"Обещай мне сниться" (Death Stranding, Сэм/Хиггс, G) (1/1)

Сэм видит сны. В них он наступает босыми ногами на влажный, колющий холодом песок, поджимая пальцы от неприятного озноба. Он идёт вдоль берега, разрезанного извилистой линией, по одну сторону которой мертвенно-спокойное море без конца и края, а по другую – грифельно-серый песчаный пляж, резко оканчивающийся холмами. За ними нет ничего – Сэм знает. Он был здесь не раз и не два, он провёл здесь бесконечные часы – может даже дни – и уверен, что отсюда не сбежать. Ни вплавь, ни своими ногами. Сэм идёт вдоль берега, и прохладное море лижет ему ступни. Он видит его. Фигура Хиггса чернеет на фоне однотонного пейзажа. В первые свои визиты Сэм его даже не сразу заметил. Раньше Хиггс выделялся. Давяще-серый ландшафт выталкивал его, как паз неверную детальку паззла.Картина в графике, карандашный набросок, на который пролили яркую краску. Сейчас Хиггс слился с Берегом – и Сэм от этого чувствовал привкус пепла на языке. Сэм подходит ближе, загребая пальцами песок. Хиггс поворачивает только голову, не двигаясь с места. Глаза у него такого же цвета, как и мертвенно-спокойное море. — Снова ты. Хиггс старается наполнить голос язвительным ядом, как всегда делал, но Сэм знает – он рад его видеть. С самого начала был. — Я это не контролирую, — бросает он скорее устало, нежели небрежно, как планировал. В ответ получает усмешку – конечно, ты никогда ни за что не в ответе, – и на этом разговор оканчивается.

Чем чаще Сэм засыпает в своём бункере и просыпается на стылом песке, тем меньше они говорят. Поначалу он задавал много вопросов. Они сыпались из Сэма как из рога изобилия, потому что кто, если не Хиггс, который выглядел как человек, знающий чуть больше и встречающий его во снах – на его собственном Берегу, – может дать на них ответы. Хиггс отвечал не на все и не сразу. И совершенно не так, как хотелось Сэму. — Ты видишь здесь календарь, Сэмми? — фыркал и щерился он, когда Сэм спрашивал о проведённом на Берегу времени.

— Вы с Фрэджайл оставили меня здесь, не забыл? — скалился, когда речь заходила о причинах его нахождения здесь. — О, мне здесь нравится. Тут столько интересных собеседников. Например, вот Фрэнки, познакомься, — пинал ногой мёртвое тельце краба, которое сразу же подхватило волной и унесло далеко-далеко в море, когда однажды Сэм неосторожно спросил, как Хиггс переносит эту песчаную клетку. — Как жаль, он уже ушёл. В следующий раз познакомитесь. — Мы связаны крепче, чем ты думаешь, Сэмми, — говорил он вкрадчиво и с тоской в глазах такой же безбрежной, как и море, когда Сэм спрашивал, почему просыпается видит его здесь. Ответов он так и не получил. Вместо них – пищу для размышлений и нездоровую привязанность. Пугающие поначалу, но всё больше и больше интригующие в дальнейшем встречи во сне, которые с каждым разом казались реальностью гораздо сильнее, чем по-настоящему реальная жизнь Сэма. Они сидели на берегу, иногда молчали, чаще – говорили о разном. Хиггс перестал паясничать, речь его выровнялась, покрылась налётом проведённых в одиночестве и наполненных размышлениями часов, дней, месяцев. Он рассказывал о прошлом, порой огрызался, когда заходила речь об Амелии и произошедшем, не просил прощения и злился, если чувствовал в словах Сэма хоть каплю жалости. Во всём нём – в потускневших глазах, заросшем щетиной лице, в жестах, словах, интонациях – ощущался человек, давно смирившийся тем, что ему уготовано. И тем не менее, не желающий слышать об этом от кого-либо ещё.

После, просыпаясь посреди ночи и пересчитывая царапины и вмятины на потолке бункера, Сэм не раз и не два думал, а правильно ли он поступил. Подумать только, сколько рефлексии. За всю жизнь столько не размышлял. Но сделанного не воротишь, и оба это знают. Хиггс находит какое-то нездоровое утешение в этих снах, а Сэм начинает терзаться, что, не понимая причин происходящего, ломает и так сломленного человека. Потому что чем чаще они встречаются, тем сильнее он чувствует перемены. Увы, не в лучшую сторону. Больно было видеть его разбитого и небрежно собранного обратно, но ещё больнее – плохо скрывающего надежду. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — Сэм запускает пальцы ног в песок, тянет носом воздух, когда ледяные иголочки забираются под ногти. — На какой из десятка? — снова усмешка, чуть менее едкая. — Почему я вижу тебя здесь. Ты говорил про связь. Но разве это возможно, чтобы ты был на моём Берегу? Хиггс фыркает. Он не хотел об этом говорить. Избегал этой темы как мог, но Сэм видел, что он что-то знает. Вот только не понимал, почему упорно молчит. — Наивный Сэмми, который ещё так много не знает. И которому не нужно так много знать. — Хиггс. Звучит резче, чем Сэм хотел, но действует безотказно. Хиггс поворачивается к нему, и эмоции на его лице считать не представляется возможным - до того их много и до того они быстро сменяются. — Мне нужны ответы.

Хиггс молчит долго. Затем обходит Сэма, встаёт прямо перед ним. Его некогда тёмные волосы растворяются на фоне дымчатых облаков. Он открывает рот и шепчет, растягивая рот в хитрой ухмылке: — Получишь. Только пообещай мне сниться почаще. И толкает ладонью в грудь. От неожиданности Сэм падает прямо в воду, проваливаясь на глубину, хотя стояли они едва на границе волн, и просыпается. Он видит полоток бункера с десятком царапин, но перед глазами – образ некогда тёмных волос на фоне дымчатых облаков.

Только пообещай мне сниться почаще. Сэм перекатывает эту фразу на языке, не чувствуя в ней привкуса пепла совсем. И продолжает видеть сны.