывести тех, кто не в силах сражаться. Я попробую решить проблему так же, как и древние короли, и вы в моей битве точно лишний, Гавейн. Исполняйте.?Первый, шестой отряды?— за мной. Остальные?— ждать Галахада и Келана.Артурия устало выдохнула, ощутив, как заныла рана, нанесенная Мордредом, и решительно подхлестнула коня. Признать поражение было тяжело, невыносимо, но ее город пал, и если существовал хоть один шанс его спасти, то она не имела права этот шанс проигнорировать.Гильгамеш затеял это только для того, чтобы обладать Вестфилдом и ею?В таком случае и сражаться только ей одной.***Двор будто бы и не изменился вовсе. Гусеницы каменных галерей все так же обвивают по периметру каменный колодец стен, оглядывая двор слепыми глазами дверей. Вдалеке, за аркой, отделяющей пространство от хозяйственного дворика, виднеется край конюшни, из которой слышится конское ржание и ощутимо веет лошадиным духом; там же видна и оружейная и тренировочная площадка с деревянными манекенами. Конюший лежит на алом от крови песке?— даже отсюда видно, что у него нет головы. То тут, то там взгляд натыкается на тела солдат внутреннего гарнизона, среди которых Артурия с трудом, но узнает сэра Персиваля, своего наместника?— распростертого у подножия башни совета.На его одеждах отчетливо виднеется темное пятно.А на мраморных ступенях огромной лестницы расположился невысокий хрупкий юноша, глядя на всадницу задумчивыми кошачьими глазами.Зрелище настолько странное, насколько это слово вообще применимо к одинокому и, кажется, безоружному человеку в белых одеждах, сидящему посреди залитого кровью двора, в самом сердце вражеского государства. Артурия помнит, что его субтильный внешний вид обманчив, и всё же, если вдруг король Вестфилда прикажет его схватить или убить, у Энкиду не будет и шанса. Рискует. Или нарочно демонстрирует свою беззащитность, играя в переговорщика?—?Здравствуйте, Ваше величество,?— кивает он, поднимаясь со своего места.Артурия соскакивает с коня быстрее молнии, взбегает по ступеням и замирает рядом с ним, направив лезвие меча ему в шею. Только дернись?— и оцарапаешься об остро заточенный металл. Однако Энкиду даже не шелохнулся: всё так же смотрит на нее в упор с ничего не выражающим выражением. Будто бы и не было предательства, войны, разграбленных домов и мастерских, убитых горожан… Король Вестфилда медленно выдыхает, но привычная практика помогает мало. Как, как он может быть таким спокойным, черт возьми? Он всегда казался ей добрым юношей, хотя и слепо преданным своему другу и королю. Так почему его не трогает зрелище изломанных и распростертых, будто тряпки, стражников вокруг? Почему он спокоен сейчас, когда она приставила к его горлу меч?—?Где Гильгамеш?Он поднимает руку в небрежном жесте, будто желая пригладить волосы, но в последний момент передумав. Артурия краем глаза замечает в проеме бойницы отблеск света и понимает, что он всё же не был один. Арбалетчики. Конечно, император не отпустил своего друга и первого советника в одиночестве, она в этом и не сомневалась. За спиной раздается цокот множества копыт: подоспел ее отряд. Она тоже жестом приказывает им остановиться: не хватало еще и здесь побоища.—?Там, где и положено императору,?— пожимает плечами Энкиду. И снова?— равнодушие, ранящее своей неуместностью. Нет, она вовсе не ожидала от него сострадания к врагам, но все же надеялась, что он более… человечен? Да, именно так. —?Позволите проводить?Миг лезвие медлит, замерев у ложбинки между его открытых ключиц. Потом Артурия убирает меч в ножны, не отвечая. Энкиду и не нужен ответ. А ей?— сопровождающий: она и сама знает дорогу.—?Ваше величество… —?раздается из-за спины.—?Не время, сэр Улиен. Найдите остальных и постарайтесь не допустить дальнейших… разрушений.Они все, как один, разворачивают коней и пускают их в галоп: только веют по ветру алые плащи гарнизона. А она, не глядя больше на своего спутника, распахивает массивные двери, ступая в огромный холл.Юноша неслышно ступает за ней (кто кого провожает?), не отставая, хотя почти бежит по знакомому пути. Вливающиеся в каменное русло центральной анфилады ручейки-коридоры, гулкие своды, отзывающиеся недовольным эхом на звук шагов, и лязг тяжелого, залитого кровью доспеха. Сердце гулко бьется о ребра, и грудная клетка наливается пульсирующей болью. С висящих на стенах огромных портретов неодобрительно смотрят предки, суровые и мрачные, явно недовольные суетой под стенами этого строгого замка, столь долго бывшего резиденцией короля.Плохой из нее получился король.Спутника она почти не замечает, а он совсем не напоминает о себе, пока она не останавливается у обитых железом дверей, ведущих в тронный зал.—?Послушай, Артурия…—?Молчи, Энкиду,?— обрывает она. Голос почему-то сел: то ли от бега, хотя она даже не запыхалась, только в груди заныло сильнее из-за резкого вздоха, то ли из-за тугого комка в горле. Она не может заставить себя взглянуть на сопровождающего, равно как и с содроганием представляет надменное выражение на лице Гильгамеша.А потом, не позволяя себе усомниться, распахивает двери и входит в зал.Да, всё тот же тронный зал, огромный колодец каменной кладки с теряющимися в темноте высокими потолками, увенчанными где-то там, наверху, под самым небом, конусом башни. Оттуда вдоль стен водопадами стекают стяги с эмблемой Пендрагон?— не успели снять или просто не стали? Льющийся со стороны галереи второго яруса теплый свет факелов накладывает на тронный зал свой отпечаток?— темные, жутковатые тени. Артурия никогда еще не была здесь за полночь, и в иное время удивилась бы, насколько легко чопорная торжественность этого места может обратиться в атмосферу зловещей сказки.…Конечно же, он вольготно расположился на жестком троне: победитель, император триумфальной армии. Все с теми же непослушными светлыми волосами, в свете факелов напоминающих самый настоящий огонь, облаченный в золотой доспех?— даже на вид тяжелый и безумно дорогой. На ком-то другом столько золота смотрелось бы безвкусно, но на Гильгамеше, с его царственной осанкой и подавляющим величественным спокойствием, этот доспех выглядел великолепно. Царственно, этого не отнять.Но сражаться в таком? Слишком дорого и непрактично.Зато взгляд алых глаз императора оставался таким же надменным, и Король рыцарей на миг ощутила себя в Мэрильен. Будто бы и не менялось ничего. Разве что к привычному высокомерию примешивалось торжество, а еще?— молчаливое, изучающее любопытство, будто бы она была забавным зверьком, подаренным новому хозяину.—?Моя королева. Ты раньше, чем я думал,?— кивнул он. А она, пройдя на середину зала неторопливым шагом, замерла в паре метров от трона. Глядеть приходится снизу вверх, что с этим человеком всегда доставляло дискомфорт?— но сейчас ей почему-то всё равно.—?Что, наигрался уже?—?Это заразно, что ли? Ты говоришь как Энк,?— хмыкнув, произнес Гильгамеш, глядя поверх плеча на стоящего у дверей Энкиду, потом?— насмешливо?— на нее. И, поднявшись с трона, в пару шагов преодолел разделяющее их расстояние?— Артурия равнодушно проследила за его приближением, лишь отстранилась, когда его ладонь, закованная в латную перчатку, коснулась ее щеки. Он сделал вид, что не заметил ее явного презрения, даже бровью не повел, лишь весело поинтересовался:?— Полагаю, ты пришла сюда, потому что решила сдать город и просить пощадить тебя?Ногти впились в ладони, выдавая ее ярость. Слова хлестнули, будто пощечины, однако король Вестфилда заставила себя снова успокоиться: конечно, это была провокация.—?Город и так сдан, не без твоей помощи,?— проговорила она, надеясь, что горечь в ее же собственном голосе ей только почудилась. Гильгамеш склонил голову, изучающим взглядом рассматривая ее. Где-то за спиной замер тенью Энкиду?— она почти физически чувствовала спиной его взгляд, когда скользнула назад и одним слитным движением вынула из ножен меч, подняв его перед лицом. Острая кромка, блеснувшая в скользнувшем из окна лунном луче: старинный рыцарский жест уважения, а еще, согласно традициям, уходящим корнями вглубь веков?— вызова.Ей не требовалось пояснять свои действия: в глазах Гильгамеша вспыхнуло удивление, но, безусловно, он понял.А потом расхохотался, и Артурия невольно вздрогнула?— этого она точно не ожидала. Звук ударил по нервам, будто неумелый менестрель?— по струнам, так, что они вот-вот сорвутся визгом?— разнесся эхом в широком колодце тронного зала и угас где-то вверху, такой же чуждый здесь, как и сам человек напротив неё. Артурии бы рассердиться, как прежде, но после сегодняшней ночи в ее груди будто выгорели все эмоции. Не осталось сил ни на злость, ни на отчаяние?— только усталость. И решимость.—?Поединок? Серьезно? —?отсмеявшись, поинтересовался Гильгамеш. —?Опусти меч, Артурия, ты уже моя. Как и твой город: твои защитники открыли мне ворота, посчитав тебя сыгранной фигурой. Те, кто легко тебя предали, так же легко выловят тебя на темной улице и принесут твою голову мне на блюде, стоит мне только приказать. Для тебя будет лучше безропотно сдаться перейти под мою защиту.—?Город пал из-за предательства, это так,?— медленно проговорила Артурия, взвешивая каждое слово. —?Однако не исключено, что это произошло не столько из-за недовольства королем, сколько из-за подкупа кем-то более влиятельным… и беспринципным,?— она выразительно посмотрела в глаза сопернику. Гильгамеш криво ухмыльнулся.—?Что же, падкость на деньги справедлива для черни. Пара твоих отрядов и впрямь переметнулись ко мне, когда уверовали, что я щедро их награжу за предательство: если захочешь узнать имена тех, кто их на это надоумил, только попроси. Но были и те, кто сами нашли способ связаться со мной. И предложили свою помощь в обмен на важные роли в моем государстве. Знаешь, кто это был?—?Прими вызов, Гильгамеш,?— перебила его Артурия. —?Или трусишь?—?Какая ты нетерпеливая, моя королева. Не хочешь знать? Настолько уверена в своей победе, что ставишь на кон судьбу своего государства? —?его глаза сверкнули веселым интересом, а пальцы уже коснулись золоченой рукояти с тускло блеснувшим рубином. Лунный луч скользнул по вязи багровых рун, будто кровавые ручейки, опоясывающих лезвие. Король рыцарей привычно оценила ситуацию: его клинок был длиннее обычного полуторного меча. А еще Гильгамеш был сильнее?— это она помнила по спаррингам, хотя ситуация могла и измениться за эти годы. Что ж, битва будет не из легких.Но и она, как смела надеяться, стала сильнее в череде турниров и тренировок, на которые находила время даже в самые нелегкие для себя дни. Обладая невысоким ростом, Артурия уже давно привыкла компенсировать свою комплекцию скоростью. А такие высокие и самоуверенные мужчины, как Гильгамеш, обычно слишком полагались на свое преимущество в физической силе. А, значит, недооценивали соперника.Вот только сегодняшнее ранение, хоть и незначительное, давало о себе знать тупой болью под ребрами. Да и левая рука, пострадавшая по вине Мордреда, всё ещё слушалась неважно.Но выхода у нее не было.—?Я готова рискнуть.—?Ты?— допустим, и я даже признаю, что это?— лучший для тебя вариант отстоять город, хотя и бесполезный… Но ты забыла сказать, что получу я, когда выиграю.Она была готова к этой оговорке: Гильгамеш не был бы Гильгамешем, если бы не подумал о своей выгоде.—?Если выиграешь, Гильгамеш, получишь вдобавок к городу еще и меня, как и желал некогда,?— она вскинула подбородок, глядя на него через лезвие своего меча. Несмотря на скучающее выражение на его лице, в алых глазах вспыхнул азарт. —?А если выиграю я, то ты оставишь столицу в покое. И Вестфилд тоже.Разумеется, ответом был смех: неприятеля развеселил ее ответ.—?Ты предлагаешь сразиться еще раз за уже потерянный тобой Вестфилд? Не смиришься с тем, что я уже господин здесь. И на моей стороне не только мои воины, но и твои рыцари. Становишься наглой, моя королева,?— весело протянул Гильгамеш. Меч взметнулся в воздух, зеркально отразив ее жест: неважно, что он говорил, он принимал вызов. Однако сейчас, когда королей разделяло испещренное багровыми узорами лезвие, лицо Гильгамеша, даже явно позабавленного, выглядело поистине жутко. Алые глаза, усмешка и отблеск алого на коже?— демон из антарианского Писания.—?Как ты можешь называть себя господином моего государства, но при этом равнодушно смотреть, как твои солдаты грабят и убивают горожан?— будто шакалы, падальщики, а вовсе не воины?—?Они победители, Артурия, и желают получить приз за свою победу. А король, который запрещает получать приз, никогда не будет уважаем подданными. Если ты придерживалась тех же взглядов во время маравийской кампании, то удивляюсь, как твои рыцари не предали тебя раньше.—?Король тот, кто думает о слабых. В этом и разница между нами, Гильгамеш?— твои воины рушат то, что осталось от Камелота, а мои рыцари заботятся о людях.Ее голос дрогнул, выдавая напряжение, однако если собеседник и заметил ее чувства, то не подал виду: кивнул, соглашаясь с последней частью, и махнул рукой, оставляя за ней право первого удара, как бросившей вызов. В иной ситуации Артурия предпочла бы не атаковать первой, к тому же с такими высокими ставками. Однако сейчас традиции были неумолимы. Она и ударила, парой скользящих шагов сократив расстояние, выбросила руку вперед и вбок и тут же отпрянула, прежде, чем чужой клинок успел скользнуть по лезвию и нанести контрудар. Формальность была соблюдена, и Артурия больше не спешила переходить в наступление, следя за противником. Они некогда уже сражались в спаррингах, но то были тренировочные мечи, затупленные, более короткие и легкие, чем боевые. И сейчас в оружии у императора было явное преимущество?— длина клинка решает не все, но многое.Шаг?— мечи скрестились, но с легкостью разомкнулись, разведя врагов на прежнее расстояние. Удар?— она парировала, хотя сила чужой атаки и заставила на миг податься назад, едва не потеряв равновесие. И вместе с тем жадно ловила напряженным взглядом каждое движение Гильгамеша, выискивая слабое место. Уверенная стойка, хотя и несколько непривычная для западного воина?— восточные клинки сбалансированы немного по-другому?— но выдающая отлично тренированного противника. Опорная рука?— правая, но левой владеет хорошо, застать врасплох ударом в левый бок не удалось ни разу. И, безусловно, силён, в чистой силе она явно ему проигрывает, не из-за недостатка тренировок, а из-за сложения. На первый взгляд нет недостатков, но Артурия прекрасно знала, что один всё же есть.Неумение принимать противника всерьез.Он и сейчас не выглядел серьезным, отдавая инициативу ей, хотя с каждым ударом Артурии явно входил в азарт. Одна из его атак пришлась наискось, заставив короля Вестфилда судорожно извернуться, и вроде бы успешно?— но ее подвела рана, полученная от Мордреда. Под силой чужого удара рука предательски дрогнула и сорвалась, плечо будто молнией насквозь прошило?— Артурия лишь чудом успела отступить. Но Гильгамеш не стал закреплять успех: вместо этого тоже замер, давая отдышаться.—?О чем ты думала, бросая мне вызов в таком состоянии? Я могу расценить это как неуважение к противнику,?— хмыкнул он, и это придало королю Вестфилда силы. Выпрямившись так, что плечи заныли, она вздернула подбородок и прямо встретила взгляд врага. Еще не хватало показывать слабость!—?Негоже королю отсиживаться в безопасности, когда можно решить исход войны одним поединком.—?Ты могла бы и вовсе предотвратить войну, согласившись стать моей женой. Впрочем, я уже понял, что тебе нравится, когда тебя берут силой,?— голос Гильгамеша, так и сочащийся снисходительной самоуверенностью, вызвал в душе вспышку ярости.—?Отозвать?— и позволить твоим солдатам разграбить город? Может, оставить своих жителей на милость врага и допустимо для такого, как ты, но это точно недостойно короля,?— процедила она, заслужив в ответ лишь смешок.—?Что за пыл! Я уже и забыл, как прекрасен бывает огонь в твоих глазах, когда ты злишься,?— бархатный, мурлычущий тон. Гильгамеш шагнул вперед, протянув к ней руку, но она ответила росчерком меча. Ему ничего не оставалось, как парировать, иначе она бы отсекла ему пальцы.—?Не играй со мной.—?Не любишь игры? А мне казалось что ты оценила мою игру, которую я затеял для тебя. Та же хиндская клетка*, только с настоящим флотом и армиями. И настоящим матом королю. Цени, моя королева.Артурия всё же не выдержала: ударила со всей силы, позабыв про тактику выжидания, и почти его достала?— Гильгамеш едва успел парировать. Тяжело заскрежетал металл, впившись в металл. Противник попытался перехватить ее запястье, но Артурия проворно отпрянула назад. В голове набатом звучали его недавние слова, подстегивая ярость короля Вестфилда: Гильгамеш считал эту войну игрой. Разумеется, это стоило понять еще по его терпеливому выжиданию?— так в хиндской клетке отдают ход белым. А они-то гадали, что он затеял!Снова выпад, удар снизу?— снова отбито, и опять: больше Гильгамеш не делал первого шага, предпочитая отбиваться. Точнее сказать, ожидая ее действий. Она же наносила удар за ударом, не давая и секунды передышки ни себе, ни противнику.Будь он проклят.Короткий взмах?— снова отбито, но Артурия вместо того, чтобы разорвать расстояние, сокращает его, подныривает под руку и наносит скользящий удар клинком в бок, попав точно в стык между кирасой и защищающими бёдра пластинами. Отпрыгивает, но не успевает избежать ответного удара?— Гильгамеш на ощупь бьет ее локтем в грудь, а потом, извернувшись с воистину кошачьей ловкостью, вонзает лезвие ей в плечо.Меч, выпав из обвисшей руки, оглушительно лязгнув, падает на камни. На миг королю Вестфилда кажется, что она разучилась дышать?— дух вышибло, но она, ослепленная болью, бросается вниз, за мечом. Однако прилетевший следом удар ногой в живот снова заставляет согнуться пополам, лихорадочно хватая ртом воздух.—?Др-рянь,?— цедит Гильгамеш, держась рукой за раненый бок. Золотые пластины уже измазаны кровью, хотя рана явно неглубокая?— Артурия отмечает это вскользь, бросив короткий взгляд снизу вверх. Она сама надрывно кашляет, вместе с кашлем возвращая себе возможность снова дышать?— и, как ни странно, соображать. Меч всего в двух шагах, но чужая нога в золотом латном сапоге отправляет его куда-то в сторону двери, где должен находиться Энкиду.Артурия буквально через силу заставляет себя встать и рвануться назад, на ходу оценивая взглядом расстояние до отлетевшего в сторону клинка?— десять шагов. У дверей?— Энкиду, спокойно наблюдающий за происходящим. Юноша не сделал ни единого шага в сторону ее оружия, и она подхватывает меч и выпрямляется. Гильгамеш так и стоит там же, ожидая ее, хотя во взгляде его ясно читается ярость. На золоте его доспеха?— кровавые разводы. Сама Артурия чувствует себя не лучше: в груди саднит, но куда хуже?— пульсирующая, мокрая рана в плече ведущей руки, сжимающей почти неподъемный меч.Только не проиграть.Только не проиграть.Ей требуется не меньше половины минуты на то, чтобы восстановить дыхание и справиться с болью. Впрочем, они в равном положении?— вряд ли с ранением в боку Гильгамешу будет легко сравниться с Артурией в скорости.Больше она не вступает в открытый бой, в котором всё решает сила: в нём с ранеными руками у нее не будет шансов. Сократить расстояние и уйти в сторону, так, чтобы противник согнулся под весом собственного меча, а уже потом атаковать всерьез. Почти танец. Снова вперед?— их клинки сталкиваются, и на миг руки ослабевают от боли, пронзившей от плеч до кистей, прогибаются, и её собственный меч оказывается на расстоянии пальца от ее лица. Артурия вынуждена отступить, но ее противник не спешит так легко ее отпускать, скользнув следом и нанося тяжелый удар сверху.Открылся.Лезвие свистит над плечом, но она оказывается проворнее: успевает уйти от удара и, поднырнув Гильгамешу под руку, направляет острие точно в горло.Она видит, как расширились от изумления глаза противника: он еще не верит в происходящее. Сзади раздается крик?— неужели это голос Энкиду? В ее же собственной душе не остается и следа ни от бушевавшей еще пару минут назад ярости, ни триумфа?— лишь равнодушие.Что-то со звоном падает на каменный пол, но для Артурии весь мир сосредоточился только на острие ее собственного меча, застывшем на волоске от шеи Гильгамеша?— нанести смертельный удар мешают его ладони, сжимающие лезвие. На холодном металле отчетливо видны алые разводы.А потом меч летит на пол из непослушных рук?— Гильгамеш отталкивает его от себя, должно быть, вспоров себе при этом ладони даже через плотную ткань перчаток. От толчка свежая рана в плече взрывается болью, и король Вестфилда пятится назад, тяжело дыша, скорее почувствовав, чем увидев, что противник не желает ее отпускать. Горло сдавливают чужие пальцы, влажные от крови, лишая возможности дышать. В голове вместе с пульсом бьется мысль: это конец. Да, ранеными руками долго не повоюешь, но без меча она и вовсе беззащитна.Неужели она всё же проиграла?Своё государство и свою свободу?—?Признаться, ты меня удивила, маленькая шавка, но твоя затея изначально была обречена на провал. Зря ты отвергла мое предложение сдаться сразу,?— задумчиво произносит Гильгамеш. Артурия пытается достать врага ногой, но промахивается. Да и бесполезен такой прием против облаченного в доспехи воина. —?О, что за некрасивые жесты? Ты же рыцарь.Она пытается оттолкнуть удерживающие ее руки, но удар выходит слишком слабым, не возымев совсем никакого эффекта. Кажется, даже ребенок ударил бы сильнее. В глазах мутнеет, и только тогда хватка разжимается.Артурия падает на колени, хватая ртом воздух, пелена мучительно медленно отступает. Надо встать и сражаться врукопашную, или попробовать броситься за спину врагу, туда, где лежит её меч, но ноги не слушаются. Попытавшись подняться, она снова падает на колени, но чужие пальцы сгребают за волосы и тянут вверх, вздергивая на ноги.Дух вышибает от удара кулаком, и Артурия дергается, но повисает безвольной куклой в удерживающей ее руке, лихорадочно вдыхая. Ушибленные в битве ребра взрываются болью до слепящей белизны перед глазами. Но каким-то чудом ей удается вырваться?— отчаяние придает сил. Впрочем, возможно, Гильгамеш сам ее отпустил. Горло будто когтями дерет, а пол подозрительно качается под ногами, но когда противник снова делает к ней шаг, Артурия молниеносно подаётся навстречу и что есть силы наносит удар ему в лицо.Она не имеет права на поражение.Хруст и полный ярости вопль?— должно быть, сломала нос. Она закрепляет успех ударом в живот, пользуясь тем, что руки врага взметнулись к лицу, а потом пол вдруг уходит из-под ног, а в висок ударяет что-то холодное и твердое.И мир заволакивает темнота.***Коридоры внутреннего замка, успевшие примелькаться и запомниться до мельчайших подробностей?— что еще делать в караулах, кроме как рассматривать щербинки в потемневшем от времени камне и мельчайшие переливы полутонов в пестрых вытканных гобеленах? —?сменялись, перетекая один в другой. Планов резиденции правителей Вестфилда никогда не существовало?— предосторожность на случай захвата противником, и Ланселот порадовался, что знает почти все основные замковые пути.Даже путь к убежищу.С самого верха двухэтажной галереи, рассекавшей двор на две неравные части, ему были прекрасно видны истфилдские арбалетчики, прятавшиеся в бойницах над входом в замок. Вряд ли кто-нибудь смог бы миновать их незамеченным?— незваного гостя расстреляют на расстоянии прежде, чем тот поймет, откуда летят арбалетные болты. Но, по счастью, Ланселот попал в замок не через парадный вход.На этот раз Артурия поставила его во главе одного из отрядов, под прямым командованием Галахада, но вряд ли это можно было считать понижением в звании после битвы у Мэрильен?— всё-таки Ланселот, привычный к битве в поле, не имел ни малейшего понятия о ведении боя в городе. Галахад же вполне успешно вёл борьбу, ворвавшись с парой своих отрядов в гущу истфилдцев, теснящих один из уцелевших отрядов, которым была поручена оборона города. Не ожидавшие нападения враги опомнились лишь тогда, когда от их количества осталась лишь половина.Увы, судя по словам командира внутреннего отряда, к которому столь внезапно пришло спасение, эта победа была одной из немногих для Вестфилда. Большая часть внутреннего легиона была перебита еще предателями, часть перешла на сторону врага. У защитников не было и шанса, хотя разрыв и сократился примерно на треть. Отряды лучников, за исключением желающих поживиться наемников, устраивали засады в опустевших домах и в каменных реках главных улиц, а вестфилдские войска сопровождали покидающих город людей?— основной задачей король объявил спасение жителей.Даже не верилось, что холодный король Артур в этой ситуации подумал о подданных, а не о воинской чести, требовавшей немедленно сойтись в схватке с захватчиками.—?Ланселот, не спи! За мной!Только тогда юный рыцарь увидел в свете полыхавшего неподалеку пожарища, разрезавшего алым уже начинающее светлеть на востоке небо, разворачивающуюся картину. Они как раз проезжали зажиточные кварталы, всегда чистые, опушенные ухоженными садами, не в пример бедняцким.Здесь мародерам было, чем поживиться.Отряд Ланселота и раньше сталкивался со вражескими наемниками, ищущими ценности в чужих домах и мастерских, но эти разновозрастные мальчишки были одеты как гражданские. Ни армейского снаряжения, ни толкового оружия, да и рассчитывали они, похоже, на свою численность. Возможно, именно они и подожгли какой-то из домов, что полыхал сейчас на всю улицу, выплясывая бликами на стенах. Снаружи толпилось человек тридцать, сжимающих в руках палки и факелы, а кое-кто?— и потрепанные жизнью мечи. Даже по виду крепкая дверь в одном из ухоженных домов с разбитым под окнами палисадником была вынесена чем-то тяжелым, буквально сорвана с петель. Из окна второго этажа свешивался труп мужчины, должно быть, хозяина дома. Половина его черепа отсутствовала, а лицо наливалось синевой. Пара юношей, совсем мальчишек, тащила за локти зареванную девушку, совсем молоденькую?— лет пятнадцать, не больше. Те, кто стоял у входа, хохотали и предлагали ?порыбачить? еще, дескать, не хватит одной на столько человек. Один из тех, кто пасся у двери, холеный, пухленький мальчика, подошел к тащившим девушку дружкам и под их хохот рванул на ней платье, обнажая светлую грудь.…Его голова так и улыбалась, падая на мостовую?— один из вестфилдцев не выдержал, рванувшись вперед. Ошалевшие, нетрезвые мародеры моргали в удивлении, почти не оказывая сопротивления. Но миловать их вестфилдцы не собирались.Кто-то из рыцарей придержал бьющуюся в истерике девушку за плечи, пытаясь успокоить, но Ланселот знал, что это бесполезно?— горожанка пребывала в глубоком шоке, совершенно не осознавая, что ситуация изменилась и помощь всё-таки подоспела.Ей бы матушкиных травок…Ланселот и сам не помнил, как оказался рядом со своим предводителем: просто под ногами вдруг оказалась твердая земля, а меч будто бы сам лёг в руку хозяина. Как не запомнил он и битвы?— будто двигался сам по себе, как тогда, на юге, в окружении, когда непонятно, где свой, а где чужой. Перед глазами юноши всё еще стояло лицо девушки с распахнутыми в ужасе глазами.А еще почему-то вспоминался серебряный взгляд леди Гвиневры.Что, если бы она, такая беззащитная в этом городе, оказалась в руках этих ублюдков?Эта мысль преследовала его и после, вертелась на подкорке сознания, отравляя каждый миг, превращая в пытку слишком медленную поездку по городу, хотя Галахад и торопился, направляясь к холму, у которого они должны были встретиться с остальной армией. Здесь было относительно тихо.Засада обнаружилась на самых подступах к внутреннему замку?— лучники, укрывшиеся в забаррикадированных домах, осыпали их градом стрел, отогнав к самым воротам. И там, с обратной стороны этого города в городе, под неприступными стенами, обнаружились остатки подразделения сэра Келана?— максимум две сотни человек.Выслушав короткий доклад, Галахад обернулся к своим воинам и коротко сообщил:—?Ситуация такова: сэр Кей и сэр Гавейн помогают населению покинуть город. Внутренний легион разбит полностью, тот отряд, что встретился нам, был последним. Король направился прямо в замок?— должно быть, проводить переговоры. Нас, если собрать все незадействованные силы?— около тысячи, их?— только во внутреннем замке полторы. Но в городе они вынуждены разделяться на отряды, и мы вполне можем разбить их поодиночке, если будем действовать быстро. Три отряда по триста человек, думаю, вполне справятся.Сердце Ланселота пропустило удар. Леди Гвиневра должна быть в замке! Он знал о существовании убежища, в которое вел тайный ход из покоев королевы?— но в окружении, без еды и питья, она долго не протянет. А если Гильгамеш или?— еще хуже?— кто-то из воинов до нее доберется…Ланселот одернул себя. Эгоистично с его стороны думать только о Гвиневре, когда в замке наверняка остались еще и слуги, и другие аристократы, не ожидавшие нападения.Да и Артурия, как бы он к ней ни относился…Тот разговор в Мэрильен был для них последним?— больше Ланселот не оставался с ней один на один, да и не горел желанием, настолько его поразило ее равнодушие. Вивиэн, как он и ожидал, поинтересовалась про подругу сына, но тот коротко бросил, что она занята. Травница и не расспрашивала. А он быстро перевел тему, ощущая, как оборвалась еще одна ниточка, связывавшая его с этим городом, в котором так и осталась былая дружба.Что до Артурии?— она, похоже, и не заметила настроения своего старого приятеля. У нее, как и всегда, была сотня дел?— военные советы, вынуждавшие ее до поздней ночи засиживаться над картами, бесконечные обсуждения и письма?— а ведь существовали еще и спарринги, тактические учения, позволявшие скорректировать построение и позиции армий, инструктажи и Создатель знает, что еще. Однако что-то изменилось с их последней беседы, перегорело в душе?Ланселота?— ее отношение больше его не задевало. А сегодня он и вовсе не думал о короле, слишком волновался за леди Гвиневру.И все же душу кольнуло легким чувством тревоги?— кто знает, чего ожидать от Гильгамеша?—?Сэр Галахад, позвольте, разве придворные во внутреннем замке не нуждаются в помощи? —?услышал он свой голос.—?Что, за даму сердца радеешь? —?нервно хохотнул кто-то. —?Брось, у всех аристократов наверняка есть тайные погреба, где можно укрыться, а заодно залить горе настойкой, припасенной как раз на такой случай. А служанкам даже проще: что один господин, что другой, главное, чтобы платили.—?Закрой рот,?— огрызнулся юноша, ощущая, как полыхают уши. Неужели у него всё это на лице написано?Плевать. Главное сейчас?— убедить Галахада.—?По прибытии в лагерь, Роберт, за недостойные благородного мужа слова вас ждет выговор и неделя чистки конюшен. Что до вас, Ланселот… у всех, кто остался в замке, есть личная охрана и убежища, если вы печетесь о благородных леди, ?— спокойно произнес сэр Галахад. —?Однако,?— предупредил он попытку юноши возразить,?— оставить в беде тех, кто не в силах защититься, и впрямь было бы недостойным рыцаря, равно как и недостойно вассала короля оставить своего сюзерена в беде. Поэтому вы с вашим отрядом отправляетесь через тайный ход и выводите из замка его жителей. Думаю, пятидесяти человек хватит. Мы же отправляемся в город, как и намеревались. Возражений нет, Ланселот?—?Никак нет,?— Ланселот прижал руку к груди и коротко поклонился, пряча в глазах радость.…Именно так он оказался в крытой галерее, ведущей в гостевое крыло.Как ни странно, в замке царил образцовый порядок: все ценные вещи на своих местах, двери в полной сохранности. Неужели Гильгамеш и впрямь запретил здесь хозяйничать? В душе юноши затрепыхалась слабая надежда, что захватчики не добрались до обитателей замка, однако встречавшиеся порою трупы слуг и стражников заставляли увериться в обратном. Разумеется, Золотому императору было плевать на тех, кто не может постоять за себя, глупо было бы ожидать иного.Покои леди располагались в том же крыле, что и покои короля?— честь, оказываемая важным гостям. Факелы не горели и коридор был погружен во тьму, но Ланселот, неоднократно несший здесь службу, смог бы сориентироваться здесь и с закрытыми глазами.А вот чтобы найти убежище в полутемных комнатах, пришлось изрядно поблуждать. Он даже, отчаявшись, позвал леди по имени, но ответила она не сразу, на каких-то невероятно мучительные полминуты заставив подумать, что ее здесь просто нет. Мысли о самом страшном юноша упорно отгонял, однако, услышав ее голос, все равно испытал невероятное облегчение.—?Сэр Ланселот?Возле огромного платяного шкафа что-то заскрипело и гобелен приподнялся, открывая непроглядную темноту потайного хода. Ее лица видно не было, но Ланселот по голосу уловил ее смущение. Запоздало он сообразил, что леди, поднятая среди ночи с постели, может быть не одета должным образом, и ощутил, как щеки заливаются румянцем.—?Прошу прощения, прекрасная госпожа, замок захвачен и… Вы… вы… в порядке? —?запинаясь, поинтересовался он, чувствуя, что голос с каждым словом становится всё тише.Она справилась со смущением первой.—?В порядке.…Казалось, что им благоволила сама удача?— на обратном пути им не встретилось ни единого человека, своего или чужого. Оставалось лишь свернуть в помещения для прислуги, откуда начинался тайный ход из замка, но Ланселот, не иначе, как по привычке, бросил взгляд в отходящий влево коридор, ведущий в Башню Совета.И замер.Там горел свет, после полумрака замка казавшийся просто ослепительным, острым клинком блика прочертивший камни коридора почти до середины. По счастью, та часть, где укрывались Ланселот с Гвиневрой, была окутана плотной тенью, и они под ее прикрытием остались незамеченными. Отсюда был виден лишь край Круглого стола, вокруг которого сидели от силы десяток человек в мантиях совета, пара офицеров в плащах Истфилда и стоящая перед столом фигура. Без привычной короны и мантии, какую Артурия всегда надевала на советы, она совсем не походила на короля, разве что выправкой, присущей военным любого возраста и потомственным аристократам. Она не смотрела в лица присутствующих, вещая в пространство сухим и бесстрастным, как и всегда, голосом, однако у Ланселота отчего-то мурашки по спине побежали.Этого не могло быть…Просто не могло.—?С сего дня Вестфилд присоединяется к составу Золотой империи и переходит во власть императора Гильгамеша. Союз будет скреплен династическим браком императора Гильгамеша и Артурии из рода Пендрагон. Совет как законодательный орган подлежит роспуску, а все аристократы моего государства должны присягнуть на верность империи и императору, в противном случае подлежат лишению титула, а также всех земель и привилегий, дарованных им. Да будут свидетелями двенадцать членов совета, собравшиеся здесь, во главе с лордом Мерлином.Двенадцать? Почему Совет собрался меньше, чем с четвертью состава? И разве в военное время решения принимают не рыцари? Ланселот подавил желание возразить, спросить, не сошла ли Артурия с ума, но прежде, чем он успел совершить этот глупейший поступок, заговорил Мерлин?— и впервые на памяти юноши в его голосе сквозил страх.—?Ваше величество…—?Приказ должен быть готов к утру и разослан всем аристократам,?— всё так же сухо отозвалась Артурия. —?Мирный договор и его условия будут оглашены к утру, тогда же в резиденцию короля должны явиться все без исключения рыцари, находящиеся в городе. Срок для принесения присяги империи?— две недели. Зафиксируйте.Ланселот покосился на леди Гвиневру, застывшую рядом с полным суеверного ужаса выражением на лице. Он понимал ее чувства: сам он, должно быть, выглядел не лучше. Но каково ей, чужестранке, в рушившемся государстве?Впрочем, она ничего не сказала. В зале поднялся гомон, но громче всех прозвучал голос, который Ланселот узнал сразу.Сэр Аргавейн, наместник.—?Артурия? Наш король?— женщина? Следовало бы догадаться, что король, приведший государство к краху…—?Однако вы не догадались,?— оборвала его Артурия, негромко, но наместник тут же замолк. —?Все свободны, господа, кроме писца.Она показалась в проеме так стремительно, что Ланселот едва успел отпрянуть поглубже в темноту коридора. Артурия шла, не глядя по сторонам, удерживая на лице непроницаемую маской столь привычного уже равнодушия, но юноша не хотел бы сейчас встретиться с ней взглядом.Неужели она и впрямь пошла на такие условия? Она, которая решилась на авантюру с подлогом ради того, чтобы не отдавать государство Гильгамешу? Которая всегда шла наперекор судьбе, какой бы непреклонной та ни была?Ему сейчас больше всего на свете хотелось догнать ее?— даже если при мысли об Артурии в его душе поднимала голову едкая обида, он всё еще оставался рыцарем своего государства и своего короля. Однако один взгляд на леди Гвиневру напомнил ему, зачем он здесь.Их с Артурией судьбы сейчас расходились. Да, он был рыцарем своего государства?— но разве существовало еще это государство? Нет, теперь Вестфилд был частью Золотой империи, а сама Артурия оказалась в той роли, от которой так долго бежала. У него же, рыцаря Вестфилда, больше не было страны, которую надобно защищать, однако был долг, диктуемый ему кодексом чести.Рыцарь не имеет права бросать попавшую в беду даму.—?Я выведу вас из замка,?— негромко сообщил он леди Гвиневре, когда они спешно направились прочь, пока их не заметили советники. —?А после… давайте сбежим?В этот раз она думала много дольше?— на миг ему показалось, что она откажется. Слабая надежда, что она всё же откажется, всколыхнулась в душе, потому что согласие было бы предательством по отношению к королю и государству. Мордред с его флотом и некто, открывший ворота, возможно, даже немалая часть внутреннего гарнизона, невеста и он, верный рыцарь?— не слишком ли много предателей для этого маленького королевства за столь короткое время?Наверное, леди Гвиневра, размышляла о чем-то подобном, ибо когда она заговорила, в ее голосе сквозила горечь.—?А что нам еще остается?Смрад пробирался по улицам дикой кошкой вслед за ветром, разметавшим по сгустившимся тучам алые флаги пожарищ. Хозяйничающие в городе войска захватчиков к рассвету были стянуты во внутренний замок, лазурные знамена Вестфилда с вышитым на них серебряным драконом?— спущены, а на смену им пришли снятые со штандарта ало-золотые флаги империи. Защитники города, чье количество к утру едва ли насчитывало девять сотен человек, вывели из города всех, кто желал его покинуть, и укрылись за стенами замка, собирая силы для новой атаки. К полудню они сами сложат оружие, услышав из уст герольда указ своего короля.Крался по непроглядному мраку тоннеля Ланселот, за которым, озираясь, след в след ступала леди Гвиневра. Отряд, с которым юноша отправлялся в замок, так и остался там, столкнувшись с отрядом истфилдской стражи. Юный рыцарь об этом не знал?— сейчас он ощущал себя приговоренным к повешению, которому у самого эшафота сообщили о помиловании.Он не видел, как Артурия, запершись в своей комнате, так и просидела остаток ночи у окна, невидящим взглядом всматриваясь в постепенно светлеющее небо. Больше всего на свете ей хотелось исчезнуть, раствориться в этом городе, став его частью. В одной сказке, отзвучавшей сотню лет назад в домике травницы, шла речь о душе города, читающей помыслы жителей и исполняющей их желания. Быть может, это и есть идеальная судьба для короля?— стать городской легендой, бестелесным духом, приходящим на помощь тогда, когда в нем есть необходимость?Над Камелотом занималось утро?— первое утро его падения.