Портреты (Sally Face, Салли/Ларри, G) (1/1)
— Долго ещё? — Не очень. Послышался вздох. Ларри раздражённо поднял глаза от альбома. По сведённым бровям было видно, как сильно Салли устал позировать, однако, надо отдать ему должное, стоически молчал. До этого момента. Обменявшись с ним красноречивым взглядом, Ларри вернулся к наполовину законченной картине. Кивнул своим мыслям. Пока что получается неплохо. Он думал, будет сложнее. — А сейчас?
Карандаш дёрнулся, едва не перечеркнув идеальную линию подбородка. Ларри шикнул. — Чувак, ты спрашиваешь об этом каждые две минуты. Я не умею рисовать так быстро. Портреты за час не делаются, так что сиди и не вертись.
— Ну хоть нормально получается? Ты молчишь, а я нервничаю. Ларри медленно отложил карандаш. Поднял голову. Сал смотрел на него со смесью интереса и ожидания. Совсем чуть-чуть – с тревогой. Ларри, прищурившись, скользнул взглядом по его лицу, затем опустил его на портрет. С губ сорвалась усмешка. Ему определённо нравилось. — Я думаю, тебе понравится. Не могу сказать больше, иначе никакого ?вау? эффекта не получится. Ты сам попросил, поэтому не ной. Зашуршала одежда. Салли сжал в пальцах край толстовки, напрягся. Его поза красноречиво говорила о внутренних переживаниях, тяжёлом, но очень ответственном шаге, на который он решился и теперь не знает, правильно ли поступил. Ларри ещё раз обвёл глазами его натянутую как струна фигурку. Покрепче ухватил карандаш и слитным движением провёл прямую линию носа. С альбомного листа на него смотрел молодой, совершенно обычный парень. Когда Сал попросил его нарисовать портрет, Ларри только пожал плечами, раскрывая альбом и прикидывая в голове наилучший ракурс. Когда Сал попросил нарисовать себя с нормальным лицом, Ларри едва не рассыпал карандаши. Салли вглядывался ему прямо в глаза так остро и пристально, словно только на этом и держалось его намерение. Стоит ему увести взгляд в сторону, и всё пойдёт трещинами – Сал тут же сбежит и сделает вид, что этого разговора не было. Его решимость можно было пощупать пальцами. Ларри не смог – не мог – ему отказать.
— Я помню себя только таким, — Сал взмахнул руками, очертил вокруг себя полукруг. — Даже представить не могу, как бы выглядел без шрамов и всего этого. Если кто-то и сможет, то только ты, — и, замолчав на секунду, сжал края толстовки и губы, а затем тихо добавил. — Пожалуйста, Ларри. Такому невозможно отказать. Когда тебя прожигает такой пронзительный, наполненный безграничным доверием и безбрежной печалью взгляд, ты готов согласиться на что угодно.
Однако исполнить просьбу оказалось не так уж и просто. Ларри рисовал с натуры, но никогда не создавал её с нуля. Сал говорил, что не может представить себя без шрамов, но и Ларри не мог – не столько без них, сколько черты лица, форму так, чтобы это всё был тот же Салли, а не другой человек. Он вновь глянул поверх альбома. Очертил каждый кривой изгиб, каждую линию в бугристой сети затянувшихся рваных ран. Было в просьбе Сала что-то кощунственное. Просить о таком, видя себя каждый день в зеркале – только безумец или крайне жестокий человек мог отважиться на такое. Сал не был ни тем, ни другим, и тем не менее вот он здесь, нервничает и ёрзает на полу, но упорно продолжает сидеть. Поразительный человек, подумал Ларри с кривой ухмылкой. Время текло медленно. Сал больше не задавал вопросов, а Ларри осторожно, медитативно водил карандашом по бумаге. В комнате было слышно только тихий скрежет грифеля. — Так, я думаю, всё. Ларри сдул пыль с листа, поднял на уровень глаз. Парень напротив – в три четверти, по грудь, – с чуть вздёрнутым носом, тонкими губами – верхняя слегка выступает над нижней, – и острой линией челюсти. Волосы спадают на одно плечо, – маленькая причуда Ларри, – взгляд направлен в сторону, за границы листа. Обычный старшеклассник, отличник по географии и полный профан в математике. Если не знать контекст – но Ларри его знает. И от этого голова идёт кругом. Ларри вздохнул, сморгнув секундное наваждение. Ему нравилось. Он, вероятно, превзошёл сам себя. Ещё бы понравилось Салу, который, так и не сдвинувшись с места, таращился на Ларри. Он медленно сглотнул, нервно разгладил толстовку – пальцы судорожно коснулись ткани, соскочили вниз, – закусил губу. Затем едва заметно вдохнул, сел на колени и подполз к Ларри, уверенно заглядывая в альбом.
По комнате разнёсся громкий, полный удивления вдох.
Сал прижал ладонь ко рту не столько для того, чтобы замолчать, а чтобы сдержать эмоции. У него дрожали руки. Сал осторожно взял протянутый альбом так, словно это была самая хрупкая, самая сакральная вещь в целом мире, и Ларри вцепился глазами в его лицо точно также. Как бы ни был красив парень на листе, но оторваться я не могу от тебя, сидящего рядом и настоящего. Ларри сжал руки в кулаки, прочесав жёсткий ворс на ковре. — Тебе… нравится? — спросил он робко, тихо, боясь нарушить некую интимность момента. Сал не отнимал взгляда от альбома. Его подбородок мелко подрагивал, кончики пальцев изредка сводило судорогой. Секунда, две, наконец, губы расчертила грустная полуулыбка: — Спасибо. Почти шёпотом, надломленным и смазанным на предпоследнем слоге. Сал вскинул руку, смахивая такие непрошенные, унизительные влажные дорожки на щеках. Ларри показалось, что он задыхается. Он схватил Салли за руку, поднёс к губам и, мягко прижавшись к холодной коже, произнёс: — Для тебя – всё, что угодно, — потёрся о ладонь щекой, заглянул в мокрые, но такие яркие голубые глаза, и добавил. — Для любого тебя. Худощавая кисть вздрогнула, сам Сал тоже. Он закусил нижнюю губу так, что побелела кожа, а в следующую секунду рванулся вперёд, прижался к Ларри, зарылся носом в футболку и тихо, надрывно всхлипнул. Ларри обнял в ответ, коснувшись губами волос на макушке, глубоко, до боли в лёгких вдохнул, чтобы сдержать собственные рвущиеся наружу чувства. Альбом скользнул на пол, прошелестев страницами. С него за границы листа смотрел молодой, совершенно обычный парень.