Друзья так просто не достаются Часть первая Главы 1, 2, 3 (1/2)
Глава 1 Начала = Principality (1)
(1) – номер в скобках означает, что в Примечании даны пояснения Азирафель Фелл был единственным ребёнком своих достаточно пожилых родителей. Они долго не могли иметь детей, и, только когда Френсис Фелл перевалило за сорок пять, а Мистер Бенедикт Фелл медленно, но верно, приближался к пятидесяти, бог сжалился над ними и ниспослал им сыночка. В том, что это был дар свыше, не сомневался никто: ни сами счастливые родители, ни соседи. Родственники не выразили никаких чувств по поводу появления на свет маленького Фелла, по той простой причине, что их просто не было.Первой отметила ангельскую внешность новорожденного медсестра, принимавшая роды, которые были трудными и долгими в связи с почтенным возрастом Миссис Фелл. Она прямо так и сказала, - Не зря вы мучились, ну, чистый ангелок!
И имя ему дали небесное – Азирафель. Помимо того, что младенец был розовым, белокурым и голубоглазым, с течением времени родители поняли, что и характер у него был ангельский. Он не орал, как другие новорожденные, требуя то молочка, то чистый подгузник, а тихо лежал, дожидаясь, когда его переложат в сухое или покряхтывал, когда приближалось время кормежки.Вот чего-чего,а покушать он любил. Когда грудного молока стало не хватать, и патронажная сестра порекомендовала прикормки, надо было видеть, как маленький Азирафелька оценил дары природы и кулинарные шедевры для младенцев, которые изобрело человечество. Баночку брокколи, которая представляла собой несолёную жижу отвратительного болотного цвета и, которую нормальный взрослый не стал бы есть и в голодный год, он уплетал за раз, восторженно похрюкивая и суча ручками и ножками от наслаждения. А уж когда ему дали тёртое яблочко, родители всерьёз забеспокоились, что у младенца произойдёт паралич медиальных мышц (так он закатывал глазки), или его хватит удар. Такое пристрастие к кулинарии не могло не сказаться на внешнем облике малыша: щёки его были видны из-за спины, а сам он весь был таким мягким, кругленьким и с перетяжечками, что родители только и делали, что таскали его на руках. Помимо еды, малыш обожал книги. Он мог слушать часами сказки народов мира, рассказы о животных, приключениях на земле и на море, так что у родителей сложилось впечатление, что, если бы они прочитали ему статью по ядерной физике или годовой финансовый отчёт конторы, в которой работал его отец, он слушал бы с не меньшим удовольствием. К сожалению, родители не имели возможности читать ему часами по причине занятости. Азирафелька погоревал немного, а потом решил не ждать милости от природы в лице своих родителей и выучился читать самостоятельно, когда ему ещё не было и трёх лет. С этого времени он пропал для внешнего мира и для простых мальчишеских забав. С одной стороны это было хорошо, ребёнок развивался скоростными темпами, имел великолепную память и в пять лет мог наизусть читать некоторые сонеты Шекспира, отрывки из произведений Байрона и Роберта Бёрнса.Но у медали была и оборотная сторона: Азирафель выпал из жизни юного населения Ньюпорта, средних размеров города в Уэльсе, где он родился и проживал. Средиста сорока семи тысяч местного населения не нашлось ни одного близкого по возрасту пацана, который бы разделил пристрастие юного Фелла к литературе, неистребимую жажду учиться или, хотя бы, сравнился с ним в широте познаний в разных областях науки. Надежда на школу не оправдалась, так как вместо первого класса его, после предварительного собеседования, записали сразу во второй. Там он проучился полгода, ничего нового для себя не вынес, заскучал и его перевели в ещё более старшую ступень. Шагнув ещё пару раз через классы, он осел в коллективе подростков, которые былина четыре - пять лет старше, смотрели на него, как на сопливого вундеркинда и часто просили списать. Родители забеспокоились, когда их сыну исполнилось десять лет, а на день его рождения собрались только друзья семьи и пожилые соседи, которые обожали Азирафеля.В ближайший уикенд, отец повёз сына на стадион записывать в спортивную секцию (любую, куда возьмут), чтобы ребёнок влился в коллектив сверстников-одногодков.Вскоре выяснилось, что всё связанное с мячом отпадает сразу: будущая звезда отечественного спорта не мог ни поймать, ни отбить, ни, на худой конец, увернуться от опасного предмета. Извалявшись в грязи, получив фингал под глазом и испачкав галстук-бабочку, которую он считал необходимым предметом туалета, Азирафель заявил, что будет заниматься фехтованием, чему немало поспособствовали романы Луи Буссенара, Роберта Стивенсона, а также обоих Дюма, отца и сына, которые к этому временибыли прочитаны в оригинале. Тренер, на свою беду, решил продемонстрировать красоту данного вида спорта и выдал ему рапиру.Только многолетняя практика и везение спасли опытного фехтовальщика от опасной травмы в область пониже спины. Он успел отскочить в сторону, когда мимо него пронёсся Азирафелька с рапирой наперевес, которого неизвестные силы повлекли к шведской стенке.Выдирая погнутое холодное оружие из деревянной стойки, тренер искренне посоветовал больше не искушать судьбу и заняться чем-либо менее разрушительным.Несостоявшийся спортсмен так жалобно смотрел на отца, что у того дрогнуло сердце, и он отвёз сына домой, завернув по пути в кондитерскую, где в качестве утешения были куплены три шоколадных круассана, парочка бриошей и пирожное с кремом. Таким образом, спорт отпал.Позднее были испробованы музыка, рисование, танцы, драмкружок, которые также были отметены по разным причинам. А именно: отсутствие слуха (продемонстрировано специально), координации (упал со сцены, также не без тайного умысла) или интереса (вот тут было без обмана). Оставался ещё кружок макраме и кройки и шитья, куда Азирафелька категорически отказался идти, так как через стеклянные двери увидел в уютной комнате одних девочек. Представительниц противоположного пола (если не считать маму и пожилых соседок)он боялся как огня, не произнёс с ними и десятка слов за всё время своего существования, в общем, встал насмерть и отказался идти категорически.Оставались языки и литература. Родители смирились, и жизнь потекла по прежнему руслу, полная книг, чтения и наслаждением высоким словом.Глава 2Оскар Уайльд нервно курит в углу Наступал очередной день рождения Азирафеля, ему исполнялось одиннадцать лет. Ломать голову над подарком родителям не приходилось, так как в местном букинистическом магазине их сын давно заприметил первое издание поэзии Шандора Петёфи в оригинале с прилагаемым переводом на английский. Рядом стоял словарь венгерского языка и краткий грамматический справочник. Бенедикт не мог оторвать сына от прилавка. На вопрос, что такого хорошего в этих книгах, которые давно утратили надежду обрести хозяина и быть когда-либо прочитанными, тот ответил,
-Папа, это же первое издание, и, потом, я, к своему стыду, не знаю ни одного языка финно-угорской группы. А что может быть лучше, чем учиться на классических образцах!Старший Фелл, к СВОЕМУ стыду, даже не слышал ни про финно-угорскую группу, ни про какого-то славянина, жившего на этой бренной земле неполные двадцать шесть лет, да и то в первой половинедевятнадцатого века. Все его переживания сводились к одной мысли ?Да…, не удивительно, что у него нет друзей?. Небольшой праздничный вечер проходил, как и было запланировано. Пришли друзья семьи и соседи. Самому молодому из приглашённых было далеко за пятьдесят, но Азирафель чувствовал себя среди взрослых, как рыба в воде. Он искусно поддерживал беседу, читал стихи, когда просили, под дружные аплодисменты старцев, искренне радовался подаркам, то есть вёл себя, как образцовый мальчик из почтенной британской семьи. Хорошо, что его больше не ставили на стульчик и не просили быстро произнести ?шан – ваер –пуш –гвин – гиш –го –гер – а – хвирн – дро – буш – шан – ту – силио – го – го – гох?, что конечно должен был уметь любой мало-мальски уважающий себя ребёнок из Уэльса; но не в полтора же года! Однако впечатление от фонетики и географических познаний юного вундеркинда через несколько лет утратили свою новизну, и речь об этом больше не заходила.
(Автор приносит свои искренние извинения за столь варварскую транскрипцию названия этой уэльской деревни) Подарки были в основном ожидаемые: книги, пластинки с классической музыкой, коробки шоколадных конфет. Шандор Петёфи прошёл на ура: Азирафелька радовался так, как будто ему подарили велосипед или заводную железную дорогу. Когда почти все подарки были вручены, рассмотрены и одобрены, Миссис Фелл откашлялась и с некоторым смущением произнесла,
- Дорогой сынок, есть ещё один подарок, от меня лично. Я нарисовала это для тебя.С этими словами Френсис извлекла последний свёрток в яркой подарочной бумаге. Азирафель развернул упаковку и застыл на месте. На картине, выполненной акварелью, был изображён он сам, а с деревасвешивался какой-то озорной мальчишка с копной огненно рыжих волос и странными, янтарного цвета глазами. Он протягивал Азирафелю яблоко.За его спиной столпились гости. Раздались ахи и охи, причём, абсолютно искренние. Оказалось, что скромная Миссис Фелл была не лишена художественного дара. Её сын выглядел точно так, как и в жизни.Начались дружные похвалы и расспросы. Раскрасневшаяся Френсис с удовольствием рассказывала, что работала почти три недели, только тогда, когда муж уходил на службу, а сын в школу. Она испробовала разные техники, включая карандаш и масло, но первый не давал ощущения цвета (картина получалась блёклой), а масло было тяжёлым. Пропадала воздушность и небесная лёгкость маленького Азирафеля. Только акварель позволила передать мягкость солнечного света, пронизывающего крону дерева, яркие блики на траве и одежде. Видно было, что Френсис вложила в произведение душу. Дальше всё пошло своим чередом: был внесён торт, задуты свечи, взрослые выпили по рюмочке за здоровье именинника, а Азирафелька наливался домашним лимонадом и уплетал третий кусок торта. Но был он необычайно тих и задумчив. Вскоре гости стали расходиться. Отцу семейства нужно было рано утром идти на службу в контору, поэтому, поцеловавжену и сына, он ушёл спать. Мать занялась тарелками, чашками и уборкой. Когда всё было закончено, она вышла в гостиную и увидела, что её сын уютно устроился в углу на диване, держал в руках картину и пристально её рассматривал. Френсис была польщена.- Он тебе нравится? – Она имела ввиду рисунок, так как стеснялась назвать свой опус картиной.- Очень! Он именно такой, как я себе и представлял! Мать начала сомневаться, что они говорят про одно и то же. Её сомнения рассеял сам Азирафель.- Мамочка, а кто он?- Так я представляю себе твоего будущего друга. Азирафель просиял,
- Я тоже. Именно такой! – Ещё раз с жаром повторил её сын. - Расскажи мне про него. Сколько ему лет?- Онстарше тебя. Но это значит, что он будет тебя защищать и охранять, как и ты его.
- Но он такой худенький!- Нет, он стройный. Он спортивный, лихо ездит на велосипеде и самокате, разбирается в технике.
- А он любит читать?- Скажем так, он очень умный, - заколебалась Френсис, из чего её сын вывел правильное заключение, что книги были не на первом месте в жизни его будущего друга. Но это не расстроило и не обескуражило Азирафеля,
- Я выберу самые лучшие произведения в мире и буду читать ему вслух. Как же это будет здорово. Я уверен, он полюбит их так же, как и я. Мальчик замолчал, но весь он светился такой тихой радостью, что у Френсис замерло сердце.
- А как его зовут? – Сын смотрел на неё с мольбой, и она не выдержала и рассмеялась,
- Даже не думай. Кто угодно, но не Азирафель!- Но это было бы так здорово. Я верю, что имя определяет характер человека. Мы с ним были бы, как одно и то же.
- Во-первых, много ли ты встречал мальчиков по имени Азирафель? Ты один такой. И, во-вторых: зачем тебе нужно, что бы вы были одинаковые? Вы будете совершенно разные, противоположные.
- Правильно. Противоположности притягиваются! В голове маленького Азирафеля завертелись математические знаки, плюсы и минусы, какие-то физические приборы с красными и синими стрелками, которые бешено вращались и стремились соединиться. Он свято верил, что наука подвести не может.
-Ну, можно наши имена будут хотя бы начинаться на одну и ту же букву?- Хорошо, - снизошла Френсис. – Пусть он будет Эндрю (Andrew). Её сын сморщил нос.