Часть 1 (1/1)
Так странно полагать, что ты кому-то нужен. Так странно бояться осуждения, и не решаться следовать своим желаниям лишь из-за того, что кто-то где-то может подумать о тебе что-то нехорошее. Пока мы не можем читать мысли людей, мы не можем быть уверены, что знаем о чём они думают в настоящий момент, не говоря уже о том, думают ли они вообще.
Руководствуясь подобными суждениями, Гав сделал решительный прыжок вперёд, хватая на ходу, пролетающий мимо, осенний лист. Зачем он это сделал? Это был мимолётный порыв, внезапное желание, овладевшее им, и которому он увы не смог противостоять. Из этих спонтанных целей и состояла его жизнь - вся его натура от рыжей макушки до кончиков пальцев на ногах. Они приходили неожиданно, что Гав сразу же подмечал, и, можно сказать, бросал себе вызов на их немедленное исполнение. Почти всегда эти желания воплощались им без особых усилий, но иногда были и такие, которые выполнялись либо с трудом, либо частично, либо вовсе не выполнялись. Обычно все эти неудачные желания объединяла одна маленькая особенность - они касались других людей. Чем дольше Гав общался с ними, тем более им овладевала мысль, что все вокруг совершенно слепы, и их интересы заканчиваются там, где заканчивается их личная выгода.
Эти суждения были под стать его юному сознанию, ещё не обременённому проблемами, но уже во всю силу бушевавшему в его голове, порождая всевозможные и всеобъемлемые максималистские идеи. Можно предположить, что именно из-за такого, весьма высокомерного, "я понимаю то, чего не понимают другие", образа мышления, он и не имел друзей и даже близких знакомых. Не то, чтобы люди не хотели общаться с Гавом, наоборот, он пользовался довольно большой популярностью среди своих сверстников, а точнее будет сказать - среди сверстниц. Но ему очень быстро наскучивали их однообразные разговоры, не наполненные смыслом, их шутки без доли юмора и их идеи, не блещущие оригинальностью.
Каждый раз, встречая нового человека, он оживал, впитывал его как губка, но всё заканчивалось одним и тем же. Человека хватало ненадолго. После пары разговоров, егособеседник начинал повторяться, говорил о себе, говорил о чём-то общеизвестном или совершенно ненужном. Первое впечатление довольно скоро сменялось ужасной скукой и чувством усталости, а вскоре и вовсе постоянным раздражением.
Нельзя сказать, что Гав сам отличался какой-то особенной манерой общения, но всё-таки что-то в нём привлекало множество людей. Думаю, что будет правильным считать его ужасно харизматичным, но если попытаться разобраться в сути его характера, то можно заметить, что ничего харизматичного в нём решительно не находилось.
Внешне он был таким же неоднозначным, как и внутренне. Взъерошенные рыжие кудряшки, усыпанное веснушками лицо и голубые глаза, обрамлённые большими ресницами - всё это было если не отталкивающим, то даже вполне непримечательным, но это лишь на первый взгляд. Каждый, кто говорил с ним, мог заметить как пластично и многообразно его лицо, как игриво и ярко переливаются голубизной его глаза, как меняется его голос, становясь то бархатно-нежным, то звеняще-громким. Всё это сразу же привлекало любого, кто вступал с ним в диалог.Особыми талантами он также не обладал, но почему-то все считали его весьма талантливым и очень способным, полагая, что он скрывает свою гениальность из-за стеснительности и излишней скромности. Эти предположения были весьма лестны для Гава, но он старался особо не увлекаться ими, так как знал, что это размягчит его и без того, довольно мягкий характер.Внимательный читатель, думаю, уже задался вопросом: "Что это за странное имя такое - Гав? Не может же это быть его настоящим именем!". Конечно, не может. А зовут его - Григорий Александрович Вишняков. И однажды, с лёгкой руки одноклассников ещё с начальной школы, из его инициалов и сложилось такое вот необычное прозвище.Григорием его уже давно никто не называл, кроме некоторых из старших, да и он сам уже настолько привык к своему прозвищу, что при знакомстве сразу обозначал: "меня зовут Гав".В общем и целом, это был один из самых обычных пятнадцатилетних парней-подростков с довольно большим, но пока не раскрытым, потенциалом.
Да, именно он сейчас поймал кленовый лист и теперь стоял, сияя глуповатой улыбкой на всю улицу. Чем же вызвана его улыбка? Многие знают такую примету, что если поймать на лету только что упавший листок, то можно загадать желание. Как можно заметить, парень тоже входил в число людей, знавших об этой примете и весьма успешно применял её на практике. Нельзя сказать, что он был суеверным, скорее даже напротив - он был совершенно циничен, но в данный момент ничего лучше придумать он не мог.
Положив лист на ладонь и крепко зажмурившись, Гав прошептал что-то очень непонятное и, дунув на него всей силой своих лёгких, пустил в воздух. Подхваченный ветром, листок понёсся по улицам и бульварам, то опускаясь к земле, огибая лужи, то взмывая высоко в воздух, исчезая на фоне пасмурного осеннего неба. Гав провожал его взглядом с долей радостного волнения. Он упрямо не считал себя фаталистом, хотя в судьбу верил и называл себя удачливым.Лёгким и непринуждённым шагом идя по улочке, он занялся своим обычным делом - стал наблюдать за людьми. В его привычки не входило выходить из дома в наушниках, скрываясь от внешнего мира капюшоном. Если он и появлялся на улице, то подходил к этому делу основательно, готовился, и более всего старался всегда быть начеку. За многие годы тренировок Гав научился следить незаметно, подмечать самые мелкие детали, не смущая прохожих. Люди были его пищей, ему нравилось изучать их, и пусть даже из этого изучения он не делал никаких выводов, ничему не учился и никогда ничего не запоминал.
Неожиданно, по спине Гава пробежал холодок. Обычно это означало, что на него прямо в данный момент кто-то смотрит, изучает, пока он увлечён изучением других. Он оглянулся направо, в сторону сквера, но никого не увидел, за исключением какой-то девицы, которая, встретившись с ним взглядами, покраснела и отвернулась. Нет, это была не она. Этот кто-то шёл сзади чуть более быстрым шагом, тем самым уже на повороте обогнав парня, слегка задев его плечом. Он прошёл чёрной тенью, не оборачиваясь, не меняя темпа ходьбы. Возможно, на это влияла размашистая походка или слегка сгорбленная спина, но фигура выглядела довольно массивно, хотя сложен он был не крупно.
К большому сожалению Гава, лицо его было повёрнуто вперёд да ещё и стремительно удалялось, так что изучить его не представлялось возможным.
Дойдя до окраины города, он с лёгкостью перемахнул через сетчатый забор, разделяющий огромный, спокойный лесной массив и шумный город с машинами, людьми и прочими бесполезными его атрибутами.
Гав остановился, чтобы набрать полные лёгкие сырого осеннего воздуха. Он с наслаждением закрыл глаза, улавливая аромат грибов, мокрой листвы, аромат лёгкости и свежести. Это было что-то столь родное ему, что-то, что пропитывало всю его натуру чем-то необычайно светлым, радостным.
Он поднял взгляд на пасмурное осеннее небо. Тучи, постепенно заполнявшие его, становились всё гуще и чернее, а где-то вдалеке раздавались раскаты грома.
Да, Гаву стоило поспешить. Парень ускорил шаг, ловко переступая через валежник и, поваленные когда-то ветром, деревья, и, вскоре, оказался у небольшого деревянного строения. Это "строение" напоминало больше полуразрушенный ветхий сарай, едва уцелевший в условиях дикой природы. Именно это место было великим сокровищем для Гава, которым он дорожил, наверное, даже больше чем самим собой. Об этом доме, на удивление, знало не так много людей из города. Раньше здесь собиралась компания местных анархистов, о чём свидетельствовали нарисованные красным баллончиком на стенах соответствующие знаки данной группировки, но по неким, неизвестным Гаву, обстоятельствам, они уже несколько лет как сюда не возвращались. Сам же он набрёл на это место по чистой случайности, и, удостоверившись, что оно никому на данный момент не принадлежит, обустроил его для себя.
Достав из кармана ключ, Гав вставил его в довольно массивный амбарный замок, купленный им, дабы никто не смог посягнуть на его любимый уютный уголок. Ключ поворачивался с трудом, наверное потому, что осень в этом году выдалась довольно дождливой. Уже к началу октября продолжительные ливни шли один за другим практически ежедневно, и по этой причине дешевый металлический замок стал покрываться ржавчиной. Отметив про себя, что надо будет хоть пластиковой бутылкой его накрыть, как любят делать многие владельцы гаражей в его городе, Гав зашёл в дом.
Внутри было темно, и за отсутствием электричества, приходилось всегда таскать с собой большой походный фонарик. Освещая себе путь, парень поднялся по лестнице на второй этаж, где и проходили в последнее время его вечера.В отличии от первого этажа, который оставался практически в нетронутом виде, с тех пор как Гав присвоил себе данное сооружение, второй был в сравнительно хорошем состоянии, и было заметно, что в нём и поддерживался. На полу лежали два слегка потрёпанных матраса, в углу стояла переносная газовая конфорка, а под матрасами, лежал старый ковёр, уже не раз спасающий от заноз своего владельца.В целом, комната выглядела довольно минималистично, но содержала в себе всё необходимое. Остальные мелочи, например: еду, воду и иногда сменную одежду - всё это Гав приносил с собой в рюкзаке. Отличительной чертой комнаты, за что она и полюбилась ему, было огромное мансардное окно, с видом на прекрасное грозовое небо. Именно ради него парень и приходил в это место.Лёгким движением руки он зажёг конфорку и поставил на неё старый фарфоровый чайник, который добыл давным давно на какой-то барахолке. Воду приходилось таскать с собой в литровых пластиковых бутылках, поскольку комплекция тела не позволяла ему носить больше, но и такого количества ему более чем хватало.
Накрыв чайник крышкой, он с разбега плюхнулся на матрасы в предвкушении хорошего вечера.