2. (1/1)

Мидзусаки завороженно наблюдала за тем, как Канамори переливает одну жидкость в другую, смахивает мелкий мусор со стола и, что было совсем невероятно?— колдует. Из кончиков пальцев девушки вырывалось небольшое синее пламя, будто ореолом окружавшее её руки. Оно появлялось, когда Канамори произносила красивые, неизвестные Цубамэ слова, над очередным отваром. Без заклинания зелье?— обычная вода с листьями, не более того. Трогать свои руки в этот момент Канамори не давала. Видимо, боялась как-то навредить подруге, а может просто любила излишние предосторожности. Рисковать не хотелось. А вот прикоснуться?— очень даже. Причём не только в эти моменты. Длинные пальцы, которые творили поистине невероятные и (какая ирония!) волшебные вещи, хотелось сжать в своих, за тонкую талию?— обнять, смоляные волосы, так ярко блестевшие на солнце и топорщившиеся сотнями кудряшек?— взъерошить ещё сильнее. Мидзусаки не понимала своих чувств. Ей совершенно точно нравилась периодическая холодность и серьезность Канамори, её редкий смех, глаза, характер в целом, да даже кот! Всё в ней восхищало Цубамэ. Но было ли это одно простое восхищение или же что-то большее?— девушка не знала. Она не задумывалась об этом. Только иногда, в одиночестве возвращаясь домой, она задавала себе вопрос: ?почему я не хочу уходить?? Уходить действительно не хотелось. Дома были деревья, вишни, отец, а у Канамори: зелья, пироги со шпинатом и кот. Дома?— поле, цветы на грядках под окном и качели в саду; у Канамори?— небольшой участок, грядки с зеленью и пара больших кресел на веранде. ?В гостях хорошо, а дома лучше??— отличная поговорка, но Цубамэ никак с ней не соглашалась. Она будто разрывалась между двух огней, один из которых горел и манил к себе сильнее. Её неотвратимо тянуло к Канамори, но пока что она не понимала причину.*** —?Так ты пойдёшь? —?А? —?оказалось, что всё это время Цубамэ сидела, уставившись в одну точку и думая о своём. —?Ты меня совсем не слушала. На рынок, конечно же! Цубамэ (даже как-то слишком) энергично и нервно закивала головой, поднялась с дивана. Склянки, сушёные листья и ягоды были давно убраны?— на столе царила чистота и девушки с чистой совестью могли отправиться на прогулку. На самом деле, Канамори не нуждалась в продуктах?— несколько дней назад она уже ходила на рынок самостоятельно, но сейчас следовало придумать что-то, что задержало бы Мидзусаки. Та была свободна целый день, но Саяка не думала об этом. Ей всё время казалось, что Цубамэ уйдёт, что она, каким-то неведомым образом всё узнала и теперь смеётся над ней. Ощущение того, что ты хранишь тайну всегда тягостно. Канамори понимала это, как никто другой. —?Подожди, у тебя же были помидоры, своими глазами видела! —?Цубамэ устремила на подругу задумчивый взгляд и наморщила лоб, будто пытаясь что-то припомнить. Та в свою очередь нервно усмехнулась. —?Да, я что-то совсем забыла. Давай тогда просто пройдёмся? Цубамэ кивнула, и они вместе, протискиваясь сквозь толпу и, высоко поднимая над головой пустые корзинки, вышли с рынка. Небо медленно приобретало малиново-красный оттенок, солнце из последних сил билось за право ещё немного побыть на небе, птицы затянули (почти) последнюю за этот день мелодию. Вечерело. Вдруг кто-то схватил Канамори за рукав и с сильным акцентом произнёс: —?Девушка, хотите погадаю? Это была старая цыганка. Она поправила платок одной рукой, но Саяку не выпустила. Девушка заметно напряглась. Ей было тревожно в обществе, особенно при таком тесном контакте, поэтому она старалась избегать большого скопления людей, а цыганки (особенно те, которые гадали), ей вообще были неприятны. Из-за своих личных убеждений. Ну или глупых людей, которые на это повлияли. Ничего общего у колдуньи и цыганки быть не может и не могло: одна колдует, другая шарлатанит. Видимо, Цубамэ придерживалась иного мнения: —?Ой, как интересно! Конечно, да,?— девушка чуть ли не подпрыгивала на месте от волнения, которое обуревало её. Спросить Канамори она, видимо, забыла, хотя та была эпицентром события. —?Ну, если Цубамэ хочет.. Ладно, давайте,?— она не знала, почему согласилась. Женщина водила пальцем по руке Канамори минут пять, бормоча что-то невнятное и прикрыв глаза. Вскоре она уверенно произнесла: —?Любовь тебя большая ждёт, девочка. Не упусти её. Канамори снова усмехнулась. Она не верила во взаимность и ничего не ждала. Даже чуда. —?Спасибо, не верю. Сколько мы вам должны? —?О, ничего не надо, это от души,?— женщина тепло улыбнулась и Канамори показалось, что та знает больше, чем нужно. Девушка взяла Цубамэ за руку, попрощалась и быстрыми шагами направилась в сторону леса. Там можно было тихо и спокойно погулять, не опасаясь мутных незнакомцев. —?Вот здорово, правда? —?глаза Мидзусаки будто бы светились от счастья. Она просто шла в том направлении, куда её вели и радовалась чему-то своему. Канамори не хотела её расстраивать, поэтому просто кивнула. Дальше они шли в полной тишине, но уже не так быстро. Ни Саяка, ни Мидзусаки не выпускали друг друга с того момента и шли, взявшись за руки. Они не видели в этом чего-то неловкого?— просто наслаждались моментом. Вскоре девушки вышли к реке. Течение было быстрым, но через небольшие волны всё же можно было разглядеть мелкие камушки, водоросли и тину. —?Смотри, рыба! —?Цубамэ подбежала к воде и встала на колени, отчаянно выискивая что-то взглядом. Канамори подошла к ней, но на камни не села. Она просто смотрела на то, как радуется подруга. Ей было достаточно и этого. —?Ай, ты чего делаешь? —?Саяка отпрыгнула. Ей в лицо прилетели холодные брызги. Мидзусаки звонко засмеялась, зачерпнула рукой ещё воды и ?кинула? в подругу. —?Ну ладно, сама напросилась,?— Канамори подошла к воде и, одной рукой подбирая подол длинного платья, заскользила каблуками по камням. Ей удалось удержать равновесие, и набрать пригоршню воды. Донести её до Цубамэ в целости и сохранности не удалось?— девушка уже успела отбежать на приличное расстояние и громко смеялась. Канамори (только для вида) раздражённо вздохнула и бросилась за ней. Девушки убежали вглубь леса.*** —?Ну всё, прекрати,?— Цубамэ, смеясь, отбивалась от Канамори, которая швыряла в неё сорванной травой, сама не зная, зачем. Они остановились, тяжело дыша. Саяка поглядела по сторонам?— местность была ей незнакома. Небо стремительно темнело?— приближалась ночь. —?Пора возвращаться,?— напряжённо произнесла Канамори. Даже будучи ведьмой, она всё равно боялась темноты и пустынных дорожек. В памяти ещё были живы предания о страшных монстрах, обитающих в лесу. Бабушка часто рассказывала ей про леших и водяных, чтобы девочка не сбегала гулять туда, куда ей ходить запрещалось. Со временем Саяка перестала верить в это, но сейчас страхи детства медленно, но верно приобретали новую силу. С каждой минутой ощущение тревоги только усиливалось. —?Ты знаешь дорогу назад? —?спросила Цубамэ. Канамори бросила на неё гневный взгляд. —?Чего? Кто здесь с рождения жил, ты или я? Кто хвалился, что лес как свои пять пальцев знает? Я помню, ты ещё давно предлагала сюда сходить, а что теперь? —?Ну-у.. —?Мидзусаки замялась.Саяка присела на какую-то корягу, уткнула голову в сложенные руки и обречённо вздохнула. Подруга примостилась рядом. —?Мы не можем идти?— уже темно. Если мы пойдем куда-то сейчас, то заблудимся ещё сильнее. Цубамэ кивнула. —?Значит нам нужно переждать ночь здесь, чтобы утром найти дорогу.Цубамэ кивнула вновь. —?Ага. Погоди, что?! —?она посмотрела на Канамори глазами, полными ужаса. —?Я боюсь темноты, мы не можем. —?А я, думаешь, не боюсь? —?время текло быстро, но раздражение Саяки росло ещё быстрее. Теперь глаза Цубамэ наполнились слезами. Она привыкла ночевать дома, в тёплой постели, а не посреди холодного леса. —?На, накинь,?— Канамори вновь вздохнула, сняла с плеч накидку и отдала её подруге. Девушка видела, как та дрожала и решила, что той тепло нужнее. —?А ты? —?несмотря на свой вопрос, Мидзусаки ?подарок? приняла. —?Спасибо. Теперь они сидели молча, но тишина была не такой, какая бывает обычно между двумя друзьями?— когда можно просто сидеть рядом, и слов, чтобы понимать друг друга, не нужно. Это была страшная, гнетущая тишина. Даже птицы не пели?— лишь свистел в кронах деревьев холодный ветер. Мидзусаки прижалась к Канамори, и та обняла её. Им предстояло ночевать в лесу.