Атеисты (DBH, Reed900, постапок!ау, PG-13) (1/1)

Атмосфера в баре была уютной, несмотря на целую кучу отталкивающих аспектов. Столешницы были липкими от сотен рук, которые каждый день к ним прикасаются, от грязных рукавов, которые по ним елозят; дерево покрыто щербинами и засечками от ножей, некоторое – затёртыми гравировками и почти стёртыми рисунками футбольных команд; пивные кружки и стаканы либо со сколами, либо вовсе заменены на чугунные кружки. Вокруг стоял гвалт мужских грубых голосов и тошнотворный запах пота. Тем не менее, Гэвин не жаловался. С момента начала эпидемии прошло более четырёх лет. За это время мир успел измениться до неузнаваемости. Большинство городов в Мичигане перестали быть пригодными не просто для выживания, в них стало невозможно находиться. От Детройта, например, камня на камне не осталось – на него пришёлся пик заражённых, и они сровняли город с землёй как бульдозер ветхое здание. Выжившие уходили как можно дальше на север, потому что там, по слухам, было безопаснее. Другие пытались отвоевать у оживших трупов маленькие города, фермы, тюрьмы – любые места, которые можно обнести стеной и обустроить для жизни. Кочевать из округа в округ можно, этим занимаются номады, но большинству хочется иметь место, где они чувствуют себя в относительной безопасности. Таким стал Кивино, где на руинах одного городка удалось собрать поселение, ставшее домом для десятков человек.

Было бы странно в таких условиях требовать чистые бары и вкусное пиво. В современных реалиях в принципе сами понятия ?бар? и ?пиво? утратили прежний смысл. Они превратились в жалкий призрак прошлого, который приносит удовольствие только со столовой ложкой приправы из воспоминаний. Но без этого было бы совсем туго. Гэвин грохнул кружку об стол, подперев кулаком щёку. Пиво, несмотря на свой отвратительный вкус, справилось со своей задачей, и в голове теперь была приятная ватная лёгкость, а окружение начало казаться чуть лучше, чем есть на самом деле. Ричард сидел напротив, перед ним – раскрытая карта округа с отметками мест, куда ещё не успели забраться мародёры или другие номады. Он задумчиво покручивал в пальцах маркер, всем своим видом показывая, что беспокоить его гиблое дело, поэтому Гэвин откровенно скучал. Он демонстративно громко вздохнул, поднял кружку, как вдруг из глубины бара послышался крик: — Бля, да вы посмотрите на него! Этот идиот считает, что безмозглые ублюдки – кара господня! Лысый мужчина подскочил с места как ужаленный, брызжа слюной и тыча пальцем в своего собеседника, который сразу же стушевался и заозирался по сторонам, видя, как к ним приковались десятки глаз. Он казался маленьким и щуплым на фоне лысого, и в принципе выглядел так, словно совсем недавно вышел из церкви. Гэвин скосил глаза на Ричарда – тот тоже оторвался от карты и следил за происходящим. — Господь испытывает нас, — говорил ?священник? тихо, чтобы его было слышно только собеседникам, но Гэвин и Ричард сидели достаточно близко, чтобы не только понимать каждое слово, но и видеть, как меняются лица мужиков за его столом. — Человечество слишком сильно разгневало его своими пороками и искажением его сути, вот он и наказывает нас за… Лысый бахнул ладонями по столу с такой силой, что кружки и тарелки жалобно звякнули. Его лицо – вся голова – раскраснелось и стало похоже на огромный помидор. — Эти мёртвые мрази сожрали мою жену! Ревностную католичку, которая ни одной сраной службы не пропускала по воскресеньям, соблюдала все заповеди и помогала всем сиротским приютам в окру?ге. В чём она, сука, по-твоему виновна?! В чём её пороки?! ?Священник? растерялся. По его лицу скользнула тень испуга, он снова проскользил взглядом по лицам собеседников и всех присутствующих в баре, которые с плохо скрываемым интересом ждали, что же он скажет. Но ?священник? молчал, чем злил лысого ещё сильнее.

— Похоже, сейчас будет мордобой, — лениво протянул Гэвин и вернулся к своему кислому пиву, которое уже успело выветриться. — В принципе, мужик заслужил. Нашёл, где пиздеть о Боге, каре и том, что люди снова в чём-то обосрались. — Скорее всего, вера – это всё, что у него осталось, — Ричард отвернулся от компании, но боковым зрениям иногда поглядывал в их сторону. — Кто против? Верь во что хочешь, только не лезь к другим со своим дерьмом, особенно когда за окном бродят ожившие трупы, жрущие людей без разбора.

— А ты? — Что я? — Во что веришь ты, Гэвин? Гэвин задумался. Его отец был приходским священником, поэтому всё детство прошло с молитвами, службами и распятием над постелью, которое грозно смотрело сверху вниз и на которое Гэвин-подросток накидывал тряпку, когда раскрывал выпуски ?Плейбоя?. При этом, вспоминая юные годы, он точно может сказать, что не разделял идеалы отца. Когда был ребёнком, он не верил в бородатого дядьку на небе, потому что он не исполнял желаний, а когда вырос, и вовсе в нём разочаровался, потому что дядька допускал убийства, катастрофы, терроризм и мизерные зарплаты. Сейчас Гэвин относится к религии и всему с ней связанному скорее саркастично, чем с агрессией. — Если Бог и есть, Ричи, то он самый настоящий мудак, каких ещё поискать стоит. Оглянись по сторонам – мы по уши в дерьме. Мы выживаем. Мы из говна собираем свой прежний мир. Бог же любит всех своих детей, тогда какого хрена мы в такой жопе? Ричард чуть наклонил голову. Вопрос риторический, ответа на него не требовалось, да он и не собирался отвечать.

— Людям проще переносить трудности, когда в их причинах кто-то виноват, — пространно сказал Ричард. — Перекладывать вину на чужие плечи – паскудная привычка. В нынешней ситуации не виноват никто – ну или мы пока чего-то не знаем. Поэтому заводить разговор о вере и божьем суде, когда страдают одинаково все, немного лицемерно. Повисло молчание. Гэвина эта тема не на шутку завела, и теперь он, не видя развития со стороны Ричарда, сидел и пыхтел наедине со своим негодованием. Он и раньше-то, в прошлой жизни, не любил вступать в дискуссии на тему религии, а сейчас и подавно. В нём играло какое-то извращённое злорадство, когда со стороны лысого и ?священника? слышались повышенные тона и крики. Хотелось, чтобы этот святоша получил по морде, вот и всё. Но внезапно его осенило одним вопросом, который он почему-то не задал сразу. — А ты веришь в Бога, Ричи? Ричард посмотрел на него исподлобья. Зрительный контакт длился всего несколько секунд, затем он щёлкнул колпачком маркера, обвёл какое-то здание на карте и сказал: — По-твоему, я похож на верующего человека? — Из нас двоих уж точно. Посмотри на меня – по моей морде можно сказать, что мой отец был священником и до шестнадцати лет я ходил с матерью на его службы? Ричард прищурился и с усмешкой ответил: — По твоей морде можно сказать, что из-за этого факта ты грешил как в последний раз и исключительно назло. Гэвин не сразу понял эту тонкую издёвку, а затем рассмеялся в голос. Вот за такое он и любит этого сукиного сына. — О, Ричи, я был тем ещё разочарованием. Пил, курил – и не только табак, – матерился, а на выпускном в школьном туалете так вообще предался греховному содому с нападающим регбистом. Уверен, папочка смотрит на меня с небес и волосы на себе рвёт, потому что я вырос таким отвратительным человеком. Губы Гэвина растянулись в довольно ухмылке. Один вид Ричарда, у которого от таких подробностей взлетели брови, доставлял ему удовольствие.

— Ты не рассказывал про нападающего регбиста. — Я не обязан рассказывать о своих бывших, — Гэвин расправил плечи, как бы говоря ?цени, что это в прошлом?. — Это было один раз и мы были пьяные. Ричард только закатил глаза. Гэвин знал, что ему всё равно, что было в прошлом – Ричард живёт сегодняшним днём, и только события грядущие могут пробудить в нём интерес. Он свернул карту в аккуратный квадрат, положил во внутренний карман потёртой куртки и, поднявшись, направился к выходу. Гэвин отправился следом как раз тогда, когда конфликт лысого, кажется, достиг своего пика – раздался грохот и звон попадавшей на пол посуды. Похоже, драки избежать не удалось. Жаль, что они не останутся посмотреть. — Ты так и не ответил мой вопрос, — напомнил Гэвин, когда они подошли к коновязи, чтобы забрать лошадей. — Какой? — Ты веришь в Бога? Ричард молча разматывал поводья, не глядя на Гэвина. Затем вывел лошадей, передал Гэвину его поводья и всё же сказал: — Я верю в то, что надежда ещё есть. Мы в дерьме, но пока мы живы – можем пытаться исправить ситуацию. Поехали! Он вскочил в седло, махнув патрульным, чтобы открывали ворота. Гэвин последовал за ним, переваривая его слова. Он не был таким оптимистом, и воздушных замков уже давно не строил. Но раз Ричард верил, что у них всё получится, то наверно, и ему стоит. Без него он уже своей жизни – если можно так назвать творящееся дерьмо – не представлял. Гэвин пришпорил лошадь и двинулся по покрытой инеем тропе прочь из поселения.