Изменение положения (1/2)
Ожидание всегда сводило с ума Лотара. Внешне спокойный и хладнокровный, он заставлял себя не срываться с места, когда нервы были напряжены. Когда азарт рвал его на части, когда злость понукала к действиям. Лишь изредка он поддавался безумию, спуская с цепи своего внутреннего зверя. И сейчас был один из тех моментов, когда бешенство охватывало всё его тело. Ариец утихомиривал дыхание после недавнего насилия, презрительно глядя на всех французов. Кляня их, обещая им долгую расправу. Да, он был эгоистом. Видя чужие недостатки, никогда не признавал своих. Ибо поступал также, а то и намного хуже, чем косолапый Жорж…
Откинувшись спиной на деревянную стену, оберштурмбанфюрер прикрыл глаза. Стянутые руки и ущемленная до рычания гордость усугубляли его ярость. Боль сжала голову будто тисками, омерзение пропитывало разум, ненависть ложилась едкой улыбкой на избитые губы. Окровавленные, с уже подсыхающей корочкой. И улыбаться было больно, как и глотать.
«Вырежу поголовно… Scheisse … Где, черт подери, Карл?!»
Вдох - спазм, боль растекается в груди. Выдох - челюсти сжимаются, не выдавая простреливающую агонию тела. Зажмуритьсябы на доли мгновений, отворачивая голову в бок - но даже это нельзя сделать, и Лотар не делал. Не выдавая своего состояния, он лежал с высокомерно поднятой головой. Чувствуя каждое движение мышц от простого дыхания, режущего сейчас внутренности. Облизнув быстро губы, ариец который раз уже перевел взгляд на сероглазого партизана. Черные бездушные глаза оберштурмбанфюрера вспыхнули, загораясь дьявольским огнем на одно мгновение, озаряя бледное избитое лицо хищностью зверя, который не простит ничего.
« Ты не представляешь, какой Ад… Тебя ждет»- правый уголок губ изогнулся в усмешке, подсохшая корка лопнула, из её трещинки потекли неспешно первые капли крови.«Твой отряд скоро будет окружен… Чувствуешь ли ты начавшуюся травлю, ублюдок? » - язык слизывает алую змейку с губы, челюсти сводит от этого движения.«Слышишь ли ты… Слышишь эту звонкуютишину перед бурей? Сраный француз, чертова крыса… А ты даже не удосужился проверить мои документы!» - черные глаза сощурились, упавшие на лицо пряди подчеркивали бледность и кровоподтеки.
Лотар Зауер усмехался сквозь боль, выжидая, как кобра перед броском, нужный момент для мести.
- Реин… Реин, ты насквозь мокрый, немедленно снимай верхнюю одежду, не хватало еще тебе простыть, - беспокоилась Джулия, порхая вокруг своего мужа, который нехотя снял верхнее обмундирование, лишь сейчас понимая, что насквозь промерз в ледяной воде.
Теплый голос женщины резал слух Лотара как ржавый металл по наждачной бумаге. Ариец отчетливо понимал, что…. Ненавидит даже эту девушку. Особой лютой злостью, той, что рождается в голове садиста и убийцы. Нежные хлопоты французской дряни над такой же партизанской крысой… А немец сам подрагивает в этот момент от холода, стискивая зубы от невозможности освободиться.
- Ничего страшного, принеси мне чай и иди спать, завтра рано вставать, - устало прислонившись спиной к деревянной стене Реинманд, лишь сейчас вновь перевел свой взгляд на немца, ловя всполохи лютой ненависти. Взаимной ненависти.
- Но… Реин, а ты?«Что же ты скажешь? Ну же, чертов ублюдок… Скажи ей, что ваше маленькое отродье сдохло!»Глаза Зауера горели. Вклиниваясь гортанно хриплой усмешкой в разговор двоих голубков. Неприятно скалясь, криво улыбаясь. Легко перенося стальной ответный взгляд, и каждой чертой своего лица отвечая - да, я знаю, что ты испытываешь.Изгибом губ выражая презрение - слабый человек, никчемный отец.Сощурившись и сплевывая кровь со рта, Лотар молчал и отвечал одним взглядом на их только начинавшуюся баталию.
- Я останусь следить за пленником, - француз устало качнул головой, растирая тело грубым куском ткани, который подала ему Джулия. Не замечая, как ариец следил за каждым его движением. Как скользят руки комманданта по телу, как сминают грубый кусок ткани.- Хорошо, - странное тревожное чувство и невозможно было не уловить это в ее движениях, словах, словно бы материнское сердце чувствовало, знало… - Чай, - оставив жестяную кружку на полу, скрылась в маленькой пристройке.
Сглотнув, оберштурмбанфюрер отвел на доли секунд взгляд. Понимая, что вряд ли ему достанется даже глоток воды, не говоря уже про сухую одежду, он витиевато мысленно выругался. Не думая ни о чем, кроме мести и верности Рейху. Партизаны должны быть уничтожены, выжжены, скормлены собакам. Это война. И в ней все методы хороши. Забывается человеческая мораль, стираются понятия добра и зла. Есть только солдат и оружие. Есть приказ - ликвидировать. И люди становятся бездушными машинами. Впитывают звериную злобу, обрастают ею и забывают былую жизнь. И Зауер был взращен и поглощен политикой чистоты расы. Созданный для Рейха, верный Рейху. С началом войны сотни арийцев были выпущены как псы с цепей с одной лишь мыслью - подчинить или убить.
Как все меняется, преображенное кровавым оскалом войны. Чувства, отношения, люди, окружающее. Меняется все, мутируя в жуткие неправильные формы, и самое страшное - с этим уже ничего нельзя сделать.
Едва ли ощутив вкус, коммандант осушил кружку чая, не сводя холодной убийственной стали глаз с пленного. Необходимо было его осмотреть и если при нем были документы, а они должны были быть - изъять. Кто знает, как сложится в дальнейшем и если эта тварь сбежит, хотя бы бумаги останутся у них.
Приближающийся болезненный озноб и дрожь на кончиках пальцев, вот только этого он не смел показывать. Никому. Вздернув фашиста на ноги, не отказал себе в удовольствии впечатать кулак в его лицо, а после сосредоточенно избавил его от верхней одежды, тщательно теперь ощупывая на предмет потайных отделений.
Каждое касание этих французских рук вызывало в Лотареклокочущую ярость. Он стоял застывшей каменной фигурой, когдапальцы рывком сдергивали с него мокрую одежду, дотрагиваясь до холодной кожи. Вызывая мурашки, вызывая непонятные ощущения, ведь ладони были на удивление теплыми… Хотелось продлить это до непонятной злобы, хотелось прижаться к не пробужденному пока до конца жару тела. Да длилось всё считанные мгновения. Француз уже не дарил тепло своих рук, амял его верхнюю часть мундира, явно ища документы. И спустя минуты таковы были найдены и извлечены из потайного отдела при помощи ножа. Под слетавшие ругательства Лотара. Под его рычащее – «Scheisse». От полученного несколько минут назад удара у подполковника потемнело в глазах, лишая ненадолго четкости зрения. Но немец едва заметно улыбался, ведь таким обращением его быстрее в могилу могут свести, чем доставить в их канализационный штаб.
- Женушке ничего своей сказать не хочешь?- гортанный и хриплый голос был полон едкости. Сплевывая кровь в ноги француза, Зауер дернулся прочь от рук подальше, упираясь спиной в деревянную стену.
Темнеющий серый взгляд обжег обнаженную грудь немца, после подбираясь к лицу, тайное торжество над ним, ибо документы оказались весьма ценными, и беглого взгляда на них хватило, чтобы это понять. Вот только… с шифром придется повозиться.