часть, в которой Максанс берёт всё в свои руки (1/2)

Отрегулировав, наконец, напор и температуру, Акс потянулся за шампунем. Увидел, что там осталась всего половина, и медленно выдохнул. Если бы он был дома, то не переживал о том, что ему может чего-то не хватить, но он отмывался в школьной душевой, и в его распоряжении остались только полупустой тюбик и кусок мыла.Аксель запрокинул голову, подставив лицо воде, почувствовал, как со лба слой за слоем сползает краска (фиолетовая, синяя, зелёная). Приоткрыл рот (губы тоже были перепачканы, и снаружи, и изнутри) и закашлялся.Чёрт бы побрал Давида!Аксель сам испугался того, что подумал, и тут же попросил у ?папы? прощения. Давид, казалось, мог читать мысли всех, находящихся на площадке, и — так как никакой логикой эта мистическая хрень не объяснялась — Аксель на всякий случай мысленно попросил прощения ещё раз.Хотя, казалось бы, что Давид мог сделать? Добавить или убрать пару реплик? Сказать, что они снимают ещё одну незапланированную секс-сцену? Разлучить их с Максом снова?

Ну, разве что, это, — решил Аксель.

Результат оказался, конечно, потрясающим, но он бы не хотел пережить что-то подобное ещё раз. Акс сходил с ума и уже был готов лезть на стенку к тому моменту, когда они с Максом наконец встретились.Он и не думал, что это окажется так сложно. Дане-Фовель, по идее, не был нужен ему для нормального функционирования — он же не стал его лёгкими или печенью. Макс был просто до безумия милым парнем, в чьего персонажа персонаж самого Акселя был ужасно влюблён. По крайней мере, поначалу, когда казалось, что тело ломит от нехватки Дане-Фовеля рядом, Акс успокаивал себя именно так.Потом он начал что-то подозревать.

А после того, как они очутились в одной постели (пьяные, возбуждённые, тянущиеся к друг другу), Аксель хотел бы продолжать обманываться — вот только у него больше не получалось.Где он потерялся? — подумал Аксель. — Он же говорил, что тоже идёт в душ.

Сегодня они возместили убивавшую их обоих тоску. Наверное. Аксель чувствовал, как его всё ещё тянет найти Макса и привлечь к себе. Рассмотреть его лицо, попытаться найти печать усталости в мешках под глазами или обострившихся скулах. Обнять, уткнуться носом ему в ключицы, забраться пальцами под полотенце, которым он обернул бёдра, попытаться ослабить узел и…Аксель помотал головой. Как они там договорились, списавшись на следующее после пьянки утро? Всё забыть и остаться друзьями? Товарищами по площадке? Аксель выдавил на ладонь приличное количество шампуня и запустил руки в свои волосы, слипшиеся тонкими прядками. Пару раз сжал пальцы прямо у корней. Товарищам нельзя было даже фантазировать о том, что нон-стопом крутилось воспоминаниями в его голове.Время тянулось издевательски медленно, и мысли, не оставляющие его в покое, делали только хуже. Возможно, прошло каких-то пять минут, но ему казалось, что он провёл здесь практически вечность. Аксель фыркнул на себя и принялся оттирать шею мочалкой. Так ожесточённо, будто надеялся, что собственные, не такие уж и бережные прикосновения смогут перебить воспоминания полуторачасовой — и двухнедельной — давности.

Пока что его надежды не оправдали себя.Так что он продолжал ругаться с самим собой, но это не очень помогало. Возбуждение, неуместное и почему-то ни разу не стыдное, никак не желало униматься. Член торчал по стойке смирно, только честь не отдавал.

Аксель упёрся рукой в стенку и поднял голову, позволяя воде заливать лицо, проникать в рот, мягко ласкать кожу.

И вот что было делать? Что он вообще мог? Дрочить прямо здесь? Врубить ледяную воду, попробовать остудить свои грязные мысли? Ещё был вариант просто сбежать — напялить шмотки и свалить домой, надеясь, что его не позовут на всеобщий праздник.

Но его, конечно же, позовут. В конце концов, Аксель был одним из его виновников. Только вот если он пойдёт, то точно подпишет себе смертный приговор. Будет сидеть там как дурак, пялиться на Макса, который ни за что не пропустит эту пьянку, и возбуждаться, снова и снова.— Пиздец, — прошипел Аксель сквозь сжатые зубы, заметив на руке длинный росчерк оранжевой краски.

Хотя это вряд ли можно было назвать оранжевым, все цвета смешались, пока они, как безумные, тёрлись друг о друга. Изредка отлипали, чтобы посмотреть в глаза, а потом снова целовали. Целовали всё, что попадалось под губы: распахнутый в стоне рот, подбородок, кадык, грудь и даже ладони. Ближе к концу, когда Аксель не мог перестать трогать красивое до безумия, хоть и измазанное в краске, лицо, Макс поймал кончик его указательного пальца ртом.

Почувствовав язык, прикоснувшийся к подушечке, Аксель чуть не кончился прям там.

Через пару секунд с них обоих кто-то сдёрнул штаны, потом они вообще оказались на полу, но всё это Аксель помнил как будто сквозь дымку. Ему вообще не верилось, что им удалось без проблем отснять эту сцену с первого дубля. Аксель не сомневался ни в профессионализме команды, с которой работал, ни в Максансе, всегда выкладывающемся на полную катушку. Он боялся, что не выйдет именно у него.Разозлившись, Аксель стукнул кулаком ни в чём невиноватую стенку. Недавно зажившие костяшки отозвались привычной ноющей болью. Она не перекрыла чувства, закручивающиеся изнутри.— Пиздец! — повторил Аксель уже громче. Вздрогнул, услышав смешок за спиной.

Обернулся.

— Полный, — сказал Макс, глядевший на него в упор.

Дане-Фовель подпирал собой косяк закрытой двери. Рукава футболки, заляпанной краской, были закатаны до плеч, так, что Аксель мог полюбоваться на его крепкие, перевитые венами руки. Ему бы вспомнить, что он стоит под душем, причём абсолютно голый, но нет — Аксель зачем-то пялился на острые локти, на запястья и крупные костяшки пальцев, которые сейчас не были унизаны кольцами.Как Макс умудрился настолько неслышно войти в душевую?