Цветок войны (1/2)
По приезду в штаб Лотар был раздражен и безумно зол. Мало того, что он устал как собака, их ещё и не встретили. Не встретили, как полагалось. Почти отключившись в машине, подполковник СС испытал огромное разочарование, когда его позвал Карл. Боль в теле усилилась. Голова раскалывалась, будто по ней ударяли не один раз молотом. Запястья до сих пор, казалось, стягивала веревка и резала тем самым кожу.
- Герр Лотар, может вам помочь?
- Разберись с партизанами. Всех в разные камеры. Последнего не трогать. Яйца поотрываю лично тому, кто хоть один раз его ударит. Он нужен мне живым и целым. И да… женщина. Её доставь в комнату. Получше. Глаз не спускать. Ясно?- Да… - больше Зауер ничего не услышал.
Темнота неожиданно навалилась и забрала его в свои теплые руки. Он, почти упав, откинулся на сиденье авто. Тело покачивалось от быстро едущей машины по неровной дороге. И тишина…Только равномерный стук вдали. Но марш и песни Великого Рейха успели мелькнуть в разуме немца перед тем, как он потерял сознание.
Карл выругался, заметив то, что его подполковник все же отключился. На лице молодого шофера и помощника Зауера отчетливо проступило беспокойство. Он уже у штаба припарковал машину, выбрался из переднего сиденья и метнулся к своему оберштурмбанфюреру. Проверяя его пульс, осматривая на наличие серьёзных ранений.
С помощью двоих солдат его перенесли в дом и расположили в одной из комнат. Ночь длилась куда дольше, чем ранее. Французов разместили по разным камерам. Все приказыЛотара были исполнены, а сам он валялся в тягучем беспамятстве, пока его осматривал вызванный врач.Горящие звезды на темной небе смотрели своими холодными глазами и улыбались. Так улыбаются те, кто лишен сострадания и души. И война, недавно начатая, набирала свои обороты. Лимож спал, боясь пробудиться и увидеть новый кровавый восход. Который застал всех слишком быстро, стирая светлыми мазками одеяло мрака с города.
Утром подполковник со стоном открыл глаза, ощущая тупую боль в затылке. Проклиная французов на чем свет стоит, он принял вертикальное положение, потирая виски. Комната не кружилась, но тело требовало к себе куда большее внимание, чем ему казалось вчера. Лотар рявкнул, зная, что Карл по любому кого-то рядом оставил. И этот кто-то не заставил себя долго ждать. Рихард собственной персоной.- Одежду, завтрак и Карла в придачу.Голос Зауера был хриплым, горло болело и было словно пересохшее. Стянутое.
«Ублюдок…»- понимая, что это все из-за партизанской крысы, выебавшей его в рот, эсесовец выпил залпом стакан воды, едва не поперхнувшись. Глотать было также больно. Ариец прикрыл глаза, дождался принесенной новой чистой одежды и не спеша натянул её на себя. Обычно ему хватало около двадцати минут привести себя в порядок. Даже меньше. Военная выучка. Сегодня было дольше и неприятней. Ребра ныли, ныло всё. Кроме задницы. За что Лотар благодарил Бога.
В конце концов, он позавтракал и выслушал доклад Карла, стоящего рядом и полностью описывающего, что и как было устроено ночью. Кого куда поместили и какие былипроблемы.- Женщина?- Как вы и приказали, отдельная комната.- Прикажи привести её. И да… Накрой снова на стол. Она наверняка голодна.Ещё один час и дверь в комнату подполковника отворилась. Карл и Рихард ввели женщину, под локоть. Мягко толкнули вперед и покинули помещение также быстро.
Сам Лотар стоял у окна, спиной к вошедшей. Не смотря на то, что его избили - ровная аристократическая осанка подчеркивала его статус и внутреннюю силу. Повернувшись к до сих пор молчавшей заключенной, ариец скользнул по ней спокойным черным взглядом. Его лицо, явственно породистое, хоть и в ссадинах, со счесанной на щеке кожей и разбитыми бровью и губами,было все также не лишено мужской привлекательности. Привлекательности зверя, опасного даже в своем последнем вздохе. Ониксы горели на немного бледном лице, с чуть впалыми щеками и щетиной, малость старившей его.Заведя за спину руки, сцепив пальцы, ариец сделал шаг в сторону. Выглаженный мундир и белая накрахмаленная рубаха - что-что, а немцы всегда были педантичны в любых мелочах.- Проходите, фрау Джулия. Вы наверняка голодны. Присаживайтесь. Здесь всё ещё горячие французские булочки, чай. Яичница и ваши… Хм, хваленые сыры. Если не ошибаюсь, Карл достал и круассаны. Надеюсь, я правильно произнес это слово на французском.
Голос оберштурмбанфюрера был хрипловатый, ему было не так легко говорить. Но все равно, каждая грассирующая нотка была полна странного тепла и участия. Зауер улыбнулся уголками губ, ощущая, как от этого легкого движения жжет кожа. Рассматривая жену комманданта, подполковник… Неожиданно улыбнулся.
«Я отнял жизнь у твой дочери… Отниму и жену»Мужчина склонил голову на бок, он проявил гостеприимство. И с таким тонким намеком, что лучше бы Джулии воспользоваться хорошим расположением настроения Лотара.
Подойдя к столу, он разлил чай в чашки. Сбитые и содранные костяшки не вязались с образом аристократа, которым тот несомненно был.
- Надеюсь, вас никто не обидел здесь? - правая бровь метнулась вверх. Ариец играл в свою игру, смотря хищными потемневшими пуще прежнего глазами на Джулию.
Случилось именно то, чего так боялась жена комманданта. Их обнаружили немцы, и не было ни единого шанса спастись. Отчетливое ощущение холодной удавки на горле и страх, который сковал ее сущность изнутри, но ни единый мускул не дрогнул на уставшем, но сохранившим еще былую прелесть лице. Тяжелее всего в войну приходилось вовсе не мужчинам, а женщинам. Особенно в плену. И Джулия Фабре прекрасно осознавала, что ждет их и что ждет конкретно ее. Но эти мрачные мысли перекрывала тревога и беспокойство за ее мужа и надежда… быть может он успел сбежать в лес? О, если бы это было так, тогда она приняла бы смерть и насилие с улыбкой счастья, зная, что ее любимый жив и на свободе. И обязательно отомстит.
Туго стянутые веревкой руки отчаянно ныли, а сальные похотливые взгляды немецких солдат, которые не преминули полапать ее за задницу, когда сажали в машину, внушали отвращение, но ни единого звука не сорвалось с ее губ. И лишь когда они были на пол пути к их штабу особо ретивый фашист, видимо, решил скрасить дорогу и под одобрительный гогот своих друзей запустил грубые шершавые руки под ее юбку, далее же ободренный собственным недержанием впился в ее губы похотливым жадным поцелуем за что и поплатился метким и болезненным укусом, когда Джулия распорола его нижнюю губу острыми клыками. Гогот усилился, а раздосадованный немец от души приложил девушку по лицу, но был вовремя остановлен более старшим по званию, и остаток пути прошел в сравнительном спокойствии.
Уже в здании девушку увели прочь, запирая в сравнительно чистой комнате на одном из верхних этажей. Устало опустившись на единственный стул в этом помещении Джулия закрыла глаза, вызывая в памяти те мгновения, когда внизу ей удалось встретиться взглядом со своим мужем и его улыбка… кому как не ей было знать, что эта улыбка далась ему не легко, но он хотел дать ей надежду.
«Мой милый… мне так жаль, что ты тоже оказался в их руках. Увидеть бы тебя еще раз… перед смертью». Ее губы тронула легкая едва уловимая улыбка. Все было кончено, но проводить последние минуты жизни в слезах. Нет. Не таковой была Джулия Фабре.