VIII. По встречной (2/2)

Внезапно он понимает, что Чоноп действительно уверен, что Дэхен не сделает ничего. Эта проклятая связь работает как проводник в обе стороны, независимо от них.— Ты хотел поговорить, — продолжает он, когда они уже взяли кофе и идут по улице в направлении дома Чонопа. — Раз уж ты ничего не сказал в закусочной, я подумал, тебе нужно пространство. Более… личное пространство.

— Где ты был всю мою жизнь, благослови твое сердце, — прикладывая свободную руку к груди, благоговейно шепчет Дэхен.

— Говоришь как старик, — громко фыркнув, Чоноп награждает его красноречивым взглядом.

Дэхен тут же спускается с небес на землю, потому что да. Он старик, не смотря на его фенотипические двадцать семь и душу, которой нет и в помине. Ему почти двести и он ведет себя как глупый юнец, флиртуя с человеком, жизнь которого собирается разрушить через буквальные полчаса. И это просто адски больно. У Дэхена нет души, но это действительно какой-то ад, и он прямо посередине вморожен в гребаный Коцит, из которого нет выхода.— Наверное, — бормочет он.

У подъезда он останавливается, понимая, что это ужасная идея. Это все было ужасной идеей изначально. Он должен все прекратить и наплевать на последствия. Оставить его в покое. Оставить в покое Чонопа. Закончить это с достоинством, не унижаясь, умоляя о любви человека, потому что Дэхен его не заслуживает. А Чоноп не заслуживает такой судьбы.

Он закончит это, встретив свой последний рассвет.

— Хей, — зовет его Чоноп от двери и хмурится.

Пожалуйста, не надо, думает Дэхен.Чоноп возвращается, настороженно вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что произошло. Еще пять минут назад Дэхен бы веселым и обаятельным, а теперь выглядит как побитый щенок.

Не говори ничего.— Улыбнешься мне? — Дэхен пытается выдавить из себя хотя бы подобие улыбки, но в его голосе звенит такое отчаяние, такая надежда, что будь он на месте Чонопа…

Он был.

— Почему это звучит, будто ты прощаешься? — Чоноп озадачен. Смущен. Может, немного зол.

— Прости, это… — он отводит взгляд, понимая, что не может требовать ничего. — Забудь.

Не делай этого.

Чоноп обхватывает ладонью затылок Дэхена и притягивает к себе, останавливаясь на самом краю. Стоит героических усилий не завершить это все неловким поцелуем (в том, что он будет неловким, Дэхен не сомневается), но даже от этой незаконченности хватает для того, чтобы картина мира покачнулась. Никаких ожогов, их не отбрасывает друг от друга, вселенная не выворачивается наизнанку.— Тебе не больно? — спрашивает он, не отстраняясь ни на миллиметр, потому все еще боится.

— Нет, — спокойно отвечает Чоноп. — А должно быть?

— О боже, — облегченно выдыхает Дэхен, вцепившись в его плечи и опасаясь, что колени подведут его в любой момент. — Спасибо.

Спасибо, спасибо…

Стакан с кофе не очень способствует объятиям, но было бы странно его выкинуть, поэтому Дэхен берет себя в руки и отстраняется, обшаривая взглядом слегка растерянное лицо Чонопа.

— Не знаю, за что ты благодаришь, но думаю, что мы уже устроили достаточно хорошее шоу для соседей и прохожих, поэтому предлагаю все-таки зайти.Он приходит к выводу, что Чоноп может вить из него веревки, завязывать их в шибари, и Дэхен все равно скажет ему спасибо.После того, как они снимают обувь и куртки, и проходят в комнату, Дэхен судорожно думает, с чего начать свои объяснения, и нужно ли их вообще начинать. Этот недопоцелуй… Точнее, то, что случилось внизу, не убеждает Дэхена отказаться от своих планов. Скорее, наоборот.

— Знаешь, — раздается за спиной его голос, — вначале я решил никуда не ходить с тобой.

Дэхен оборачивается, испытывая смешанное чувство тревоги и волнения.— Но потом захотел кое-что проверить, — Чоноп поднимает руку и разжимает кулак. Кулон соскальзывает вниз, раскачиваясь на длинной цепочке. — Ты спрашивал, не больно ли мне. Из-за него? И, раз уж ты любезно предложил поговорить, я решил, что выслушаю твои объяснения.Он надевает кулон и убирает его под футболку, пока Дэхен пытается справиться со своим шоком и вновь обрести дар речи.

— Что ты знаешь? — хрипло спрашивает он, сжимая стаканчик с кофе, который хрустит под его пальцами и грозит выплеснуться на пол.

— Ты меня спрашиваешь?

— Это важно, — настаивает Дэхен.

— Думаю, не важнее того, что знаешь ты, и уж точно не больше. Но на самом деле — ничего, кроме того, что меня по какой-то причине бьет током, когда я прикасаюсь к тебе. Из-за кулона, который настолько древний, как сказал твой друг, что страшно представить. Я ничего не пропустил?Дэхен вздыхает, ставит бесполезный кофе на стол и садится на пол под окном. Трет руками лицо, пытаясь стереть романтический туман перед мысленным взором. На шее до сих пор остается фантомный след там, где к нему прикасались пальцы Чонопа. Соберись.

— Я расскажу тебе историю. Ту часть истории, которую я знаю. Или помню, что будет вернее. Давным-давно…— Насколько давно? — перебивает его Чоноп, устраиваясь на диванчике с ногами, и облокачивается на подушку.

— Достаточно. Почти два века назад, — после паузы произносит он, искоса наблюдая за реакцией Чонопа. — В одном городе на берегу моря жили два мальчика. Старшему было пятнадцать, и он переехал туда недавно вместе со своей семьей. Они были богаты, хоть и не обладали высоким положением в обществе, не принадлежали к истиной аристократии. Они не были торговцами или банкирами, хотя безусловно имели кое-что. Пользовались всеобщим уважением и, я бы даже сказал, их слегка побаивались. Младший же был никем, — Дэхен усмехается, ерошит волосы и теребит край своих джинс. — Единственное, в чем ему повезло, это в том, что матери удалось пристроить его во дворец человека, который тогда владел этим городом. На кухню, всего лишь в качестве мальчика на побегушках, но главный повар решил взять его в ученики, потому что все остальные были бестолковыми, как он утверждал.

— Похоже на начало сказки, — бормочет Чоноп, отпивая свой кофе. — Надо полагать, они встретились.— Конечно, иначе бы сказки не было, — грустно улыбается Дэхен. — Семью Чоншина, так звали старшего мальчика, пригласили в гости, чтобы познакомиться и обсудить деловое сотрудничество. Младшему тогда было всего десять, и он оказался в сложной для него ситуации. Чоншин помог ему, с этого все и началось.

— Они часто виделись?— Совсем нечасто. В следующий раз через целых два года и мельком. Потом еще три, потому что Чоншин уезжал в столицу на обучение, и когда он вернулся, ему было уже двадцать.

— Значит, тебе как раз исполнилось пятнадцать.— Что? — глупо спрашивает Дэхен, поднимая на него испуганный взгляд.— Ну, младший мальчик. Ты не сказал, как его зовут. Я ошибаюсь?— Нет, — усмехается он. — Конечно, ты не ошибаешься. Я не могу тебе врать, и ты это прекрасно знаешь.— Я не злюсь, если ты об этом. Думаешь, если бы я тебя боялся, то впустил бы сюда?

Дэхен в смятении отводит взгляд. Это должно прозвучать сейчас.

— Я ничего не могу тебе сделать. И не хочу, даже если бы мог. Ты чувствуешь это так же прекрасно, как я сейчас ощущаю твой пульс.

— Но ты не вампир, — прищурив глаза, говорит Чоноп.— Не сейчас, технически. Давай об этом позже, я пытаюсь дорассказать сказку.

— Хорошо, итак, Чоншин наконец вернулся, и они снова встретились. Что произошло дальше?— Они больше не расставались, — пожимает плечами Дэхен. — И это, наверное, единственная хорошая часть в этой истории. Не скажу, что все было гладко. Было сложно, приходилось встречаться тайком, когда Чоншин пробирался в дворцовый сад или я выходил в город по поручениям. Но, тем не менее, они были по-своему счастливы.— Судя по всему, счастье было недолгим, — кашлянув, сказал Чоноп, вновь отрывая Дэхена от воспоминаний.

— Чоншин должен был жениться.

— Почему я не удивлен.

— На хозяйской дочке, которая считала, что влюблена в меня.

— То есть, они оба были в тебя влюблены? — изумился Чоноп и даже отставил стакан с кофе.

— С детства, — кивнул Дэхен. — Мне всегда казалось это глупым.

— Похоже на сюжет какой-то мыльной оперы, если честно.

— Тогда не было мыльных опер.

— Я бы сказал, что ты меня разыгрываешь, но… — Чоноп соскальзывает с дивана и усаживается напротив него. — Мой мозг говорит, что это все чушь, но я откуда-то знаю, что ты не выдумываешь.

Его тон был слегка удивленным, словно он и сам не мог в это поверить.— Полагаю, что так, — Дэхен старается, чтобы его голос не дрожал.— Так, ладно, это я еще могу пережить. Чоншин жениться на дочке, они оба с ума сходят по тебе, и рано или поздно что-то должно произойти. Что это было? Дочка застукала вас в спальне? Или Чоншин застукал свою жену, когда она пыталась тебя соблазнить?

— Это было бы слишком банально, мы же не в дораме, в самом деле, — не сдержавшись, фыркает он, хотя ситуация далека от юмора. — Все было намного хуже.

— Порази меня, — мягко улыбается Чоноп.

— Вампиры, — Дэхен вздыхает. — Конечно, все это было подстроено, и мы недооценили… женскую ревность. Дело в том, что семья Чоншина занималась охотой на вампиров. И не только.— Становится интересно, — Чоноп невольно хватается за кулон под футболкой, и это движение не ускользает от Дэхена, который бросает быстрый взгляд на его руку и обратно на лицо Чонопа.

— В ту ночь, когда было совершено нападения на замок, охотники были в другом месте, потому что кто-то пустил слух о гнезде в соседней бухте. Которого, как ты понимаешь, там не оказалось. Из дворцовой семьи в живых остался только младший сын. Родителей убили, старший пропал бесследно, а дочь обратили.

— Тебя обратили тогда же?

— Нет, я был дома, с матерью. Ей нездоровилось в последнее время, я хотел провести как больше времени рядом с ней.

— Зачем ты вернулся туда?

— Я понятия не имел о нападении, мой дом довольно далеко от дворца. Узнал только когда вернулся и увидел все это. Половина прислуги убита, начальник стражи тоже, никто не знал, за что хвататься. Я был уверен, что Чоншин появится там, как только вернется, и должен был увидеть его. Дать ему знать, что я порядке.

— И как это случилось?— Эта... тварь, гореть ей в аду, — не может сдержаться Дэхен, и сжимает челюсти так, что желваки ходят ходуном на скулах, — обратила меня через два дня. Я почти умер, хотя теперь понимаю, что так было бы даже лучше. Для всех нас. Ей несказанно повезло, и теперь у нас с ней впереди была вечность, а Чоншин ненавидел одну только мысль о вампирах. Ты даже не представляешь, какими они были в то время.

— Что он сделал? — Чоноп подается вперед, как перед прыжком.

— Ну, она просчиталась, — сказал Дэхен, взглянув ему в глаза. — Чоншин не отказался от меня, кем бы я ни был. Ее он предсказуемо убил.

Чоноп молчит, ожидая продолжения, потому что оно должно быть. Иначе Дэхен не сидел бы сейчас здесь с обреченным лицом и аурой вины в квадратную милю шириной.— У людей, обладающих силой, — собрав волю в кулак, начинает объяснять Дэхен, — духовной силой я имею в виду, есть возможность отметить кого-либо, чтобы найти его душу в последующей жизни. Поставить так называемую печать.

— Он сделал это с тобой? — осторожно спрашивает Чоноп.— Не он, но... да. С чьей-то помощью.

— Как это работает?— Сделка, которую ты заключаешь со Вселенной как бы в кредит. Если тот человек, душу которого ты отметил, примет тебя, то все в порядке.

— Он должен вспомнить прошлую жизнь?— Нет, совсем необязательно. Он может вообще ничего не знать о печати, — помедлив, отвечает Дэхен. Нет смысла увиливать даже если Чоноп начинает о чем-то догадываться. Потому что его вопросы слишком правильные.

— А если нет? В смысле... Если душа не принимает эту связь?— Будешь страдать и ждать следующего воплощения, — Дэхен делает паузу, давая Чонопу время обдумать сказанное. — Или можно разрушить сделку, но тогда ты потеряешь часть души навсегда. Жертва за отречение от вашей связи. Не очень понятно, да?— Сложно, но понятно, — пожевав нижнюю губу, задумчиво выдает Чоноп. — Скажи мне, если ты уже был вампиром и лишился души, зачем Чоншину ставить печать? Он же понимал, что сделка никогда не завершится.

Дэхен вздыхает и отворачивается, уставившись в пол. Что он может сказать на это? Чоншин навлек на себя проклятье, поставив печать на нем, и… Дэхен вдруг замирает, оглушенный осознанием, которое приводит его в ужас.

Он никогда не задумывался, почему никто не убил его в те моменты, когда он превращался в кровавого жнеца, считал, что просто повезло. Или его боялись, или не нашлось охотников, способных справится с ним в то время. О, как же Дэхен ошибался. Чоншин следил за ним, он всегда следил за ним. Его ярость была так сильна, что он отвернулся от людей, которых должен был защищать, и ведьмы не могли не вмешаться. Истинная смерть Дэхена сделала бы только хуже, и, вместо этого, они запечатали сущность охотника заклятьем столь древним, что сломать его почти невозможно. Поместили ее в оправу, которая должна была служить защитой от любой попытки Дэхена прикоснуться к носителю, изолировать от их способностей, чтобы даже при встрече они не узнали друг друга.

Когда они были у графа, Чоноп был без кулона.Видеть печати — редкий дар, и ни одна ведьма в здравом уме не возьмется разрушать чары, наложенные на вампира. Силой, которая для этого нужна, обладают единицы. Никто не предсказал появление Ендже в жизни Дэхена.

Чоншин не собирается убивать его, он стремится к физическому воплощению.

Этот безумный идиот все продумал, он сделал это нарочно. Дэхену при хорошем раскладе светила вечная жизнь, а что оставалось Чоншину? Убить его? Прожить оставшуюся жизнь, уничтожая вампиров в ожидании, что кто-нибудь из них окажется сильнее и хитрее? Дожить до старости и умереть в почете и окружении своих потомков, которые будут продолжать его дело. Считать каждую чертову минуту своей жизни, а Дэхен даже не узнает, где и когда он сдох. Нет, нет. Он рисковал многим, когда они были вместе. Он рискнул еще раз, поставив на кон буквально все, чтобы иметь возможность найти Дэхена в любом из своих воплощений. Страшно представить, как и где он откопал ведьму, которая обладала достаточной силой, и согласилась помочь ему. Наверное, она была такая же отбитая на голову как Ендже. Скорей всего, Чоншин убил ее после, чтобы ни одна душа не могла отследить и обратить чары вспять.

А Дэхен? Дэхен должен был найти способ сломать проклятье. Найти его воплощение и завершить сделку, но ведьмы сделали ему одолжение и заставили забыть. До сих пор. Он настолько был опьянен воспоминаниями, что совсем забыл каким на самом деле был Чоншин. За добротой и мягкостью, которую он показывал лишь немногим, охотник всегда остается охотником. Вышколенный, хладнокровный, беспощадный убийца. В его жизни не было промахов и ошибок, не смотря на то, что семья никогда не одобрила бы его связи с Дэхеном, он даже не думал отказаться от нее. И Дэхен принимал это как должное, ему не приходило в голову просить о большем. Он был никем, но любовь Чоншина делала его жизнь значимой для самого Дэхена. Этого всегда было достаточно.

Поэтому Чоншин даже не сомневался, что Дэхен сделает все, чтобы вернуть его. И он был прав — тот Дэхен действительно сделал бы все. Но за двести лет многое изменилось.

— Чоноп… — Дэхен еле удерживает себя от того, чтобы прикоснуться к его руке, и пальцы зависают в воздухе, пока он медленно не сжимает их в кулак. — То, что я рассказал тебе, забудь.

— Нет, — хмурится Чоноп. — Это не то, о чем мы договаривались.

— Я знаю, — упрямо повторяет Дэхен. — Но, поверь, тебе лучше не знать остального. Больше никогда не снимай кулон, особенно в моем присутствии, храни его и он будет хранить тебя от любого вампира.

— Я сказал нет.

Чоноп встает, демонстративно вытаскивает цепочку с явным намерением снять ее, и у Дэхена перехватывает дыхание, — это просто открытое приглашение. Он тоже начинает подниматься на ноги, абсолютно не представляя, что собирается делать дальше. Остановить его? Выпрыгнуть в окно? Или отпустить все, позволить себе быть собой, хотя бы на один вечер. На мгновение. Он позволит Чонопу выбрать любой вариант...Звон разбитого стекла за спиной заставляет его инстинкты мгновенно переключиться и отпрыгнуть в сторону. Дэхен как в замедленной съемке видит фигуру, влетающую в окружении сверкающих осколков, и руку, нацеленную в горло Чонопа.Последний рассвет маячит перед Дэхеном совсем в альтернативной перспективе.