Часть 5 (1/1)

Дориан никогда не интересовался, кто, куда и зачем уходит. Ушел — значит, надо было. Он в принципе не считал нужным контролировать перемещения своих подчиненных. Однако такая внезапная попытка единственного — и Дориан это признавал — незаменимого бухгалтера исчезнуть в закат заставляла задуматься.

Дориан вспомнил свой недавний скандал с Джеймсом на тему внеочередной покупки нового ?Ламборгини?. Правда, он разрешил Джеймсу продать старый — но, возможно, это была все же не самая удачная идея на тот момент? Дориан крайне редко заглядывал в бухгалтерские ведомости и имел весьма смутное представление, сколько у него на самом деле денег. Да и к чему, если всегда, когда ему на самом деле оказывались нужны средства, Джеймс их доставал как из-под земли в нужном количестве. Иногда, видимо, в буквальном смысле — несколько человек пару раз видело, как Джеймс возвращался откуда-то рано утром с лопатой. Для чего она ему понадобилась, он так ни разу и не сознался. Другой вопрос, что по умолчанию Джеймс всегда категорично утверждал, что денег нет. Вообще и ни на что. Но могло ли так оказаться, что денег действительно нет, и все денежные средства возникали исключительно благодаря финансовой гениальности Джеймса, которому это в один прекрасный момент надоело? И даже все очарование Дориана уже не могло помочь. Но почему тогда он так и не сказал, а нес какую-то чушь? То странное существо, а теперь бред Джеймса… Дориан помотал головой и, решив прояснить этот вопрос, отправился проведать своего бухгалтера.*** На этом Дориан запнулся и замолчал.— И что было дальше?— Дальше… Дальше я отправился к Джеймсу. Мои люди отвели его в его логово. Он облюбовал себе подвальное помещение, утверждая, что все его бумажки… то есть, ценный архив там лучше хранится, и заперли.*** Подумав, что Джеймса стоило бы покормить, Дориан завернул на кухню и набрал того, что счел нужным. Он думал, что его бухгалтер спит, когда открывал дверь, и при входе действительно увидел, что Джеймс лежит на кровати в обнимку со своими бумагами. Но, услышав звук открываемой двери, Джеймс с каким-то неловким движением начал подниматься, поразительно медленно, и как будто не осознавая, что делает. Сначала Дориан почувствовал облегчение, понадеявшись, что тому стало лучше. Нацепив самую очаровательную из своих улыбок, он подошел ближе.— Джеймси, как ты себя чувств… — на этих словах Джеймс резко обернулся. Дориан осекся, поймав его взгляд. Замерший и нечеловеческий. Такой же он видел в каком-то старом фильме ужасов, и — по спине пробежал холодок — точно такой же взгляд был у существа из дома со сгоревшей картиной Рубенса. Неживой. И от этого приводящий в ужас.

— Дор... дорогой, — Дориан отступил на шаг, посуда на подносе слегка зазвенела. Он давно не называл так Джеймса, но, возможно, сейчас это сработает? Может же поведение бухгалтера оказаться шуткой, местью за что-то… если подумать, есть за что. Дориан судорожно цеплялся за эту мысль. Не мог же Джеймс... И дня же не прошло! Джеймс, точнее то, что совсем недавно было Джеймсом, не обратило на слова никакого внимания, продолжая идти на Дориана, не отрывая от него взгляда, протягивая к нему руки, спотыкаясь о стул и ящик с архивом. Оно не замечало ничего вокруг, как будто в помещении ничего и не существовало, кроме графа. Рот бывшего бухгалтера приоткрылся, обнажая зубы, из горла вырвался утробный стон...***— И что ты сделал?— Ты будешь смеяться. Конечно, будешь. Обзовешь идиотом и много кем еще. И будешь прав. Я испугался и огрел его подносом. По инерции, не думая вообще ни о чем. Давай, смейся. Ну же! Дориан в приступе эмоций вскочил на ноги, сложил руки на груди и приготовился выслушивать все, что о его поступке подумал майор. Но тот молчал и курил. Видимо, узнать информацию для него было куда важнее, чем поглумиться над незадачливым и трусливым вором, у которого и так нервы ни к черту.

Опять повисло молчание, и, выпустив очередную струйку дыма, майор не терпящим возражения тоном приказал:— Сядь.

Дориан послушался и закрыл глаза, понимая, впрочем, что сделал это зря: сцена того дня стояла прямо перед глазами. А ведь ему уже казалось за всеми другими событиями, что она начала забываться.

— И что тебя спасло? Не поднос же.— Нет, не он. Конечно, нет. Поднос вообще не возымел никакого эффекта. И не должен был, я и сам это прекрасно понимал. И ни один из моих ножей не помог бы. За какую-то долю секунды до того, как Джеймс вцепился в меня, Бонхем вытащил меня в коридор, одновременно стреляя в Джеймса. Он сделал выстрелов пять, не меньше, и ...

Дориана запнулся, замолчал, но через пару минут продолжил:— Откуда Бонхем взял пистолет, понятия не имею. Я не знал, что у меня в доме есть огнестрельное оружие, и тем более не знал, что Бонхем умеет им пользоваться. Хотя, подозреваю, он сам этого не знал. Как потом оказалось, тех мальчиков, которые провожали Джеймса, он искусал, пытаясь вырваться. Они отправились на кухню залечивать раны, да и кто бы на их месте не соблазнился ситуацией и не покусился на оставшийся без присмотра холодильник. Так что вечер они провели там и, судя по всему, выпили не одну бутылку виски. Кроме тех, что разбили, когда… А к утру, когда один из моих людей, Томми, пришел готовить завтрак, они убили и его. Загрызли. Или распили на двоих, как дорогой алкоголь. Я не видел этого, знаю со слов Бонхема, которого угораздило прийти вслед за Томми, проверить, чего он там копается. Не знаю, как мы с ними там разминулись, я же тоже заходил на кухню, видел осколки бутылок, но как-то не придал этому значения. Не в первый же раз мои люди бьют бутылки! И ничего мы не отскребали со стен. Мы… мы проверили, что… все получилось, и больше туда практически не заходили, понятия не имея, безопасно ли там к чему-то прикасаться. Тем, кто вынужден был по… по моей просьбе… Им хватило пары пуль, а потом мы их сожгли. И буквально на следующий день мы узнали о подлодке! А потом…*** По-хорошему, у него было много дел, но Дориан полагал, что они могут подождать. Или кто-нибудь возьмет их на себя, как было всю неделю до этого. Где-то в глубине души он был признателен, сил что-либо делать не находилось, хотя он старался чем-то себя занять. Ему никогда еще не доводилось принимать решения, которые приводили к столь фатальным последствиям. Что бы ни случилось, какое бы безумство он не задумывал, на какой бы риск не шел, всегда удавалось выйти сухим из воды и ему самому, и его людям. И он никогда не думал, что может быть иначе. И если бы он мог хоть что-то сделать. Хоть что-нибудь. Но это было не в его силах. Даже выйти за ограду замка было слишком опасно, а куда-то уезжать они сочли бессмысленным.

В начале недели, после всех этих событий, он решил прокатиться, проветрить голову, развеяться. Он нередко так делал, когда чувствовал потребность остаться наедине или что-то обдумать. Хорошая машина, ровная дорога, большая скорость и ветер в лицо — и плевать на растрепанные волосы, зато после поездки мысли в голову приходили гениальные, на грани с безумием. И находилось решение самой сложной и, казалось бы, неразрешимой задачи.

В тот раз он ожидал подобного эффекта. Как минимум, надеялся успокоиться и понять, что и как делать дальше. Но он не успел преодолеть и четверти обычного расстояния, как практически влетел в пробку. Казалось, люди внезапно решили массово поменять место жительства. Машины, фургоны, грузовики, нагруженные чем только можно, занимали всю дорогу до горизонта во все стороны. Кто-то безрезультатно пытался проехать по обочине. Люди нервничали, сигналили, выходили из машин и тревожно всматривались вдаль, пытаясь понять, на сколько они здесь застряли. Устав сидеть просто так, Дориан тоже вышел из машины и прошелся вдоль дороги. От этой неведомо откуда взявшейся толпы ему было не по себе, и он всматривался в стоящие машины, пытаясь понять причину всеобщей миграции и надеясь, что это не то, о чем он думает.

Он попытался выяснить что-нибудь у водителей, но те, завидев его, ныряли обратно в салон, закрывали окна и делали вид, что не видят его. Побродив так какое-то время, Дориан уже практически вернулся к своей машине, как услышал крики. Он обернулся и побледнел, увидев то, о чем хотел бы забыть. Но, видимо, это не было единичным случаем и приобретало размеры эпидемии. Дориан в одно мгновение оказался у своей машины, резко развернулся и рванул с места, пока дорога была еще относительно свободна. Он слышал за спиной звуки ломающихся крыш, крики людей и низкие стоны зомби. Врубил радио, чтобы заглушить их, полагая, что ничем не сможет помочь беженцам, и через пару минут понял, почему в эту сторону не стремились поворачивать — навстречу ему медленно двигалась толпа немертвых, а радио передавало сводку их передвижений.

Дориан невесело усмехнулся. Ветер северо-восточный, без осадков, двадцать градусов тепла днем, с юго-запада приближаются орды зомби, какая прелесть. На его счастье, немертвых оказалось меньше, чем было необходимо, чтобы затормозить машину, и он на всей скорости рванул к замку, где его встретил встревоженный Бонхем. Дориан велел заблокировать ворота, включить охранную систему на полную мощность и никого не впускать.

И сам не понял, как оказался возле двери логова Джеймса. Он вошел внутрь — там уже успели все убрать. В задумчивости взял в руки какие-то расчеты, написанные корявым почерком. На кровати лежал еще какой-то клочок бумаги, и когда Дориан его поднял, понял, что, кажется, это адресовано ему.***— И ты эти бумажки таскаешь с собой до сих пор.

Дориан только улыбнулся. Расстаться с ними он почему-то не мог. Хотя, когда Бонхем все-таки заставлял его чем-нибудь заняться, особенно в первое время, Дориан понимал, что что-то с ним явно не так. Поэтому он шел туда, где выставил старые доспехи, когда-то давно похищенные из замка Эбербах, и ему становилось лучше. Как будто сам майор был с ним.— Знаете, ваше появление на пороге моего замка стало лучшим событием за последние полгода. Вы, наверное, даже не представляете, насколько это было вовремя. Майор не стал никак комментировать это заявление.