Всего лишь люди (2/2)
Миша кинулся к ней, сел рядом, взял её лицо в свои большие теплые ладони:— Эй, ты чего? Перестань, слышишь? Это всё равно не поможет! Ну, дыши, ну!Так они сделали несколько синхронных вдохов и выдохов, девушке стало лучше.
— Ну, рассказывай.
Настя принялась сгребать чаинки на полу в разные кучки или узоры. Водила по ним пальцами, то собирала, то разбрасывала.— Я не знаю что мне делать. Всё очень... Серьёзно. Гораздо серьёзнее чем я думала сначала. Нужны деньги, много денег. Очень много денег. Срочно.
Миша напрягся.— Много - это сколько?
Настя истерически рассмеялась. По спине парня пробежали мурашки, он ещё никогда не видел её в таком состоянии.
- Десять тысяч. Долларов. Минимум.
В комнате повисла гробовая тишина. Миша чувствовал себя ужасно, беспомощно. Он хотел помочь, сделал бы что угодно, но найти такие деньги, да ещё и в короткий срок - нереально. Но ведь не скажешь же ей об этом!
— И что ты думаешь делать? -в горле у него пересохло.
Настя немного помолчала, потом с болезненной улыбкой и с каким-то страшным блеском в глазах, облокотилась на Мишу и крикнула:— Проституткой пойду, Миша, проституткой! Вот ты бы за меня сколько дал? 500, 800, 1000?Мише стало совсем не по себе.— Ты серьёзно?— Ну конечно. А что же мне ещё делать, может у тебя идеи есть? - она буквально вцепилась в него взглядом.
— Нет...— Ну вот и у меня нет!
Миша побледнел, резко поднялся, подошёл к столу, встал к Насте спиной.
— Я тут тебе торт принёс. В честь праздника. Я тогда попозже к тебе зайду.
Настя молчала. Только сейчас она заметила на столе небольшой свёрток из фольги, Миша, вероятно, достал его из кармана. Парень уже собрался уходить, вышел в коридор, начал обуваться. Как вдруг, Настя чуть ли не с писком бросилась за ним.
— Не уходи! Пожалуйста, Миша! Не уходи! Не уходи! - она тихо плакала, прикрывая нижнюю часть лица рукой. Застыла прямо напротив него, в нескольких шагах, как бы не решаясь подойти. И не надо было, он сам подошёл к ней, оказался рядом в один шаг своих длинных ног.
Настя жалась к нему изо всех сил. Слёзы мочили его футболку, она как маленький котёнок, наугад водила лапами по его рёбрам, груди. Он целовал её макушку, гладил волосы, спину, прижимал к себе.
Она была такая маленькая, хрупкая, что он боялся ей что-то сломать.
Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Заплаканная, с красными щеками, красным носом, её красивые, зелёные глаза блестели от слёз. И Миша не смог удержаться ипоцеловал её. Раз, потом ещё раз. И она тоже целовала его.
Он подхватил её на руки, понёс в комнату. Не прекращая поцелуя, бережно положил её на кровать, лёг рядом. Она отстранилась, смотрела в его затуманенные, прикрытые от удовольствия глаза.
С каким-то непривычным интересом, потянулась правой рукой к его футболке, задрала её наверх. Увидела его живот. Она и до этого видела, часто, на физ-ре. Но сейчас почувствовала что-то совершенно другое.
Он внимательно следил за её движениями, не останавливал, гладил её по щеке, целовал нос, лоб, губы. Вздрогнул, чуть застонал, когда её холодная от переживаний рука легла на его пресс.
Столько раз делал это с Вероникой, но ни один из этих "разов", и все они вместе, не стоили даже секунды этого прикосновения. И уже как будто не помнил их, как будто не было до этого момента никогда и ничего.
Спустил с ювелирной аккуратностью бретельку сорочки с Настиного плеча, целовал каждый миллиметр, накрыл её руку на животе своей, оказался сверху, вжал её в кровать.
Настя вскрикнула, но не от испуга, а от удовольствия. Впервые за полтора дня забыла обо всём, как будто не было ничего кроме них, и скрипучей кровати под ними.
Какой же Миша, всё таки, красивый! Даже с этой дурацкой стрижкой под коленку. Такой голубоглазый, такой тёплый, большой, сильный, и только её, только её. Настя сама удивлялась своим мыслям, это новое чувство кружило ей голову, опьяняло, она чувствовала теперь, знала, он только её.
Обняла его крепко, целовала в шею, медленно, наслаждалась этими поцелуями, наслаждалась тем, что может его целовать. Миша одним движением снял с себя футболку, кинул её куда-то за спину.
Настя смотрела на него и улыбалась блаженной улыбкой. Щёки у него стали совсем красные, и сам он, как будто, стал горячее, выдыхал резко через рот, опалял её кожу этим дыханием. Глаза полуприкрыты, светлые ресницы блестят на солнце, губы алые, зацелованные.
И вот, он уже совсем осмелел, сорочку спустил с неё прямо до бёдер. Целовал грудь, щекотал её своим дыханием, а она выгнула спину, соединила руки в замочек на его затылке. То ли смеялась, то ли вскрикивала, то ли стонала. И всё это было так прекрасно, и как прекрасно станет уже через несколько мгновений, когда они впервые обретутдруг друга, как вдруг раздался настойчивый звонок в дверь.