Глава первая. Кошки-мышки. (1/2)
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни. Ницше Фридрих — Помоги мне! — еле слышно. ?Помоги мне...? — отчётливо, но хрипло и бездушно. — Помоги мне! — уже ближе, но все ещё недостаточно. ?Помоги мне...? — на последнем дыхании. — Помоги! — громким криком под самым ухом, вынуждающим раскрыть глаза и подняться. Мандраж и тряска, вот вот готовая лишить жизни, расползается по телу слишком быстро. Сначала в холод, потом в тепло - грудная клетка судорожно дергается, а с иссохших губ слетает первый сухой и болезненный кашель. Она чувствует, как к горлу подкатывает тошнота, и тут же наклоняется в другую сторону, сплевывая чёрную слизь на землю.
Ослабшее тело готово упасть обратно, но она держится на руках, пытаясь игнорировать головокружение и плывущую картинку. Глаза, кажется, отказываются играть в эту игру, и именно поэтому толком разглядеть ничего не получается. Ничего, кроме огромного, вырисовывающегося на общем фоне, чёрного пятна.
Она ведёт рукой перед собой, цепляя воображаемые, но незримые объекты, и падает на живот, подминая под себя колени.
Девушка вынуждена признать - сейчас она держит себя на ногах хуже новорождённого жеребёнка. Ещё раз закрывая глаза, она надеется на то, что следующий раз будет контрольным - тошнота вновь подступает к горлу, но этот позыв ей удаётся взять под контроль и угомонить. Вместе с тошнотой уходит и мутность картинки.
Девушка раскрывает глаза, смотря перед собой, и буквально не может поверить в то, что увиденное - вовсе не игры ее больного сознания.
Она цепляет руками грязные пряди волос, вымазанные в золоте, и тянет их в попытках отвлечь организм на другую боль, чтобы избавиться от сердечной. От увиденного грудную клетку сводит сильнейшим спазмом, там, внутри, словно кто-то бьется наружу, но никак не может выйти, поэтому безрезультатно теряет время посредством ударов по легким. Она задерживает дыхание, чтобы его не хватило на крик.
Предчувствие твердит одно: хочешь выжить - будь тише.
Когда, наконец, до нее доходит, что огромный кратер не сулит ничего хорошего, девушка вновь пытается встать. Она опирается на колени, погрязшая в темной смоле, и делся рывок вверх, наконец поднимается.
Устояв на ногах, она принимается оттирать смолу от кожи. Только вот только смола может перекрыть нездорово трупный цвет кожи.
Она ведёт пальцами по неаккуратно зашитому шраму под ребром, сводя брови к переносице, и, пошатываясь, наконец поднимает глаза.
Что-то внутри заставляет ее собраться с силами. Что-то внутри неизменно громко кричит: ?готовься?. Что-то говорит о том, что оставаться здесь надолго нельзя.
Голова болит от каждой попытки вспомнить, что произошло. Она не помнила ничего. Даже своего имени.
*** — Пишем? — свечение голограммы несколько раз дёрнулось. Ее изредка прерывал красный свет от сирены на входе. — Прекрасно.Перед ней стоял высокий худощавый мужчина, сложивший руки на груди.Острые черты лица, очки на переносице, по залысине на его макушке можно было сделать вывод о его возрасте.
— Здравствуй, дочь, — обратился он к ней, как бы сочувствующе наклоняя голову, — Если ты видишь это сообщение, то, скорее всего, все пошло не так, как должно было.
Девушка недоверчиво свела брови к переносице, растирая грязь по лицу, и немного отошла назад, утыкаясь голой спиной в холод стенки пункта распределителя.
— Нас нет в живых, скорее всего, произошёл выплеск пустоты. Мне очень жаль, что я не смог рассказать тебе это лично, но мы бы не смогли ничего сделать с существующей угрозой. Знали, на что шли, — он как-то грустно усмехнулся, опуская голову, — Ты находишься в распределителе близ Столичного узла. Здесь есть все необходимое. Мы готовились к этой ситуации. Тебе следует принять душ, отмыться от грязи и излишек хиралия, одеться и забрать свой пропуск. Твоё имя - Эстер, — он слабо улыбнулся. Голограмма вновь дёрнулась, — Эстер Мерфи. А я - Шен Мерфи, — мужчина показал рукой на себя, вновь улыбнувшись.
Девушка вновь свела брови к переносице, но отходить было больше некуда.
— Мы спасли твоё тело. Я... к сожалению, не могу тебе ничего больше рассказать. Мы обещали не раскрывать никаких подробностей до твоего визита в Столичный узел, если все пойдёт хорошо. Твоё удостоверение лежит на столе в личной комнате. Там же ты найдёшь одежду и свой личный браслет. Отдохни, пожалуйста.
Он говорил так тепло и заботливо, что Эстер невольно захотелось его обнять. Она внимательно наблюдала за голограммой.
— Твоя цель сейчас - это Столичный узел. Как только ты прибудешь туда, тебя узнают. Ты - нечто большее, Эстер. Ты - надежда всей Америки.
Она отрицательно мотнула головой.
— Но... — хрипло произнесла она, прокашлявшись. — Я обещаю, Эстер, ты обязательно вспомнишь, кем ты являешься на самом деле, — словно услышал он, — А теперь... Займись делом. Прощай, Эстер.
— Нет, нет, нет! — она двинулась к голограмме, протягивая к ней руки, но та, мерцая, исчезла.
Эстер осталась в комнате совершенно одна.
*** ?Он назвал меня своей дочерью?, — тёплая вода стекала по телу вместе с грязью. Первыми чистыми стали волосы, теперь мокрыми прядями прилипая к шее и спине. Затем она отмыла от грязи выпирающие ключицы, потом - грязные руки. Золото стекало с неё подобно обычной грязной воде, — ?А я даже не могу назвать его отцом из-за того, что не помню. Он пообещал мне, что я все вспомню, но я не верю в это. Любая попытка вернуться в прошлое заканчивается ужасной болью в голове и потерей сознания. Изредка - тошнотой. Я бы сказала, что мне страшно, если бы чувствовала что-то помимо апатии и усталости?.
Эстер прикрывала уставшие глаза, прижимаясь спиной к стенке душевой, и поднимала голову к воде. Каждый раз по коже бежали мурашки.
Она нащупала на запястье правой руки неровность - тут же открыла глаза, поднимая руку к себе и внимательно рассматривая кожу. На ней узором виднелся перевёрнутый месяц, и только благодаря нездоровому цвету кожи можно было и разглядеть цвет. Грязно-золотой, почти увядший подобно цветку. Кажется, этой ?метке? был не один год.
?Они по всему моему телу. Где-то старые, где-то новые. Их объединяет одно. Я все ещё не знаю, откуда они появились?.
Когда из-за усталости в голове начинал твориться беспорядок, Эстер выходила из душа, ныряя в полотенце. Она тут же проходила до кровати, опускаясь на неё.
Мягкость и нежность так сильно манили, что девушка, тут же падающая на подушку, закрывала глаза и погружалась в сон. Тепло и спокойствие наконец обволакивали ее уставшее тело и разум прикосновениями отца, пока она могла расслабиться и ни о чем не думать хотя бы одну ночь.
В голове бесконечно крутились одни и те же мысли, которые она повторяла за мужчиной. Нечто большее. Надежда Америки.
?Кто же я на самом деле, отец? Как жаль, что это я узнаю не от тебя? — пронеслось в ее голове полушёпотом, и девушка уснула.
***Сон был необычайно спокойным и непривычно долгим. Эстер потеряла счёт времени и не знала точно, сколько часов или суток провела в отключке. Но холодная ранее комната встретила ее неожиданным тёплом и нежностью постельного белья.
Девушка пряталась в одеяле, смотря из под полуприкрытых век на своё очередное видение - четкий силуэт, танцующий тенью на стене, и засыпала дальше.
В таких эпизодических снах она провела около трёх часов.
Проснувшись окончательно, Эстер наконец поднялась, принимая положение сидя, и оперевшись руками о кровать, внимательно посмотрела на столик, стоящий рядом.
На ней лежало удостоверение с большими буквами ?Бриджес? и браслет, больше похожий на наручники.Она свела брови к переносице, потянувшись за удостоверением, и тут же захватила браслет.
Девушка едва наклонила голову в сторону, бегая глазами по удостоверению, и пока что отложила его в сторону. Вряд ли бы оно сейчас позволило ей что-нибудь вспомнить. Одного удостоверения будет слишком мало.
Рука защелкнули на запястье браслет, он загорелся приятным синим светом, и девушка наконец поднялась на ноги.
?Я не знаю, как далеко отсюда находится Столичный узел, но лучше подготовиться к тому, что дорога будет не такой легкой?Спустя полчаса она стояла около зеркала в светлой форме Бриджеса и внимательно смотрела за своим отражением. В моменты, когда Эстер двигалась, ей казалось, что статичное до этого отражение шевелится как-то не так: оно либо опаздывало, либо торопилось. Девушка присмотрелась к своему лицу.
Тон кожи стал более похож на человеческий, живой, так что отдых определенно пошёл на пользу. Острые черты лица, четкий полукруг тёмных бровей, чёрные волосы, убранные назад. Но больше всего ее привлекли глаза, точнее то, что в них было. Она наклонилась чуть ближе.
На серой радужке левого глаза виднелось золотистое маленькое пятнышко, почти незаметное, но такое яркое, что на свету не заметить его казалось невозможным. Ее глаза больше не были такими уставшими; теперь они были простыми.
?Я хочу знать. Знать, а не надеяться на то, что узнаю?.
Она сделала несколько шагов к выходу. Оглядела комнату, в которой так прекрасно отдохнула. И сглотнув, покинула ее.