XIX. The Show is about to begin (2/2)

— А теперь только вы двое, станьте на сантиметров двадцать ближе, но не больше. — да без проблем, близость – последнее из того, что сулит нам фатум. Харрис подошли к Кайле, дабы оценить, как смотрится кадр, а я напрягся, как натянутый канат, ощутив древесный запах кожи Хадид. Одиночный щелчок затвором и её фигура прошла мимо меня, скрывшись в шумном коридоре, даже не посмотрев краешком глаза. Так и остался у стены, словно болван, обманутый мыслью, что она останется подольше.

?? Её подружка поспешила за ней, а я остался один на один с Харрисом, игнорируя вопросы, что между нами произошло.

— Не обращайте внимания, у нас с ней всегда так, — небрежно подвёл итоги, накрыв пальцами губы.

— Гарри, она сама не своя, я же вижу. Кайла пыталась заставить её сделать глоток воды, а она отказалась, представляешь? А затем мы случайно узнали, что она не ела почти сутки. Зачем всё это? Что за чертовщина творится в этом спорте?

?? Подняв на него уставший взгляд, я нервно запустил руки в непослушные кудри, от чего мои многочисленные кольца впились в пальцы. Вот она, моя горькая таблетка, подействовавшая накануне. И нет в Белле хрупкости. Так и осталась спартанцем после школы Иоланды, пропустивши мимо ушей мои заверения о том, что она сможет и без этих методов. Да и кого ей слушать? Уж точно не человека, хватающего животной хваткой доверчивую и покладистую.

?? Мчусь по заполненным коридорам, периодически пожимая руки знакомым, совершенно не улыбаясь им в привычной манере. Мне нужно найти её, стать рядом, как подобает нормальному партнёру и выстоять с ней до конца, каким бы он у нас не был. Я не выдержу ещё одну сломанную фигуристку на больничной койке, нет.

?? В заполненной комнате ожидания, ведущей прямо к арене маячат блики кислотных оттенков; их костюмы режут глаза, а запахи лаков для волос врезаются в ноздри, вызывая рвотные позывы. Одиночка во всех смыслах, Хадид, уселась на лавочку буквально напротив выхода, опустив локти на колени совсем не по-девичьи, а гномики в блестящих пачках осматривали её с головы до ног, недоумевая тяжелой чешуе во внешнем виде. Для них это было в новинку, и как подобает в таких случаях, восторга не вызывало. Непринятие сочилось отовсюду, но только не от меня. Я принял эту сгорбленную, с сосредоточенными и прикрытыми глазами, словно она находиться не здесь, а шум зрителей является для неё пением сверчков в поле.

?? Она не шелохнулась, когда я присел подле неё, вкладывая во взгляд всевозможные ножи для тех, кто надменно рассматривал нашу пару. Интересно, ощущала ли это она? Казалось, Белла пребывала в, только ей доступном, трансе, никак не реагируя на происходящее вокруг. Никакой дрожи в руках и суеты во вздохах. Хадид готовилась к выступлению каждой клеточкой, будто прокручивала в голове свои шаги и принимала каждую эмоциональную волну, накрывающую её с головой. И я не сдержался, дабы разбавить морскую пену своей репликой. Плевать, что не вовремя, ведь я не пойду на лёд, пока она не поймёт.

— Мне не следовало говорить то, что я сказал вчера.

?? Казалось бы, перестала дышать, а скулы напряглись, став ещё отчётливее, однако не подняла глаз, продолжая отбрасывать тень своими ресницами.

— И я хочу, чтобы ты знала: я не дам тебе угаснуть, несмотря на то, что ты задумала. Даже не мечтай об этом, только не под моим крылом.

?? Взгляд пробился сквозь дымки век, но не для того, чтобы встретится с тем, кто оголялся, как электрический провод. Её внимание привлекла музыка феноменального Болеро и Шошанна, вышедшая на прокат.

?? Смотрела со спокойствием на сосредоточенных глазах, пока её лицо освещалось белизной льда, показавшись мне таким чистым и светлым, будто бы со мной сидела гейша, красивая до неприличия, а не девочка, не так давно неудачно прыгнувшая в смехотворном трико. Как же тот щенок из прошлого радовался... Он насмехался с будущего себя, ещё не зная, куда приведут его дебри судьбы. Но её горькая усмешка окунула его морду в казан с ледяной водой, навсегда смыв ту придурь и лихость.

?? Шошанна была хороша: из того, что я мог развидеть сквозь кулисы, она сделала неплохой каскад с двойного лутца и тулупа, неустанно перейдя во вращение, что завершила взмахами ног; попадала в каждую ноту, играя суставами, с помощью которых вытворяла вычурные фигуры своими руками за спиной. Нужно отдать должное Иоланде – её тренерские навыки возрастили столь неповторимых спортсменок, что попадись они другим тренерам, те недоумевали, чему ещё их можно научить. А потому и плохо заканчивали, как только оказывались от неё на расстоянии; никто не мог справиться с ними, позволяя терять свои навыки.

?? Девочке, которой было позволено учавствовать в ледовом шоу наравне с такими, как Томлинсон было всего лишь двенадцать, и будучи совсем ещё ребёнком, она уже зарабатывала большие деньги, жертвуя при этом самым ценным – беззаботным детством. Шошанна была хороша, но недостаточно.

?? И Белла даже не моргнула, когда та с треском упала на трикселе, как ей и было суждено. Потому, что не попрешь против физики, хоть задействуй лучших тренеров и прокапайся волшебными препаратами. Тяжелая – есть тяжелая, и неважно, насколько талантлива и как болит, когда при повторной попытке ты приземляешься на бабочку с широко расставленными ногами.

?? Сегодняшняя Хадид не вздрогнула при виде плачевности перед нами. Она не рванулась успокаивать ту, которую успокаивала всегда, лишь только молча провожала безразличными глазами, когда Лягушатница пробежала мимо нас со слезами на раскрасневшимся лице. И я поступил так же, ведь даже если бы очень захотел, наше выступление – следующее, а фигура Беллы уже стояла в проёме, сливаясь с темнотой перед нами, так как на нашем прокате единственным источником света будут кружочки прожектора. В отличии от меня, нервно отбросившего чехлы в сторону, она осторожно сняла свои, уложив рядышком у края борта, словно обувь при входе в японский домик с раздвижными дверьми из бамбука и бумаги.

?? Я поравнялся рядом с ней, не зная, стоит ли взять её за руку или похлопать по острому плечу, и она не дала мне принять решение, проткнув грудную клетку одной лишь только фразой:

— Кофейные тени подчеркивают твои красивые глаза, Стайлс, — бросив кость голодной собаке, что подразумевала собой пристальный зрительный контакт, Хадид спровоцировала моё самообладание лопнуть, как расплавленной резине, — Постарайся не уронить меня, человек, который не позволит угаснуть.

?? И с этими, полных сарказма, словами она отъехала вперёд, оставив по себе флёр женщины, типаж которой я ценил. Выражение ?слабый пол? было её антонимом в тот вечер, и мне оставалось тихо промолвить, что я никогда не уроню её. Что-то внутри нашептывало, что это касалось не только льда, от чего я в очередной раз за сегодня извинился перед духом матери, с запалом разрывающим мои лопатки.

?? Подъехав в центр, наши тела осветились белым светом, а камни на костюмах начали искриться так, что эхо аплодисментов прошлось по, замеревшим в ожидании, трибунам. А затем полилась мелодия, повлекшая за собой то, что выжало из меня остатки прежнего мальчика.

Ramin Djawadi – Blood of my BloodM83 – My Tears Are Becoming a Sea ?? Мой мозг произвёл два контура жемчужных фигур с пыльными распылениями, словно это свет от проектора, по которому можно взмахнуть рукой, а он предательский рассеется. Но он не предал бы, ведь сие явление было создано моими точными подсчетами; они опережали каждого из нас на два шага, замеревши в тех же позах, что и мы, с потянувшимися кончиками пальцев в стороны, будто они раскрывают тяжёлые крылья. Сердце тарабанило, напоминая рыхлый подоконник, раздирающийся шариками града, а шумный выдох ртом был последним мигом перед первым движением.Моя воображаемая Белла сделала первый шаг из дорожки шагов, выполнив поворот петли на одной ноге, и незадолго после этого настоящий чёрный вихрь проследовал по её следу, оставив по себе петельку на льду. В свою очередь, я чередовал подпрыжку с чоткау, сменив фронт движения с переда на зад, громко цокнув, переходя с внутреннего ребра на наружное.Сделав симметричные фигурные скобки на одной ноге, мы приблизились друг к другу, разогнавшись до максимальной скорости, когда пришло время вступить в парный волчок, сцепившись в первом элементе, выполняющимся с помощью касаний. Наши ноги были подняты параллельно друг другу на несколько секунд, после чего последовало оплетение моего бедра её присевшим телом, с дальнейшим выравниванием во весь рост и замиранием взмахов носков правых ступней.Накал в музыке указывал на то, что нам нужно поспешить, и скользя в беговом шаге, придерживая друг друга за плечи, я притормозил позади неё, захватив за талию. Моё видение нас, указывающее на каждый последующий шаг, уже сделало выброс, и сообразив, что она готова, а Рамин Джавади скомандовал своему хору вступить в вокальную партию, я вытолкнул её со всей силы, от чего она сделала сальхов в три с половиной, приземлившись далеко от меня. И заглушив внутренний голос, кричащий ей выстоять, не свалившись, я принялся закручивать её тело вокруг моей шеи в элементе из танцев на льду, после петли которой, она опёрлась коньками об мой пресс, раскинув руки в стороны и прогнувшись в спине. Мои ладони удерживали место под её коленями, а ямочки на лице показались всеобщему взору, что неудивительно, ведь публика не переставала аплодировать ещё после нашего выброса, однако в этом положении мы вызвали эмоциональный взрыв и громкий рёв, сопровождающийся ослепительными вспышками фотоаппаратов, достигающих к моей сетчатке из темноты вокруг.Воспоминания шарахнули, да так, что руки задрожали. При первом исполнении этой поддержки, я впился глазами в её бёдра, что дразня манили, превратив моё невозмутимое лицо в красный помидор. И вот она, девочка, которая зажмуривала глаза в смущении, теперь же нисколько не сменилась в лице, прислонившись спиной к моим ключицам, вена под которой бурлила лавой и адреналином от вздоха, издававшимся её приоткрытым ртом прямо в моё ушко. Казалось, воздуха на двоих не хватает, и я хотел пожертвовать кислородом ей, задохнувшись умирая, но моля услышать этот звук ещё один раз.Я раскрутился, удерживая ладонью её туловище, однако бесстыже спустившись настолько низко, что ощутил жар между беззащитных ног с драгоценными тканями во внутренних изгибах бёдер. Уверен, была бы это тренировка, мои пальцы были бы отбитыми, а её хриплая брань распространилась бы по каждому метру арены, но сейчас, её лицо было расслабленным, и она не забыла отплатить мне тем же, когда соприкасаясь лезвиями с покрытием, неуловимо прикоснулась ладонью по месту, что начало твердеть.И было плевать, что вокруг нас собрались тысячи зрителей, своими визгами заглушающие нашу мелодию. Из моего мира исчезло всё; была лишь только она, направляющая на центр арены, и свет прожектора, выросший в размерах, когда я опустил её в тодес.И усмешка сползла с моего лица, когда привычно зажатая и напуганная в этом положении, сейчас смотрела без опаски, натянув шею и приоткрыв ложбинки ключиц, в углублениях которых покоилась россыпь звёзд из родинок и их спутников – веснушек, которые я прежде не замечал. Как мог я?А она ухмылялась, встретившись со мной глазами, томно взмахнув ресницами, и вовсе не опасаясь края моего зубца, опасно повисшего над её головой, словно знала, что единственный из нас, попавший в безвыходное положение – потерянный я.Кто её учил этому? Изабелла прорвалась сквозь скорлупу, выбивая двери с ног и впиваясь когтями в тонкую кожицу. Так долго ждал её с момента нашей последней встречи, а она предстала передо мной только сейчас, на нашем первом публичном прокате, и это я запомнил навсегда. Запомнил не просто памятью; оно въелось куда-то глубже, и даже ниже тёмного подвала подсознания. Говорят, там обитает душа, но я больше ни в чем не был уверен.Этап мёртвой петли был пройден, и приготовившись к очередному беговому шагу, приумножающего нашу скорость, мы вышли на разбег, который должен был привести нас к самому важному на сегодня точку; толчку перед четвёртым лутцом. И тут меня накрыло. Перед моим глазами золотыми нитями была проведена продольная ось, на которую мне нужно было выйти, но в последний момент мышление начало барахлить, как неисправный механизм, напрочь отказываясь проводить схожую ось для Изабеллы. Я бы и так не смог выкрикнуть, что ей делать, но собственное успокоение нуждалось в чёткой картинке, которой не было, так как ноги её были необузданными и бесконтрольными, совершая то, что только ей было ведомо. Её интуитивное катание сбивало с толку, от чего оставалось сосредоточиться только на себе, предоставив распорядиться её участью Высшим силам. И теперь только законам Вселенной решать, получиться ли у неё, или в ряды таких, как Шошанна прибудет пополнение. Фаза начального вращения. Я пытался проследить за ней, пока мог: Хадид зашла на прыжок верно, сделав короткую дугу на наружном ребре, не успев повернуть ни плечи, ни тело в ненужную сторону.Подъем. Её силуэт расплылся, а паника сдавила мою грудь. Сейчас каждый из нас был сам по себе, симметрично выполняя то, что должно принести славу обоим. В отличии от подсчетов во всём, здесь моё умение бессильно – просто делаешь, ощущая только плечами, разрывая атмосферу, и представляя себя ракетой, взлетающей в космос. Вот они, мои четыре оборота с ускорением и разгруппировкой на приземлении. Прыжок чистый, как горный хрусталь, и такой же громкий, как у Изабеллы Хаир Хадид – первой женщины, выполнившей лутц в четыре оборота под всеобщее втягивание воздуха в гробовой тишине, что мгновенно переродилось в оглушающе аплодисменты, исполненные, никак иначе, как стоя.И не успев поймать ликующий шок на её лице, я кивнул, тем самым сигнализируя остановить вращения тела плечами и бедром левой ноги, сделав заход на тройной Риттбергер.Напоследок, мы должны были сделать подобие на пасодобль, но как же это было сложно; её подрагивающий рот был захвачен в мои руки, что восхваляя поглаживали, из чего наш танец драконов, наполненный высокими полётами превратился в месиво из, неверующих в наше счастье, задорных смешков. Да и как его можно было совершить, если музыку и вовсе не было слышно из-за звучания её имени тысячами голосов? И ещё одним, моим собственным, эхом блуждая по сознанию, глухим шёпотом выходя наружу.Отвернувшись, её влажные глаза рассматривали, летящие в нашу сторону, стебли цветов, тихо приземляясь у её ног; засыпая её горячими оттенками подсолнухов, тюльпанов, и чего-то ещё. Сложно было разобрать, их было так много, что все соцветия слились в одно.Она стояла подле меня, в сузившимися круге от прожектора, всё ещё проживая роль дракона, лишь сдержанно поклонившись в благодарность, а затем медленно прошлась глазами по всем тем, кто безудержно полюбил дочь этой страны, на которой теперь была такая ноша, что ножки бы подкосились, но только не у неё.От девочки в смехотворном трико с торчащими нитками не осталось ничего, и в её смерти Изабелла обрела свободу. Этот момент всецело принадлежал только ей. И никто не смог отнять его.