Глава 6 (2/2)

Луи вдыхает и отрывисто выдыхает – минутная тишина неловкая. Он не знает о чем говорить, но все это – как будто шанс наконец прояснить обстоятельства.– Слушай, я вообще-то не пью много, и я вовсе не собирался спать с тобой, или собирался, но не собирался засыпать до этого, ну ты знаешь, все это вообще…Он прерывается, потому что слышит громкий смех – и, о господи, Луи говорил что-то про неловкие ситуации до этого? Ничего более неловкого. Серьезно, ничего.

– Не оправдывайся, – Гарри все еще посмеивается. – Очевидно, что это вина алкоголя, который ты выпил. Ну и в любом случае, ты всего лишь уснул.– Да, но я сорвал тебе вечер – Луи чувствует себя абсолютным идиотом, потому что, кажется, то, что было для него очень важным, не имело для Гарри никакого значения. Наверное, стоило ясно понять это еще тогда, когда Гарри явился вечером со своим парнем, но в мире Луи Томлинсона такого никогда не происходило.– Я вполне мог оставить тебя здесь, и мой вечер не был бы сорван, – резонно замечаетГарри, и если он думал, что это заставит Луи чувствовать себя лучше – он ошибался.– Ну да.И снова это неловкое молчание, которое кажется совершенно бессмысленным. Зачем вообще Гарри звал его с собой? Луи хочется вернуться на танцпол, найти человека, который все-таки будет устраивать его по всем пунктам, и сделать то, за чем он сюда пришел.– Расскажи о себе, - вопрос звучит неожиданно, и Луи теряется, потому, что, если честно, он совершенно не имеет желания говорить Гарри о том, что он учится в школе, в которой все считают его натуралом, о том, что его парень шантажирует его за место в команде, и уж тем более о том, что он девственник. Он осознает, что вопрос, вообще-то, совсем не о том, но в его голове звенящая пустота на остальные темы и он молчит, уставившись взглядом в стакан с соком.– Луи? Если ты не хочешь сидеть здесь, тоты можешь идти. Не заставляй меня чувствовать себя так, будто я притащил тебя сюда силой.– Нет, я хочу, я просто не знаю, и это наверняка не интересно, и зачем тебе это знать, почему мы не можем просто…Луи резко останавливается, понимая, что в очередной раз почти сболтнул глупость.– Ты можешь заказать мне коктейль?– Какой? – Гарри отвечает так, будто ничего до этого не происходило и весь их разговор совершенно нормален. Луи благодарен ему за это больше, чем хотел бы.

– Любой, на твой вкус.

Гарри усмехается и Луи уже начинает привыкать к этому выражению лица, слишком часто он наблюдает это на его на лице.– Как скажешь, мальчик-который-не-хочет-напиваться.И Луи начинает подозревать, что будет безумно пьян.***Спустя час и два коктейля Луи все еще почти трезв. Ему кажется, что Гарри обманывает его, и коктейли даже не алкогольные, и все его планы все же напиться летятк чертям, но ему все равно весело. Он рассказывает какие-то дурацкие истории из своей жизни, обходя все острые темы. Он смеется, слушает то, что рассказывает Гарри и думает, что все, наконец, получается. Что, кажется, все правильно, и ему не стоит уходить от этой барной стойки, чтобы получить то, зачем он пришел. Эта мысль как озарение, и оно кажется настолько верным, что ему нельзя сопротивляться. Поэтому он просто прекращает смеяться и смотрит прямо Гарри в глаза, заставляя того замолчать.– Мы можем поехать к тебе, и, хмм… Ну…– Ты хочешь сказать ?заняться сексом??Луи чувствует, как его щеки резко вспыхивают красным, потому что, хм, если он думает, что готов заниматься этим, то это еще не значит, что он готов об этом говорить. Но Гарри смотрит вопрошающе, слегка улыбаясь, как будто все не очевидно и ему нужно подтверждение.– Эм, я думаю, да?– Так ты думаешь или да? – Гарри будто действительно нравится ставить его в неловкое положение.– Да, точно. Да.– Окей.И все. Все оказалось так легко, как забить первый гол на футбольном поле – Луи помнит, что это получилось у него сразу, что все хвалили его и хлопали. Сейчас он тоже будто слышит аплодисменты, улюлюкающие крики людей, одобряющие его поступок, и почти видит транспарант ?У Луи Томлинсона будет секс?. Но это не раздражающе – он привык к такой поддержке, поэтому улыбается своим мыслям и идет вслед за Гарри, ощущая бурление адреналина в крови. Это, наконец, происходит. Это так близко, как никогда. И в это почти невозможно поверить.***Гарри ловит такси у клуба. Луи уже открывает рот, чтобы спросить, почему он не на своей машине, но вовремя сдерживается. Он думает, что шанс задать все эти вопросы будет у него потом. Завтра утром. Или после секса. Или еще когда-нибудь. Определенно, он запомнит этот вопрос.Пусть до дома Гарри занимает много времени и почти всю дорогу они молчат. Луи пытается подготовить себя к тому, что сейчас произойдет, а Гарри, очевидно, понимает его, потому что тоже молчит, просто поглаживая его по бедру. Это заставляет мурашки пробегать по спине, и с каждым поглаживанием Луи чувствует себя погружающимся все глубже и глубже в кипящую воду, и хочет уйти в нее с головой.

Они выходят из такси, и, казалось бы, от холодного воздуха напряжение должно ослабеть, но это как будто только делает его сильнее. Луи понимает значение всех этих дурацких выражений, вроде ?между ними пролетели искры?, потому что воздух действительно наэлектризован до предела. Он двигается к подъезду, стремясь быстрее укрыться от холодного ветра и, может быть, наконец, не чувствовать этот ток в кончиках пальцев.

Томлинсон сам не знает, чего ждет: страсти или нежности, синяков на теле или мягких поглаживаний, криков или просто дыхания – на самом деле, он резко становится не очень уверенным во всем том, что сейчас происходит. Ему нравится Гарри. Более, чем просто нравится, на самом деле, потому что, черт возьми, будет ли хотя бы один человек, которому тот не понравится? Ему хочется переступить эту черту. Но он даже не знает, готов ли он на самом деле сделать это. Но, так или иначе, шанса сделать шаг назад уже нет.– Луи? – Гарри открывает дверь в квартиру и приглашающе смотрит на него. Кажется, можно сказать что-то вроде ?Прости, но я не могу? и уйти, но только не сейчас. Не перед Гарри. Луи не собирается выглядеть еще более глупо, чем уже выглядел.– Я, – он на секундочку замолкает, понимая, что говорит почти фальцетом, и прокашливается. – Я иду.Гарри закрывает за ним дверь, внимательно смотря на него, и Луи чувствует, что напряжение уже не только сексуальное – в нем чувствуется нечто другое, и ему очень хочется от этого избавиться.

Целовать Гарри приятно. Это как в первый раз или это действительно первый, но это все хорошо, очень хорошо. Его мозг почти отключен, он не думает ни о чем из того, что казалось важным минуту назад. потому что Гарри, черт возьми, абсолютно идеально целуется. Лучше всех, с кем Луи доводилось это делать. Возможно, поцелуи – это то, чем Томлинсон мог бы заниматься с ним вечность.

Гарри стягивает с него куртку – это немного проблематично сделать, не разрывая поцелуя, и Луи понимает, что не помогает, потому что вцепился ладонями в его спину, стремясь не отпустить это дико сносящее голову ощущение. А потом, когда куртка все же оказывается на полу, Гарри резко меняет их положение – прижимает Луи спиной к стене и заставляет его откинуть голову, целуя шею. Луи тянется руками к куртке Гарри – ее срочно нужно снять, это почти болезненная необходимость дотронуться до кожи, поверить, что все действительно происходит, но тот застегнут на молнию. И он отчего-то не может ничего продолжать, не сделав этого. Он изо всех сил старается не думать, что это просто предлог, изобретенный им от страха.

– Гарри, Гарри… – Луи слегка упирается руками в его грудь, и надеется только на то, что тот не поймет его неправильно, – снимипожалуйстакуртку.И чувствует холод. Ему становится страшно – за долю секунды в его голове рисуются миллиарды картин того, как его сейчас выставят за дверь. Но Гарри просто делает шаг назад и снимает с себя куртку, а потом и ботинки, наступая на пятки. Луи ждет, когда же он снова приблизится, но Гарри не торопится: смотрит и молчит. А потом идет в сторону кухни – и это как будто бьет Луи под дых. Он не знает никаких правил, он не умеет вообще ничего, и Гарри неинтересно с ним. Это провал.– Что такое? Гарри, я сделал что-то не так?Тот оборачивается и улыбается – и нет, Луи вовсе не кажется, что это смешно. Совсем нет.– Я принесу нам выпить. Дождешься меня в спальне? Направо и…– Я помню, – перебивает его Луи, не особо отдавая себе в этом отчета.– Вот и прекрасно. И расслабься.***В спальне ничего не изменилось – она все такая же светлая и все такая же неживая, лишенная фотографий, мелочей, говорящих о том, что у этой комнаты есть хозяин, и украшенная картинами. Луи сам не понимает, почему думает об этом. Это нелепо до невозможности, первый секс в его жизни уже практически происходит, а он размышляет о том, почему в комнате нет книжек или чашек кофе на тумбочке.

Он совершенно растерян. Что он должен сделать? Раздеться или лечь на кровать? Или лечь не раздеваясь? Или не ложиться вообще, а просто дождаться? Эти варианты проносятся в голове, но ни один из них не кажется ему подходящим. В тысячах тысяч фильмов и книг все всегда по-другому: герои срывают друг с друга одежду, бросая ее где попало, а потом все получается просто и легко, они улыбаются после и счастливо гладят друг друга по волосам. И этот план уже явно не удался. Поэтому он так и стоит около кровати, когда Гарри заходит в комнату с двумя стаканами в руках.– Я принес виски.– Я не пью виски, – ?Я никогда не пробовал виски?, вообще-то, но это не заслуживает уточнения. И Луи на самом деле не хочет пить крепкий алкоголь – он всегда совершенно лишает его способности мыслить, а он хочет запомнить такое событие.Гарри ставит стаканы на комод.– Я могу принести вина.– Нет, не надо, я… Мне и так нормально, не надо, – Луи понимает, что слишком похож на волнующегося девственника – но черт возьми, он и есть волнующийся девственник! Внутренний голос, однако, протестует, потому что Гарри совсем необязательно это знать.– Как хочешь, – голос Гарри низкий и очень спокойный. Он говорит прямо противоположно тому, как говорит Луи – не сбивается, тянет слова и четко их проговаривает. От его голоса что-то внутри Луи сворачивается в клубок, и, кажется, может взорваться в любой момент. Гарри подходит ближе и кладет руки ему на плечи – пальцы у него холодные, и это настолько резкий контраст, что Луи передергивается всем телом.– Тшшшш, – шепот Гарри звучит еще более горячо, чем просто голос, и Луи хочется бежать или навсегда остаться здесь. – Просто расслабься.Он ведет руками вниз по плечам, и Луи готов упасть, потому что ноги его уже не держат. Гарри будто читает мысли – легонько толкает его на кровать. Это падение – как полет в бездну, оно длится долю секунды, но, кажется, что продолжается бесконечно. И когда Стайлс ложится на него сверху, вопреки всем законам физики, это ощущение полета только усиливается.Гарри целует его так долго, что у Луи заканчивается воздух в легких, и он готов задохнуться – но не прервать поцелуй первым. Он чувствует чужие губы на шее – и дышит так быстро и часто, что боится за переизбыток кислорода в мозгу. Этого всего много, так много воздуха, так много Гарри, так много почти обжигающего огня внутри, что мозг не анализирует происходящее, а только записывает на пленку ощущения, безумные по своей силе. Ему хочется просто расплавиться и остаться здесь навсегда, чувствуя, как пальцы Гарри снимают его футболку, как они, все еще холодные, пробегаются по его боку, и как сам Гарри, отрываясь от шеи, начинает спускаться ниже.

Луи никогда не целовали в грудь. Эта часть его тела почти всегда закрыта несколькими слоями ткани и прикосновения к ней ощущаются гораздо острее, чем к рукам. В его голове происходит что-то не меньшее, чем рождение сверхновой, когда Гарри проводит языком по соску. И он на самом деле не хотел стонать так громко, чтобы, о сексе в квартире Гарри узнал весь дом, но с этим невозможно бороться.– Гарри, Гарри, Гарри, Гарри…***Луи стонет громко – и Гарри бы соврал, если бы сказал, что не наслаждается его отзывчивостью. У него уже несколько лет не было любовников, которые бы реагировали на каждое прикосновение так, будто им сделали лучший подарок в жизни. Так стонут только те, кто занимается сексом нечасто или в первый раз. Стайлс предпочитает уверенность и опыт – это Ник, или раскрепощенность и готовность к экспериментам – это все остальные случайные парни. Но происходящее сейчас – иное, и удивительно то, насколько ему нравится это. Этот мальчик, который выгибается дугой, хотя Гарри не успел спуститься ниже пресса. Эти стоны – громкие и странно низкие по сравнению с его обычным голосом. Эти руки, которые то хватают его за волосы, то за плечи, то исчезают вообще. Он не жалеет ни о чем. И он хочет, очень хочет дойти до конца, но Луи настолько вызывающе невинен и настолько глупо, порывисто пытается казаться взрослым, что Гарри не может позволить себе это сделать именно сейчас.– Луи, приподнимись, – тот смотрит слегка растеряно. Гарри позволяет себе мягко улыбнуться. – Я хочу снять с тебя штаны, это слегка проблематично, когда ты лежишь.

Луи с готовностью подкидывает бедра вверх – и, боже, это то самое ощущение власти над ситуацией. Когда ты контролируешь все, когда ты ведешь, а за тобой следуют беспрекословно, не пытаясь навязать то, что нравится им. Это безумие могло бы снести крышу, но Стайлс старается держать себя в руках. Он считает пульс, отдающий в виски, чтобы усмирить возбуждение – потому что, нет, он вовсе не собирается сейчас потерять над собой контроль. Он сам не знает, почему – и не собирается думать об этом сейчас.***Когда Луи чувствует губы Гарри на внутренней стороне бедра, он понимает, что все, что было до этого – лишь слабое отражение настоящих эмоций. Гарри поднимается выше, и он хочет кричать, срывать голос, потому что этого так много для него одного. А ладонь, накрывающая его член через боксеры - это уже что-то, что просто выходит за грани.

Гарри нежно гладит его, гораздо нежнее, чем Луи ожидал, и подтягивается выше, оказываясь губами над резинкой боксеров. Он ведет языком вдоль нее, дразнит, и наконец, подцепляет пальцами. Когда боксеры сняты, Луи ловит себя на том, что должен почувствовать неловкость или стыд, но этого нет, он чувствует только возбуждение и желание быстрее, быстрее, быстрее получить удовольствие. Единственное, что не нравится Луи – Гарри все еще в рубашке. Он остро чувствует желание прикоснуться к его коже, сжать ее или провести по ней пальцами, понять, горячая она или такая же холодая, как его пальцы.

– Сними, –Гарри снова целует внутреннюю сторону его бедра. Луи прерывает слова стоном, но все же намерен довести их до конца. – Сними рубашку.

Гарри отрывается от него и встает с кровати – он делает это нарочито медленно, и Луи не понимает, зачем – нет нужды его соблазнять. Стайлс стягивает с плеч рубашку, и Луи видит тату. Он отмечает птичек на груди, видит еще какой-то рисунок чуть ниже, и очень, очень хочет рассмотреть его поближе, провести по нему пальцами, но Гарри расстегивает и снимает джинсы – и Луи на самом деле становится не до того, когда он снова ложится на кровать.Его губы так близки к члену Луи, он уже знает, что произойдет в следующую секунду – и все равно не готов к этому.Рот Гарри мокрый и горячий, и, господи, он двигается так идеально! Он не торопится – это медленно, тягуче, он выпускает член изо рта и снова опускается на него. Это сумасшествие, абсолютное и бесповоротное.Луи стонет, Луи почти кричит, Луи не знает, куда деть руки и самого себя – и умирает, умирает, умирает. Он хорошо чувствует, как Гарри облизывает головку его члена, как заглатывает его почти полностью, сжимая руки на бедрах, как стонет в ответ на очередной его стон – этот звук отдается вибрацией в задней стенке горла, что заставляет Луи снова и снова стонать одно и то же. ?<i>Гарри, Гарри, Гарри, Гарри?</i>.Он приподнимает голову и смотрит прямо на Гарри. Губы растянуты вокруг его члена, они красные, скулы втянуты, и он тоже смотрит прямо в глаза, пока опускается и поднимается обратно. И этот взгляд – уверенный, с расширившимися зрачками, немного шальной, с отчего-то слипшимися ресницами становится тем самым последним толчком.Он даже не успевает предупредить – Гарри понимает все сам и начинает двигаться только быстрее, сильнее втягивая щеки, и Луи кончает, теряя одновременно все мысли и ощущая огонь во всем теле. Он выгибается на кровати так, что чувствует боль в спине, но она ничтожна по сравнению с удовольствием. А потом просто падает на кровать и лежит не двигаясь, с закрытыми глазами. Он понимает, что Стайлс проглотил его сперму, понимает, что тот неудовлетворен, но не открывает глаза. Он чувствует его губы со вкусом своей спермы, но ему не противно. Это кажется ему дико горячим, но даже под пытками он бы не смог сейчас возбудиться снова.

Луи приходится открыть глаза, когда Гарри начинает шевелить губами чуть медленнее. Он опускает взгляд, Гарри быстро двигает рукой по своему члену, и Луи точно знает, что должен делать. Окей, с этой техникой он знаком на все сто. Он накрывает своей рукой ладонь Гарри, а потом и вовсе заменяет его руку своей – и дрочит ему так, как обычно дрочит себе – быстро, слегка порывисто и подкручивая ладонь. Это слишком маленький ответ на то, что сделал для него Гарри, но он не способен на большее сейчас. Возможно, через какое-то время. Или завтра. Когда Гарри кончает ему в ладонь, прикусывая его нижнюю губу, кажется, что ему достаточно и этого. И это тоже – почти счастье.Они лежат рядом еще несколько минут, лениво целуясь, пока Гарри не отрывается от него и не нарушает молчание.– Ты пойдешь в душ? – его голос слегка хриплый.– Я… Нет, если у тебя есть салфетки, – Луи чувствует чужую сперму на своей руке и не хочет так засыпать, но идти до ванной – задача совершенно непосильная.– В тумбочке верхняя полка, – Луи находит их там и вытягивает несколько. Стайлс забирает одну из его рук себе. – Захлопнешь дверь, когда будешь уходить утром. Спокойной ночи.Томлинсон замирает с пачкой салфеток в руках. Он ослышался. Это наверняка так, потому что, блять, это не может быть правдой, нет. Луи оборачивается и видит, что Гарри уже лежит под одеялом, отвернувшись от него, и это не лучшее, что могло сейчас произойти.Возможно, он закоренелый романтик и пересмотрел фильмов о любви, но он действительно ожидал того, что уснет в объятиях Гарри, и, возможно, завтра с утра они все-таки займутся сексом или позавтракают вместе. Или что угодно, но только не это. Просто не это.

Не то, чтобы эти слова и такое поведение Гарри убивали все произошедшее ранее – на самом деле, все могло быть гораздо хуже, он мог выставить его из дома прямо сейчас. И, возможно, Луи слишком часто сталкивался последнее время с крушением своих идеалов, поэтому воспринимает это вполне легко – просто кидает салфетки на пол у кровати, и тоже ложится под одеяло. В конце концов, вряд ли в этом можно что-либо изменить, даже если ему хочется.