Легенда о докторе и смерти (1/2)

"Старые пряхи да люди бывалые эту историю длинными вечерами рассказывали, а что в ней быль, что небыль, теперь и не угадаешь. Начнём рассказ сначала, а если в нём и лишнее что — шутки и небылицы, забудьте их поскорее, коли вам с ними расстаться не жалко".По мотивам польской легенды ?Доктор Бартек и смерть? и сказки Братьев Гримм ?Смерть в кумовьях?. *** Давным-давно в мире, где живут простые смертные, случилась история, которая изменила ход вещей, отворила врата в мир демонов и послужила началом новой — идеальной расы. Как это случилось и что послужило причиной — никто доселе не знал, а было это две тысячи лет назад, когда люди работали, не разгибая спины, рожали детей, не задумываясь о своём материальном достатке, и жили большими семьями. Так, с такой семьи и начинается наша история.

В ту давнюю пору в двух днях езды от столицы простиралась деревенька, где и жила эта семья — мать, отец и двенадцать сыновей. Жили они худо-бедно, но дружно. Отец с сыновьями гнул спины в полях, а мать по хозяйству хлопотала, и всё было бы хорошо, но двенадцатый ребёнок — любимец родителей, вырос парнем смышлёным. Рейнхарт его звали.

Не лежала у него душа к тяжёлой работе, а то, чего он желал, простиралось далеко за пределами возможностей его семьи. Тогда, пожалев своего младшего сына, мать заняла юношу работой по дому, а временами, когда выдавались нужные дни, женщина забирала сына и отводила в лес, там шестнадцатилетний юноша получал знания, к которым так тянулся. Мать, будучи женщиной умной, рассказывала о травах, их свойствах и времени, когда их нужно собирать. Так прошло два года, и Рейнхарт вновь потерял интерес. Парень он был видный — высокий, с густыми тёмными волосами и горящими задором карими глазами. И, обдумав, родители решили отправить любимого сына учиться в столицу. — Там он ума-разума наберётся, себя покажет и в будущем обязательно семью прокормит, — думали родители.

— Поезжай, сыночек, в город, — давала мать наставления любимому сыну. — Собрали мы тебе деньжат немного, еды на первое время и пожиток. Поезжай, там тебя медицинской науке научат, авось она приглянется твоему сердцу, — поцеловала мать сына в лоб и отправила восвояси.

Шёл парень долго ли, коротко ли, но далеко за плечами оставил родимый дом. Той пыльной дорогою встречались ему такие же путники — усталые, в потёртой временем одежде, и думал Рейнхарт, как было бы хорошо жить не в старой покосившейся лачуге, а во дворце, что возвышался над столицей их мира. Как было бы чудно просыпаться каждое утро в мягкой постели и делать только то, чего ему самому хочется.

Парень он был умный, хотя всё ему быстро надоедало, но не сподобился он лени поддаваться, а искал пути, что развеют его скуку. Будучи вежливым, с виду добрым и обходительным, Рейнхарт всегда пользовался уважением, и именно этим думал столицу покорить. Но чуял юноша, что так просто дела не пойдут. Не заработать больших денег честным трудом и все его мечты о жизни во дворце не доживут и до своей трети.

Так задумался Рейнхарт, что не заметил, как солнце уже начало садиться.

— Поздно уже, — сказал юноша, окинув взглядом округу, — надо бы на ночлег остановиться, — подумал было он, но махнув рукой, решил всю ночь до города идти. Летние ночи тёмные, но звёздные, и песчаная широкая дорога освещается хорошо.

Манили его остроконечные башни замка, что оттенялись в лучах уходящего солнца, дразня его за десятками километров отселе. Как слышит он, старичок какой-то кряхтит. Телега его покосилась на левый бок и низкорослый конь не может её выволочить из канавы.

— Бывает, бывает, — широко улыбнулся Рейнхарт и подошёл к старому мужчине. На старичке болтались длинные безразмерные одежды и, упираясь в свой длинный посох, он всеми силами пытался вытолкнуть застрявшее колесо, но конь не слушался его. Только палка подпирала и выталкивала колесо из канавы, как конь давал назад и сквозь недовольные ржания, телега вновь вязла в песке. — Вы, стар человек, коня своего держите, да на себя тяните, а я уж в остальном подсоблю, — сказал Рейнхарт и, забрав у незнакомца посох, подсунул его под колесо. Раз-два потянули и вытолкали телегу. — Ну, вот и всё, — вытер пыль с лица юноша. — Поезжай, мил человек, нам с тобой по разные стороны. Ты едешь в мои родные края, коль заплутаешь по дороге, и вновь беда случится, заходи в старый домик у самого леса, там матушка моя накормит и раны твои излечит, а я дальше пойду. Ждёт меня город наш славный, на врача учиться иду.

— Вот оно что, — улыбнулся старец. — Что ж, спасибо тебе за добро, за заботу, ведь ты приглашаешь в дом свой человека, о котором и не знаешь ничего. Разумно ли это?

— Да ты, старый, кажись, умишком уже слаб, — посмеялся над ним Рейнхарт. — Ты колесо из канавы вытащить не можешь, чего ж ты моим одиннадцати братьям сделаешь? Они в поле пашут, крепкие сыны.

— А не всё правда, что видят глаза твои. Вот посох мой — это сила великая. С ним ты сможешь всё, ведь я — господь бог, и сила моя сейчас в руках твоих, — сказал старче, указывал на кривую палку, что Рейнхарт до сих пор из своих рук не выпускал.

— Э-э-э нет, — покачал головой юноша и нахмурился. — Не нужна мне твоя палка! Забирай! — сунул он в руки старца посох. — Коль всё само в руки пойдёт, то каков интерес? И не стоит тебе в таком случае останавливаться в наших краях. Ты всё богачам отдаёшь, а нас, бедняков, голодать заставляешь. Нет, не нужен нам в доме такой гость, иди своей дорогою, а я пойду свою искать, — отмахнулся юноша и дальше пошёл.

Шёл он всё дальше, солнце уже почти скрылось за кривыми верхушками хвойных деревьев, и слышит юноша крики о помощи.

— Эй, парень! Слушай, помоги! — кричал мужчина, но не видно было его. Рейнхарт покрутился, осмотрелся, но никого. — Да здесь я, здесь… — разводил руками незнакомец, будучи подвешенным на дереве.

— Это как тебя угораздило? — почесал затылок парень.

— Да как… Шёл, заплутал, думаю ай да залезу на дерево и дорогу увижу, а получилось вона как… Ты парень не смотри, что я мал и смугл, я за спасение своё тебе золота дам, да столько, что у тебя в карманы не поместится, а коль мало этого, то и всякие удовольствия на свете будут твоими, — лукавил незнакомец, а Рейнхарт уже смекнул.

?Не нравится мне это… В прошлый раз я уже обманулся на внешний вид, надо спросить…? — подумав, решил он.

— А как звать тебя? Кем трудишься и куда путь держишь? — прокричал ему Рейнхарт, не сходя с дороги. Незнакомец висел на высокой ели, а чтобы подойти к нему требовалось в овражек спуститься и по лесу пройти, а кто знает, что за ловушка там ждёт.

— Я — чёрт, путь к дому держу. Вижу не обмануть мне тебя, парень. А коль не веришь мне, то посмотри под елью лежит трезубец мой, в нём-то вся сила моя.

— А на что мне он? — усмехнулся парень. — Ты людей в заблуждение вводишь, а это наука не новая, да и мало мне этого, чтобы за тобой на дерево лезть. Ты раскачайся получше, авось одежонка порвётся, тогда ты и сам свалишься, а я дальше пойду.

Так и пошёл Рейнхарт дальше, и видит, что уже ничего не видно хоть глаз выколи, но останавливаться некогда, ждут его дела великие, признание и работа интересная.

И друг вдали огонёк загорелся, и ветер поник. Блещет огонёк, чуть не тухнет.

— Что ещё за напасть? — приготовился Рейнхарт к новым приключениям. — Кого ещё на мою голову принесло? Лешего иль духа, какого? — усмехнулся юноша, как видит, женщина через реку переходит. Мост от старости прогнил и под чьей-то телегой развалился, и путница через овраг решилась перейти. Сама маленькая, худенькая, чем-то на матушку его похожа. У самой в руках свечка и на плече коса в тряпицу замотанная. Видит Рейнхарт, что не справиться слабой женщине с водной стихией и на помощь поспешил.

— Постойте, милая барышня, — ласково запел он и подбежал. — Одной в воду соваться опасно, полезайте ко мне на плечи, я вас на тот берег перенесу.

— Коль так… — вышла она из водицы. — Но помни, уронишь меня и тут же жизни лишишься. Груз я несу важный, с ним осторожно надо обходиться.

— Руки у меня ладные, не уроню, полезайте смело, — сказал он и присел на колени. Женщина залезла к юноше на спину, подала ему свою косу, а сама крепко держит горящую свечку. Огонёк её ровный и светлый, озаряющий тёмную водную гладь.

Намок Рейнхарт по самую грудь, вытащил женщину на берег и глядит:

— Плохо дело, намокли ноженьки ваши, замёрзнут… Надо костёр разводить.

— Подожди, — остановила его та. — А не желаешь узнать кто я? — хитро спросила женщина.

— Какое же это имеет значение теперь? Я жив, и могу помочь вам, ведь болеет каждая живая душа, а самых страшных существ я уже сегодня на своём пути повстречал. Нет у них того, что ищу я, поэтому и награда ваша не интересует меня. — Подумай ещё, — улыбнулась женщина и сбросила с головы своей серый капюшон. Русые волосы рассыпались на её плечи, глаза загорелись зелёным огнём и худые руки, на которых едва выделялись маленькие косточки, протянули свечу. — Это свеча — это жизнь твоя. Будешь ты жив или хладен, решать только тебе. Меня боится богач и бедняк, время безмолвно передо мной. Так скажи, Рейнхарт, кто же я? Ты не мог не догадаться, ведь в руках у тебя вся сила моя.

— Ты права, барышня ладная, справедливы дары твои. Ты самая справедливая, не смотришь на набитый кошелёк, поэтому перед ликом твоим равны, что богач, что бедняк.В твоём подчинении время и жизни, и мне по нраву сила твоя, но принять я этот дар не могу, ведь коль отберу косу у тебя, то всё равно не смогу управиться с ней, ведь чтобы браться за что-то, надо научиться делу сему. И не боюсь я тебя, ведь коль ты пришла, значит, вот оно время моё, жаль только что матушку больше не увижу, и не похвастаюсь ей, каков я в институте том был, и раз уж на то пошло, то и стен-то института не увижу, — вздохнул он и протянул косу. — Забирай косу и жизнь мою, — упал он на колени и склонил голову свою.

— По нраву ты мне, — улыбнулась Смерть. — Коль не побоишься, то отправляйся со мной. Я тебя великому делу врачевания научу. Станешь ты самым знаменитым лекарем в нашей стране. Будет у тебя дом и богатство, но, отправившись со мной, ты никогда не станешь прежним. Я обучу тебя за один год, увидишь ты жизнь, болезни и смерть, и будешь видеть их до самого конца, я буду показываться лишь тебе. Когда увидишь, что я у больного в ногах стою, то ты вылечишь его, а коль в головах, то сразу брось это дело. Ослушаешься — и ты отдашь мне жизнь свою.

Смекнул Рейнхарт, что на хитрость идёт. Понял, что вот он шанс его и принял протянутую руку Смерти.

Свернули они с дороги той, и пришли к старой горе, там под горой жила Смерть.

Спускался Рейнхарт под гору и диву давался. В выступах горы, стояли сотни свечей. Одни из них горели ярко, другие едва дребезжали. И счёта им не было и конца.

— Это всё человеческие жизни, — объяснила Смерть и скрыла своё лицо под плащом. На вид ей было лет сорок, нестрашна, не уродлива, как говорили люди, разве что излишне бледна и худа. — Те, что горят ярко — люди с крепким здоровьем, им жить ещё долго; те, что еле треплются — это души, что в скором времени заберу я.

— А, что это за свечи? — удивился Рейнхарт и ткнул пальцем в те, что горели красным огнём и стояли в дальнем запылённом углу.

— Тебе это знать необязательно, только знай, что я запрещаю тебе прикасаться к этим свечам. Прокляты они. Окроплены кровью родной, и неподвластны даже мне; стоят тут, пылятся, возвышаясь над остальными, — с долей презрения сказала она и уселась за деревянный, некрашеный стол. — Устраивайся вон на той лавке и спи. Утром, на рассвете я буду учить тебя. Учение твоё будет сложным, но лучше учителя ты не найдёшь, а коли обмануть меня захочешь, то запомни, не пощажу я тебя, придёшь ко мне в дом, хочешь, не хочешь, а воротишься и я при тебе же твою свечу погашу, а теперь спать.

Подумал Рейнхарт и послушался, не думал он от Смерти бегать, всё же она единственная от кого как бы ни старался не убежишь.

*** Учился Рейнхарт день и ночь. Бывал и у бедняка, и у богача, но Смерть забирала всех без раздумий. Больно ему было поначалу, но холодные руки хозяйки судьбы приучили к покорности.

Больные и раненные — все были едины. Смерть рассказывала, где чего болит, и как сей недуг необходимо лечить, а Рейнхарт знай себе сидит под её накидкой и запоминает. Понравилось ему за всем со стороны наблюдать. Видел он, как люди любят друг друга, страдают, живут и умирают, но чем больше видел, тем больше приходил к мысли, что не идеально тело человеческое и хоть в природе всё закономерно, но слабо и не вечно.

Проходило время, а вестей из замка, что манил его своими белоснежными башнями, не было. Словно в их стенах никто и никогда не болел, и уж тем более не умирал.

— Голубушка, — ласково он обращался к Смерти, — а почему мы никогда не навещаем королевскую семью? Может быть, у них лекарь хорошо науке обучен? Почему за весь год там никто не заболел? — Полно тебе, — отмахнулась та в ответ. — Нет у них лекаря, и не будет. Не нужен он им. Они и так словно куклы, нет в них жизни, лишь проблемы одни, — фыркнула она в ответ. — Сколько за этот год свечей мы погасили?

— Да их же не счесть, — развёл руками Рейнхарт. — Это тебе их не счесть, а я знаю свой счёт, а из-за них мой список увеличивается на целую треть.

— Да кто же они? — мучил он этими вопросами уже не впервой.

— Не люди они. Демоны, вампиры… Называй, как тебе будет угодно, да вот только не мне их жизни забирать, они сами себя хозяева, сами на свет появляются и сами себя убивают, а я лишь их свечи храню.

Смекнул Рейнхарт, что это те красные свечи и позавидовал. Быть самим себе хозяином, что за прекрасная сказка, но время шло и настало время прощаться.

— Вскоре мор начнётся страшный, и ты, мой милый друг, окажешься тут как тут, — давала последние наставления Смерть. — Научила я тебя всему, и не будет тебе отныне отдыха. Заработаешь своё богатство, но не забывай о нашем уговоре — в ногах стою, лечи; в головах — с глаз моих прочь!

— Я помню наш уговор, — поклонился вежливо он. — Спасибо тебе, матушка, за наставления, за науку твою великую, свидимся мы вскоре, а пока отправлюсь я домой. Соскучал по родным своим.

— Иди, — махнула ему та костлявой рукой. — И, Рейнхарт, запомни последнюю науку мою — нельзя жить одной хитростью, это погубит тебя и близких твоих.

Но не воспринял Рейнхарт слова Смерти всерьёз, ухмыльнулся и, раскланявшись, ушёл.

— Глуп ты ещё да молод, чтобы со мною тягаться, — посмотрела Смерть с подозрением, но отпустила юношу с миром, приглянулся он ей. Целый год он её своими шутками развлекал, песнями да историями разными закармливал, а уж как любезен был и пригож, что стало ей жалко с ним так скоро прощаться, но уговор есть уговор, да и знала она, что до добра жизнь рядом с ней не доведёт. Был Рейнхарт добрым и отзывчивым малым, когда только на учение к ней поступил, а через год изменился. Стал хитрым и задумчивым, улыбался временами ехидно, словно всё это он знает, и уже давно решил, как ему поступить. Очерствеет сердце, если каждый день рядом со Смертью ходить, но ум страшная сила и если у человека теряется сердце, то его уже не остановить.

*** Вернулся Рейнхарт спустя год домой. И ждал его там ещё один сюрприз. Родился у его матери тринадцатый сын. Назвали мальчика Рихтер. Удивлены были родители и рады такому подарку. После ухода любимого сына совсем в их доме стало одиноко.

Посмотрел Рейнхарт на младенца несмышлёного, поглумился и спать пошёл. А старшие братья, знай, злорадствуют.

— Что? Теперь любимчик не ты… Обскакал тебя карапуз беззубый, — смеялись они.

— Некогда мне с вами скалиться, — отмахивался тот сквозь высокомерную улыбку. — Я теперь человек учёный. Дела меня великие ждут, — отвечал он. А те только знай, потешаются. Шарлатанов и без него по свету ходило много, не знали же они, какой учитель их младшему братцу достался. Одна лишь мать призадумалась. Изменился её любимый сын. Стал высокомерным и злым, улыбался он так же красиво, говорил, как хвалебную песнь запевал, но была душа его тёмной.

И пришла в деревню беда великая. Распоясался король и требовал девиц и парней к нему во служение, но возвращались они через три дня бледными, хворыми и практически обескровленными.