20. Место, где ты дома (1/2)
Оказалось, что она была в коме всего два дня, а между тем Там…(если это ?Там? не было сном) прошло почти два месяца. Дни в спецбольнице закрытого типа или ?санатории?, как это называлось в одном серьезном учреждении с высокими дубовыми дверями, были похожи один на другой. Только с самой Светой творилось что-то странное – ей подчас было трудно говорить по-русски, самые простые слова исчезали из памяти, а вместо них появлялись слова вроде бы чужого языка.Перед девушкой, которая сжавшейся в комок мышкой сидела в палате - очень удобной, очень чистой, но слишком уж белой, -передвижными декорациями проходили самые разные лица. Посетителей за три дня было уж очень много. Человек в серовато-коричневом костюме, с мягкими манерами и прицеливающимся взглядом, который участливо задавал самые странные вопросы. Врачи, которые почти ничего не спрашивали, но много смотрели и слушали. Мать и отец, которые вдруг стали напряженными и словно бы чужими – Света ловила себя на том, что с трудом вспоминала свое детство и время проведенное с родителями. Когда отец стал вспоминать их жизнь в Бухаре, перед внутренним взором Светы встал далекий замок в Нормандии, узкие двойные арки окон и расставленные на доске фигурные вырезанные шахматы. Умное чуть насмешливое лицо отца обрамляла аккуратная бородка, он сидел за столиком перед резными шахматами, а тонкая длиннопалая рука в расшитой цветным шелком манжете блио задумчиво ласкала фигуру черного ферзя. И такие картинки из иной реальности приходили все чаще.Как-то явилась Вера Копейщикова. Света, конечно, не знала, что перед тем аккуратный человек с мягкими манерами и проницательными глазами просил ее одноклассницу поговорить со Светой ?по-вашему, по-девичьи?. Всегда чуть надменная, школьная светская львица Вера стала вдруг очень разговорчивой и веселой. Она принесла свой рукописный сборничек песен – Света даже не знала, что у Веры такой имеется, - и они вместе тихонько пели оттуда песенки, хихикали, и Света почти забыла, что она находится в психиатрической больнице и неизвестно когда выйдет отсюда.- Я все же определилась, - сказала под конец Вера, - буду дружить с Юркой из 10-А.- С Завадским? – Свете сразу вспомнилось, как Федька называл Гая Гисборна ?рыцарь- двоечник? и говорил, что Гай похож на Юрку Завадского.Вера кивнула.- ?Рыцарь-двоечник?… - задумчиво улыбнулась Света.- Почему – ?рыцарь?? – захлопала пушистыми ресницами Вера. Даже не спрашивает, почему ?двоечник?, подумала Света. Что-то в глазах Верки промелькнуло такое, отчего сразу расхотелось с ней откровенничать.
- Све-ет, а правда, что у тебя уже было… ну все…, - ляпнула вдруг Верка ни к селу, ни к городу. Видимо, это была последняя козырная карта. Кровь бросилась Свете в лицо и так же быстро отхлынула.- Я, знаешь... я замуж выхожу, Верка, - серьезно ответила она. Копейщикова даже подпрыгнула на месте, светлые зеленоватые глаза, всегда надменно прищуренные, расширились, а пышные вьющиеся волосы словно превратились во множество антеннок, настроенных на прием.- И… кто он? – Верка облизала пересохшие губы.
- Он? – Света улыбнулась холодной улыбкой и произнесла на языке далекого НЕ-Здесь. - Благородный рыцарь Гай из Гисборна.***В папке листов было немного. Но и те, что были, заставляли аккуратного человека в неброском костюме напряженно всматриваться в набранные на машинке и рукописные строчки. Маленькая стрелка на стенных круглых часах, громко щелкнув, встала перпендикулярно большой, и Дзержинский на портрете, висящем как раз рядом с часами, бросил на нее строгий усталый взгляд, словно упрекая за торопливость. Только вот стрелке было все равно, - а, значит, надо было брать папку и идти по коридору, и входить в высокие двери, в кабинет с дубовыми панелями по стене. Тамошний Дзержинский, скрестив руки на груди, глядел на вошедшего насмешливо и выжидательно. Так же выжидательно уставился и хозяин кабинета.- Товарищ полковник, разрешите?- Заходи, Резунов, заходи. Ну?...?Ну? ничего хорошего не предвещало. Резунов глубоко вздохнул.- Черт-те что получается, Виктор Палыч, - произнес он с видом школьника, принесшего отцу трудную задачку по алгебре, - одно с одним не сходится.- Излагай по порядку, - кивнул хозяин, открывая положенную перед ним папку.- Девочка пролежала в коме два дня, никаких повреждений кроме небольшого сотрясения.Поступала она в больницу… - Резунов кашлянул, - девушкой, в общем…- А выписывалась женщиной? – хохотнулполковник. - Ну, излагай-излагай…Резунов продолжал говорить, по выражению лица полковника видя, что у того уже сложилось определенное мнение.- Так, - полковник припечатал узкой ладонью закрытую папку. - Я тут вижу много мусора и только два момента, стоящих внимания. Первое…Он заложил руки за спину.- Первое – то, что наша девочка упомянула слово ?червоточина? и заговорила о проникновении сквозь пространство-время. Ты разбираешься в физике, Резунов?
- Немного, Виктор Палыч.- Немного… - повторил иронически полковник. - Курируете Ишенова и даже не взяли на себя труд почитать… да хоть бы журнал ?Наука и жизнь?. Ишенов и его группа занимается как раз изучением проблемы гравитационной сингулярности. И знаешь, как называют это там, у них? - полковник указал большим пальцем себе за спину. - ?Проблема червоточины*?.- Но более меня занимает как раз второе… аудиопленки бесед с девочкой я переслал лингвистам, и они пришли к выводу, что периодически наша Света Ишенова переходит на англо-норманский язык… - полковник сверился с записями, - который употреблялся в Англии в конце 12-го – начале 13-го века. А еще меньше мне нравится в этом контексте упоминание ею имени ?Гай?.Резунов вопросительно поднял глаза на полковника.- ?Медхен?**? – решился произнести он шепотом.- Не забудь о том интересе, который испытывают на Западе к нашим советским ученым, – поднял полковник бровь. - Свободен, Резунов.***
- Помощи нам ждать неоткуда, - говорила Елена на ходу. - Разве что те, кто уехал, найдут, кто службу служит.Она на мгновение остановилась и Марион подумала, что любящие муж и жена становятся похожи – выражение на лице Елены напомнило ей Уилла: такое же бесшабашное и удалое.- Иди с леди Марион к зеркалу, - обратилась она к Федору, - я скоро приду. Мне надо успеть, покаместь еще не все тут бешеные.Марион хотела спросить, почему же безумие не угрожает им. Однако ответ возник сам по себе – Хёрн!
?О, Хёрн!? - едва не вырвалось у непривычной к ругательствам Марион, когда она вошла в комнату. Потому что перед зеркалом с мечом в руке, готовый к отражению новых атак, стоял Робин из Локсли.
- Опять этот дым! – вскрикнул Федька, вовсе не заметивший замешательства Марион и Робина. Все трое встали на пути лезущих в окна полупризрачных серых голов, рук и ног.- Ты все-таки жив? – кромсая кинжалом то, что не дорубили Робин и Федька, крикнула Марион.- Жив, цветочек! – с каким-то детским весельем ответил Робин. - Сзади!
Он двумя взмахами меча рассек серую руку, пытающуюся пробраться за Федькиной спиной.
- Так его, так! –запищала Мальямкин с Робинова плеча.***
Вострый меч непривычной тяжестью лег в руку Алисы. То ли она стала слабее, то ли меч потяжелел. Но думать об этом не приходилось – Террант едва дышал в клубах серого дыма. И Алиса стиснула рукоять обеими руками и, вращая Победителя Бармаглота, словно рыцарский двуручник, закружилась по залу Красного замка, очищая его. Дым сочился откуда-то снаружи. Мирана и Шляпник, отдышавшись, выдернули алебарды из рук застывших у стен рыцарских доспехов и тоже вступили в бой. - Террант! – улучив момент передышки, крикнула Мирана. Шляпник одним прыжком оказался с ней рядом. Он размахивал алебардой с грацией пожилой дамы, пытающейся сбросить лишний вес. Но, возможно, ему просто хотелось развлечь королеву.- Корешок безумия пророс… - удар алебардой размозжил еще одну призрачную голову, - пророс в голове сестры после такого же… - еще один удар! - серого дыма. Террант, обещай мне…- Я весь внимание… - Шляпник лихо крутанул алебарду вокруг талии, очищая пространство вокруг себя, - Ваше Величество!..- Обещай, что убьешь меня, если заметишь во мне безумие, - Мирана сделала пируэт, приземлившись спиной на спину пригнувшегося Шляпника, и клубы дыма под потолком с визгом распались при выпаде алебарды в руках Мираны. Террант выпрямился, пружинисто выбрасывая готовую к бою королеву вперед.- Я не смогу, Ваше Белейшество, - ответил он с улыбкой, поразив еще одну дымную голову.- Смотрите! – раздался крик Алисы. В оконном проеме было видно когда-то подстриженное в форме головы Червонной Королевы деревце. Клубы дыма шли прямо от него. А на лбу выстриженной из дерева Красной ведьмы, положив хвост на ее нос, сидел Абсолем. Сейчас он заметно увеличился, стал размером с руку взрослого мужчины. Абсолем курил кальян и пускал те самые клубы серого дыма.***
Луна, сияющая полная луна ярко освещала дорогу, отвоевывая у темноты серебро кустов. Луна гнала его вперед. Как когда-то гнал шепот деревьев, неотвязный шепот безумия. Безумие овладевало им во время скачки все сильнее, он почти лежал на спине бешено несущегося Рольфа, черного, как эта ночь. Он гнался за своим кошмаром.Рольф в три раза быстрее и в десять раз сильнее того серого хантингдоновского жеребчика, думал Гай. Он не сомневался, что после развилки, где тропинка выходила на более широкую дорогу, аббат повернет на Крокстон, но Рольф, когда Гай попробовал направить его на запад, заартачился. И сам Гай явственно услышал конский топот с противоположной стороны.Просвистевший мимо арбалетный болт заставил Рольфа прянуть в сторону, а Гая – выдернуть из ножен меч. Аббат Мартин не был таким уж хорошим наездником – серый сбросил его и умчался прочь. Гай не стал спешиваться – вокруг дороги щерился густой лес и аббату некуда было деваться. Мартин дышал тяжело и короткий мизерикорд в его руках плясал – так дрожали его руки.- Остановись! – в этом срывающемся голосе было трудно признать прежний сильный и звучный, почти зачаровывающий голос аббата Мартина. - Ты… ты скачешь в замок, но там уже никого нет! Там никто тебя не ждет! Никто! Черный Повелитель уничтожил всех!Он расхохотался, как безумный и побежал к Гаю. Тот, почти не глядя, отмахнул мечом и аббат кувыркнулся в темные придорожные кусты. Гай кинул взгляд на небо – плывущие в свете луны темные клубы исчезли и весь видимый небосвод был чистым. Он пришпорил коня и помчался по дороге ко второму замку – в голове было ясно и спокойно, будто вытащили занозу. Больше не будет приходить к нему в ночных кошмарах этот бритоголовый человек с ласковыми речами и холодным пустым взором.***
- Ты выжил – и ничего мне не сказал! – крикнула Марион. Серые клубы отступили, а Робин, исчезнувший было год с лишним назад Робин был здесь.
- Марион… - начал было стрелок, но замолчал, ошарашенный дьявольским блеском в глазах рыжеволосой девушки.- Нас венчал Хёрн! – Марион крепче сжала кинжал, смотря куда-то Робину за спину. - И никому не разорвать нашу связь! Никому, слышишь! Она кошкой бросилась на Робина, обхватила его плечи и почти обвилась вокруг него, как дикий плющ.
- Робин, ты мой! Мой! – ее голос отдавал эхом.Федор отступил на шаг, но Марион словно и не видела его. Мальямкин громко взвизгнула и, цапнув Марион за ухо, свалилась с плеча стрелка.
***
На следующий день к Свете пришла Зоя Петровна Дружинина, мама Федора. Когда она вошла в палату, Свету будто из ледяного душа окатили. Она сразу вспомнила как давно, так невообразимо давно – почти целых два года и целую жизнь тому назад – она уговаривала эту строгую, по-мужски резкую в словах и движениях женщину отпустить Федьку в космос.
- Женщина женщину всегда лучше поймет, - важно изрекла тогда Света. Зоя Петровна засмеялась и убрала темную прядку с виска девочки. А теперь вот она, Света, тут, а Федька – не пойми где.Некоторое время Зоя Петровна молча сидела на табуреточке рядом со Светиной кроватью.
- Светлана… - начала она неожиданно робко. И словно еще более испугавшись понизила голос, - как ты тут?И Света расплакалась. Впервые за долгое время. Она так боялась упреков, боялась, что сейчас вот Зоя Петровна будет говорить о Феде… Но женщина не говорила ничего, она только обняла девушку и прижала к себе, гладя по волосам.- Нельзя тебе здесь, - прошептала она на ухо Свете, - отца твоего забрали, мать я тоже не видела.
Она крепче прижала Светину голову к своему плечу, не отпуская дернувшуюся было отстраниться девушку.- Я сначала так зла на тебя была, так зла… Думала: она жива-здорова, а мой Федя все спит. А смотрю, тут - это похуже, чем спать. - Зоя Петровна наконец отпустила Свету и оглянулась на забраное решеткой окно, за которым ветер мотал и тряс обледеневшие ветки деревьев. Света проследила за ее взглядом. После слов Фединой матери про отца и маму день словно померк. И надежда на что-либо хорошее улетучилась.- А у нас там уже давно весна, - тихо сказала она, - цветы, листья зеленые. Только дожди частенько.