Так сложно родиться и так просто умереть (1/1)

ангелы на небе заревут: я им не достанусьдемоны в аду подождут и отменят пативсеми путями избегаю депортациигде был восход, если жизнь уже на закате?депортация — тони раутсontrol — вiting elbows— Да уж, ему повезло, что зомби не отгрыз кусок плеча, а всего лишь нежно укусил, — рассматривает с интересом рыжая ведьма Наташа вздувшееся место укуса. Чернота захватила уже практически всю правую руку.— Откусил, покусал, погрыз, да какая разница, он всё равно заражён, — хмуро замечает Старк, сложив руки на обнажённой груди, хорошо, что он хотя бы сподобился надеть чёрные шорты.— Да уж, — беспардонно тыкает пальчиком с идеальным маникюром зеленоглазая бестия в место рядом с укусом.Питер бешено взвывает от боли и подскакивает на стуле, почему-то в этот момент хочется вцепиться в это хорошенькое точёное лицо.— Смотри-ка, он уже становится агрессивным.— Нет, дура, мне, блин, просто больно! — рычит Паркер, откатываясь на стуле чуть дальше от этой садистки Наташи. Как жаль, что у него связаны руки, иначе бы он точно вцепился в эти длинные волосы…— Минут через сорок полностью обратится, — выпрямляется ведьма. Сегодня она также одета во всё чёрное, но уже поприличнее — в мягкий спортивный костюм, который её отнюдь не портит.— Как-то можно остановить процесс? — тоже наклоняется ближе Старк и, почёсывая бороду, рассматривает укус. Питер чувствует себя диковинным подопытным кроликом.— Говоришь, это были не просто зомби, а жнецы смерти? — женщина поднимает одним пальчиком брезгливо рукав футболки Паркера. — Уже дошло до шеи.— Да, жнецы, я не смог снять чары контрзаклятием.— А чем отличаются жнецы смерти от обычных зомби? — интересуется Питер, ведь должен же он знать, во что, в конце концов, превратится. Ему откровенно не нравится этот разговор, а ещё не нравится, что его крепко привязали к стулу, как какого-то бешеного пса.— Само название уже отражает суть, — задумчиво произносит Тони и начинает ходить туда-сюда по комнате, запустив одну руку в волосы. — Обычные зомби должны подчиняться тому, кто их вызвал. Жнецы смерти подчиняются только самой Смерти. Они становятся её слугами и примыкают к значительной армии бессмертных.— Шикардос, — устало откидывается на спинку стула Питер, прикрыв глаза, которые почему-то теперь невыносимо режет, будто в них насыпало песка. В висках пульсирует тупая боль, и непонятно, то ли от усталости, то ли от того, что он медленно превращается в нечисть.— Есть два выхода, — произносит уверенно Наташа.Питер в любопытстве приоткрывает один глаз.— Ого, даже два, я уж думал, у меня нет шансов, — выдыхает Паркер, нагнали на него жути раньше времени.— Первый — очищающее синее пламя, — кажется, что в глазах ведьмы тоже пылает пламя, только изумрудное.— Ой бляха, — хватается за лицо Старк.— Не факт, что выживет, жечь придётся несколько часов, — спокойно рассуждает ведьма, будто говорит о том, что будет готовить на ужин. — Боль жуткая, будешь чувствовать, как плавится плоть под благодатным огнём очищения, конечно же, потом заново наращивать кожу…— Так! Я понял! Расклад фиговый! — прерывает Паркер, не в силах больше слушать рассуждения о том, как он будет гореть в адском пламени. — Второй выход лучше?— Ну, это как посмотреть, — зловеще улыбается Наташа.— Кажется, я догадываюсь, — вздыхает тяжело Старк, отходя к столу, хватаясь за бутылку с каким-то янтарным алкоголем, Питер не видит отсюда. Мужчина наливает сразу целый стакан, не мелочась.— Да что такое?! — рявкает раздражённо Питер. С каждой минутой головная боль становится всё сильнее, будто ему в виски вкручивают стальные раскалённые шурупы. Медленно, с оттяжкой, но неумолимо и методично.— Просто трахнешься с ним и всё! — тыкает сначала чёрным лакированным длинным ногтём в Питера, а затем в Старка.— Класс! — залпом выпивает своё пойло мужчина, даже не поморщившись. А там, скорее всего, не меньше шестидесяти градусов.— Ч-е-е-е-го? — пищит Питер, его голос осип так сильно, будто он кричал дня три.— Вот это у тебя лицо! — хохочет в издёвке ведьма, вскинув точёный подбородок.— Так, я выбираю пламя, — выдаёт Паркер, рассматривая длинные волосы ведьмы, которые сами похожи на ожившие всполохи огня. Втайне Питер мечтает присоединиться к попойке.— Вот это да! — веселью Наташи нет предела. — Старк, ты чем его так запугал?— Он просто стесняется, — скалится Тони, громко ставя стакан на стол. — Любит поломаться.— Да пошёл ты, — шипит Питер, дёргаясь на стуле, проклиная тот миг, когда он позволил Старку себя связать. — Ёбаный Флэш, чтобы его этот жнец за задницу укусил!— Ой, деточка, ты ещё попросишь добавки, — продолжает злорадствовать Наташа. — А ты девственник? Было бы весело.— И ты иди нахрен! — рыкает Паркер, уже ненавидя всей душой эту ведьму.— Слушай, может быть, оставим всё, как есть. Представь, какой у тебя будет экзотический питомец, настоящий жнец смерти! — обращается к вольготно развалившемуся на диване Старку. — У него уже радужка краснеет, скоро совсем голову потеряет.— Питомец и вправду получился бы что надо, — говорит Тони с такой интонацией, будто действительно обдумывает эту перспективу.— Господи, разводите уже огонь, — сипит Паркер, снова закрывая глаза, не в силах больше выслушивать тонну глупых шуток. Ему очень больно и, честно говоря, страшно, а им смешно. В груди жжёт не только из-за яда, но и из-за обиды. Покусанную руку ломит так, что хочется её вырвать с корнем. — Я согласен на огонь.— Какой смелый, но такой глупый малыш, — будто издалека звучит голос Наташи.— Я не согласен на огонь, — уже голос Старка.Голова становится очень тяжёлой, будто в черепной коробке теперь свинец, причём раскалённый. А вот ноги и руки ледяные, хочется хотя бы ладони погреть об кипящий лоб. Он даже не пытается открыть глаза, знает, что сразу поведёт, ему и так кажется, что вокруг сейчас всё пляшет в диком вихре.— Ещё бы ты был согласен, — еле шевелит потрескавшимися губами Питер. Кровь настолько сильно стучит в голове, буквально раскатами грома.— Он что, сознание теряет? — шаги совсем рядом, прохладная ладонь ложится на лоб. — Боже, он горит.— Ещё долго держится.Воздух теперь тоже кажется раскалённым, по дыхательным путям струится такой же жидкий раскалённый свинец, какой сейчас находится в голове. Он будто барахтается в этом свинце и никак не может выплыть. Каждый вдох — мучение и подвиг. Питер пытается из последних сил считать, цепляясь за остатки здравого смысла и сознания. Боже, это не воздух, это колючие стебли роз! Дурацкое сравнение, но как же режет внутри. Ещё вдох — но у него не получается, лёгкие просто не расправляются. Свинец перевешивает — голова откидывается, он просто падает всё ниже и ниже, прямо на этом стуле, чтобы разбиться в щепки или потонуть во тьме.Со скрипучим хрипом Питер снова вздыхает, вместо лёгких будто проржавевший механизм. Вместе с желанным воздухом в лёгкие попадают запахи — приятный нежный аромат роз и манящая яркая соль. Почему-то это вызывает… голод. В голове снова стучит раскатисто сердце, только как-то странно, будто два ритма.Паркер распахивает глаза — прямо над ним обеспокоенное лицо Старка, чуть дальше надменное Наташи, в нём нет сострадания, только праздный интерес и толика отвращения. Питер правда для неё жалкий зверёк, на котором ставят эксперименты. Это вызывает ярость — она мгновенно распускается внутри настоящим смерчем. Паркер неконтролируемо низко рычит, хотя и остатками своего человеческого разума понимает, что это так глупо. Он дёргается в путах, скребясь пальцами по деревянным ручкам. В голове — вовсе не его сердцебиение, это он чувствует, как кровь бежит по венам Тони и Наташи. И чем больше он об этом думает, тем сильнее становится потусторонний голод. Он снова рвётся и бросается вперёд, но верёвки сдерживают его.— Вау, почти обратился, дашь руку — откусит, — говорит Наташа, а Питер неотрывно следит только за её шеей.— Так, ладно, пора это прекращать, — тянется Старк, наверное, хочет сбросить путы. Юноша усилием воли сдерживает себя, чтобы не кинуться и на него.— Питер, ты хоть что-то соображаешь? Что-то помнишь? — тихо спрашивает мужчина.Паркер не отвечает, крепко сжимает челюсти, только кивает.— Разводить огонь? — спрашивает лукаво Наташа.— Нет, никакого огня, всё нормально, — начинает развязывать один из крепких замудрённых узлов Старк. Его шея так близко, что это сводит с ума. Питер пытается дышать урывками, только бы не чувствовать запах.— Старк, ну ты смотри, аккуратнее обращайся с девственником, — снова издевается ведьма.Паркер не выдерживает, рыкает, ловко выуживает из пут правую руку, которую до этого почти освободил мужчина. Питер дёргается вперёд, таща за собой стул, оскаливается, так он хочет схватить чёртову девку. И замирает на секунду от шока — он видит на своей руке загнутые чёрные когти.— Так, Наташа, вали уже отсюда, я сам разберусь, как мне трахаться, — тут же вскидывается Старк, опираясь руками на спинку стула, не давая Питеру больше двигаться. — Давай-давай, топай на выход.— Фу, как грубо, — взмахивает своей густой копной, словно лиса хвостом, Наташа, но уходит. Питер разочарованно рычит вслед, потому что так хотелось хоть немного потрепать мордаху смазливой наглой ведьмы.— Ну не печалься, я разрешу тебе укусить меня, — Старк снова, посмеиваясь, начинает развязывать верёвки, когда Наташа выходит из комнаты. — Тебе больно?Питер отрицательно качает головой и сразу прерывает зрительный контакт. Ледяной голод шевелится в желудке, заставляет прямо сейчас броситься на мужчину перед собой, но Паркер пока сдерживает себя.— Ладно, я тебя освободил, — отбрасывает последнюю верёвку Старк. — Привязать тебя было хорошей идеей, мне-то всё равно, а Наташку бы покоцал.При упоминании ведьмы в груди Питера снова зарождается рык. Мысли в голове хаотичны. То появляются, то гаснут, и так по кругу. Нет, он осознаёт себя, он помнит, кто он, но так трудно связно думать. Паркер даже не может ничего сказать, он знает алфавит, а буквы сложить, чтобы получились слова, не получается.— Хорошо, — вздыхает мужчина, глядя сверху вниз. — Давай на руки и пойдём.Паркер вжимается вновь в стул, отрицательно качает головой. При мысли, что он будет так близко к коже мужчины, в которую хочется вцепиться зубами, его ведёт от голода.— Питер, расслабься, я справился с тысячей зомби, думаешь, я не смогу одного тебя скрутить? — смеётся мужчина, осторожно поднимая Паркера. — Ногами обхвати меня, пойдём в душ.Питер выдыхает, смиренно подчиняется, обнимая Старка, не в том он положении, чтобы оказывать сейчас сопротивление. Тепло мужчины буквально обжигает через тонкую футболку, запах заполняет его изнутри, от голода сводит кишки, как же хочется… Только бы немного попробовать, вкусить… Паркер утыкается носом в шею, чувствуя всем своим нутром, как кровь бежит по венам мужчины. Такая тёплая, сладкая, вкусная, утоляющая жажду…— Ух ты, — смеётся довольно Тони. — А раньше от тебя и ласки и не дождёшься.— Ты х-х-хорошо пахнешь, — выдавливает Питер заплетающимся языком. Вышло, правда, какое-то невнятное блеяние.— Спасибо, детка, ты тоже чудесно, — Старк разобрал всё же жалкое бормотание. — Уж не думал я, что когда-то буду нянчить новорождённого зомби. Есть, что вспомнить.Когда Тони включает свет в ванной, Питер шипит от резкой боли в глазах, цепляясь автоматически когтями в спину мужчины, словно рассерженный кот.— Понял, лучше свечи, какая романтика, представь.Но Паркеру сейчас вовсе не до романтики, он не чувствует себя больше собой, будто в его тело подселили что-то другое — злое, жадное, голодное. А его разум заточили в клетку, — конечности больше не слушаются, как и мысли.По краю ванны зажигаются тёплыми огнями чёрные свечи, некоторые свечи стоят на полу в хаотичном порядке, такое ощущение, что прошлым вечером здесь тоже была романтика, после которой ещё не успели прибраться. Острый нюх улавливает запахи других людей. Неконтролируемая волна ревности заглушает остатки адекватного мышления, на первый план выбегает дикий зверь, который сейчас скребётся в грудной клетке, рвёт плоть изнутри, и так отчаянно требует найти конкурента или конкурентку, или их обоих, троих, да всех, кто тут был, и разодрать им лица в труху. Это новая ипостась будто вытаскивает наружу все потаённые мысли, которые человеческий разум топит сразу, как только они ещё зарождаются в мозгу.Питер рычит, дёргается и затем низко взвывает, пытаясь оттолкнуть, вырваться.— Да какая муха тебя покусала! — раздражается Старк, ставя его на пол, но не отпуская из рук. — Успокойся!— Неверный! — не своим сипящим голосом произносит Питер.— Мда, штырит тебя знатно! — вдруг смеётся мужчина, когда до него доходит смысл обвинения.Паркер продолжает рваться и рычать, окружающая картина смазывается, свечи превращаются в мельтешащие огни.Тяжёлая рука хватает за шею, встряхивая.— Успокойся, — низким странным голосом произносит Старк. В лицо ударяет волной яркий запах морского бриза, немного отрезвляя, ставя на место мозги. Ярость внутри тут же затухает, словно залитая теми самыми высокими морскими волнами. Голова пустеет, в ней нет больше тех бессвязных мыслей, которые бродили по кругу пару мгновений назад. К огням от свечей прибавляются два ярких голубых огня, Питер со скрипом соображает, что это глаза мужчины.— Умница, — уже обычным тоном говорит мужчина. Он расстёгивает олимпийку Паркера, тянет её с плеч. Юноша стоит истуканом, подчиняясь. Он не выказывает никакого сопротивления, когда Старк снимает футболку, Питер только податливо поднимает руки. Потом мужчина спускает вниз штаны, Паркер также покорно переступает через вещь.— Так-то лучше, — теперь руки снимают с него и нижнее бельё. Где-то внутри, очень глубоко, его собственный голосок пищит, что нельзя так, что это не добровольно, что он не давал согласия.— Идём, Питер, — горячая ладонь теперь ложится на обнажённое правое плечо, скользит вверх, проходится по ключице, гладит шею. — Это давно уже должно было случиться.Обжигающие губы касаются его собственных губ. Питер хочет закричать, что это роковая ошибка, что он и так еле держится, но не может воспротивиться. Паркер позволяет вовлечь себя в поцелуй, чудовище внутри жадно ликует, получая хоть какие-то крошки на этом пиру. Руки нагло его подхватывают под ягодицы, Питер понимает намёк, сразу же послушно переплетая ноги вокруг талии мужчины. Старк такой горячий, он словно раскалённый, наверное, он и есть то самое очищающие пламя. Паркер удивляется, почему он не плавится.Питер кусает губы мужчины, наконец-то чувствуя вкус такой желанной крови. Ничем он не лучше того страшного клоуна, сам так сейчас поступает. Но муками совести, к счастью, он теперь не обременён, как и разумом, нервы — словно оголённые провода, из-за этого проклятия он стал таким чувствительным, что каждое прикосновение кажется сильной оплеухой.Старк кусает в ответ, зарывается пальцами в кудри, грубо дёргает. Мужчина ударяет неосторожно Питера спиной об стену, но тому плевать, пусть хоть бьёт головой о пол.— Не так я воображал наш первый секс, я хотел быть с тобой нежным.Для Питера слова мужчины сливаются в бессмысленный поток звуков. Он только вновь тянется с поцелуем к нему.— Отрастил клыки, маленькое жадное чудовище, — хохочет Старк, но сам впивается алчущим поцелуем.Раскалённый свинец из головы перетекает обжигающим потоком вниз живота, делая его тяжёлым, а Питера уже не просто голодным, а ещё и хотящим. Это возбуждение странное, болезненное, нечеловеческое, такое же, как и этот чёртов голод. Паркер уже нетерпеливо трётся вставшим членом о живот мужчины, готовый на всё.Юноша сам разрывает поцелуй, потому что ему чертовски мало. Он оскаливается и впивается в плечо, сжимая на всю силу челюсти. Горячая пряная кровь, опять-таки солёная, течёт в рот. Монстр внутри ликует и довольно облизывается.— Да к чёрту! — хрипло сверху говорит Старк. Он выходит прочь из душевой кабины, шлёпая босыми ногами по каменному полу. Питер отрывается от раны, но только чтобы вновь к ней припасть и начать слизывать эту кровь, вкуснее которой, кажется, он ничего не пробовал. Его резко с силой бросают, Паркер от неожиданности хрипит, летит, словно в замедленной съёмке, он видит, как невыносимо медленно вспыхивают свечи вокруг. Питер приземляется спиной на кровать. Чувствуется запах свежего постельного белья, пальцы сминают чёрные простыни.— Давай сюда! — Старк сидит уже рядом, показывает себе на колени. — А некогда, — отмахивается мужчина, хватает и подтаскивает к себе. Питер покорно садится на ноги мужчине, сразу же обнимая его, всё его внимание притягивают подтёки крови, которые бегут прямо по татуировкам щупалец.— Что, жрать хочешь, да? — на лице мужчины кривая усмешка, на его губах тоже кровь, зрачок его глаз сужен до размера маленькой точки, такого точно не бывает у людей. Радужка уже не голубая, а практически белая. Будь Питер в здравом уме, он бы испугался до чёртиков, но сейчас лицо напротив ему кажется самым красивым на свете.Питер снова бросается вперёд, готовый впиться зубами в плоть перед собой и никогда не отпускать.— П-и-и-и-тер, — зовёт будто кто-то издалека.— Кто это? — бормочет юноша, оборачиваясь. В другой половине спальни таится мрак, он будто клубится, собирается в спирали. Оно точно зовёт оттуда.— Питер! — шёпот чуть громче.— Детка, не смотри туда, смотри на меня, — Старк берёт подбородок Питера и поворачивает к себе.— Пите-е-е-р, — они уже шипят. Они…— Меня зовут, — хныкает Паркер. Это так странно, волосы на загривке вновь шевелятся от ужаса перед неизвестным.— Смотри на меня, Питер, ну же, — вновь этот жуткий низкий тон. — Я не отдам тебя, слышишь? Я пострашнее того, что тебя зовёт.— Сильно страшнее? — развязно спрашивает Питер, сосредоточив всё внимание на дыхании и сердцебиении мужчины.— Достаточно, — тихий смех. — Давай, ближе ко мне.Питер загривком чувствует, как ледяная тьма крадётся сзади по ложу, готовая его схватить и утащить прочь, чтобы Паркер присоединился к той самой армии бессмертных. Он отчаянно целует Тони, мечтая скрыться в его горячих объятиях.— Некогда, без подготовки, но больно не будет, я позабочусь, — успокаивающе гладит по спине мужчина одной рукой, а другой тянется за каким-то флаконом на тумбочке.— Питер, ты должен пойти с нами, — снова этот надоедливый шёпот. Тьма уже ощупывает его спину ледяными дуновениями.— Оно сзади, боже, — хрипит Паркер.— Я тебя укрою, — Тони спихивает юношу с коленей, сразу же тыкая ладонью в грудь, укладывая с силой на спину. Питер чуть не плачет, ему кажется, что как только они разорвут объятия — тени схватят его и уволокут, а там, быть может, тоже оттрахают, он не знает. Крючковатые лапы так и тянутся к ним с потолка.— Разведи ноги, — приказывает мужчина, выдавливая лубрикант себе на пальцы.Питер кивает и подчиняется, что он и делает весь вечер. Мужчина подкладывает ему под поясницу небольшую подушку, а Паркеру уже хочется взвывать, что Старк слишком медлит. Тони смазывает свой член — только сейчас юноша замечает, что тот достаточно крупный, подстать телосложению мужчины. Его успокаивает только то, что Старк обещал не делать ему больно.Пальцы осторожно касаются ануса, Питер тут же сжимается, хоть он туго соображает, но в его полуживотном разуме находится местечко для ещё одного страха — всё же это первый опыт с мужчиной. Старк правда не стал его готовить, он сразу приставляет налитую головку и толкается. Сначала не сильно — необычно, но боли, правда, нет. Затем уже увереннее, и ещё, входя полностью одним слитым движением. Питер чувствует только возбуждение и наполненность, и голод, конечно же.— Питер! Мы идём за тобой! — сразу тысяча голосов с потолка. Там теперь целый океан клубящейся тьмы.Мужчина наклоняется вперёд, сжимая юношу в объятиях, будто действительно укрывая от всего мира. Уже не видно свечей, почти вся комната погружена во мрак.— Кусай, ну же, — рыкает Старк. — Закрой глаза и не смотри, им не добраться.Мужчина толкается сильно вперёд, внизу живота всё взрывается ураганом удовольствия. Питер и не представлял, что может быть так приятно. Конечно же, без магии не обходится. Страсть вновь распаляет дикий голод, который было немного притих из-за страха.Тьма прямо перед лицом, ледяные пальцы на пробу трогают ноги, руку, того и гляди схватят. Питер закрывает глаза и кусает за ключицу. Он пьёт кровь, а Старк толкается всё сильнее и сильнее, чуть ли не протаскивая по кровати. Паркер отрывается, чтобы впиться вновь и вновь, он терзает плоть, низко урча от удовольствия. Он ненавидит себя за это, но не может остановиться. Вот так просто он в одночасье стал нечистью иупивается этими низменными инстинктами. Питер весь горит от наслаждения, удовлетворяя похоть и голод.— Питер! — вопят голоса, они щупают, задевают, клубятся вокруг холодом, но не решаются напасть… Боятся? Не могут? Наверное, всё вместе.— Питер, — на ухо шепчет мужчина, отвлекая, от жутких воплей. Кажется, монстры во тьме беснуются, что Паркер им не достанется.— Питер! — последний раз вздыхает мужчина, входит так сильно и глубоко, что юноша выгибается. Паркер так потонул в чужом сердцебиении, этом дыхании, завораживающем голосе, что практически пропускает свой оргазм. Мурлыкает от блаженства, как объевшийся кот, потому что его желудок полон. Но приходит и его черёд — спазм выкручивает всё тело, он кричит, заглушая жуткие вопли тьмы. Ещё чуть-чуть, и он точно взорвётся и станет пылью, но ему всё равно, потому что это точно того стоило. Кажется, он только что умер и заново родился. Холод исчезает, вопли разом утихают. Питер распахивает глаза — тьмы тоже больше нет, комната вновь освещена тёплым светом свечей.Он больше не чувствует голода, только мышцы ноют во всем теле. Горячая кровь падает на грудь — Питер не верит глазам — он так сильно истерзал тело Старка, буквально превратив всю его шею, ключицы в перемолотое нечто. Паркера мутит, он осознаёт, что только секунду назад остервенело грыз мужчину.— Боже, — стонет Питер, сдерживая усилием воли тошноту. — Я так тебя искусал. Я… твою мать.Он снова ясно мыслит, и от этого становится только хуже, он полностью осознаёт себя, прекрасно понимает, что только что творил.Старк садится рядом, чуть наклонив голову. Кажется, его вовсе не смущает, что его шею практически полностью сгрызли, сквозь растерзанные мышцы видно белеющие кости… Питер снова давит тошноту, тут же переводит взгляд на лицо мужчины — на его губах играет знакомая кривая усмешка, глаза такие жуткие, лицо тоже перемазано в крови, волосы всклокочены. Мужчина ещё шире улыбается, демонстрируя идеальные белые зубы. Старк вскидывает голову и зловеще смеётся, он щёлкает пальцами — свечи гаснут, погружая комнату в непроглядную тьму. Сначала Питер пугается, что это за ним вновь пришли, но холода нет, как и голосов.— Иди ко мне, — требовательный хрип. — Давай, ложись на меня.Паркер смиренно ложится на грудь Тони, чувствуя сердцебиение, прижав ухо к груди. Теперь мерзкий вкус крови наполняет рот, и так хочется пойти почистить зубы. И тогда Питер ощущает то, отчего сердце ухает вниз от страха — что-то тёплое, влажное дотрагивается до ноги.— Чёрт! — пытается вскочить юноша. Сильная рука не даёт ему сбежать.— Питер-Питер, — цокает мужчина. — Я же знаю, что ты подглядывал, когда я сказал тебе закрыть глаза и не смотреть.

Это тёплое, мускулистое, обвивает правую ногу, скользит по коже, устремляясь вверх.— О нет, нет, нет, пожалуйста, — шепчет, как в бреду, Паркер.— Не бойся, я только немножко потрогаю, — злорадно произносит Старк, что вовсе не успокаивает. — Мне кажется, я это заслужил.— Ты же и допустил, что этот жнец покусал меня, — кидает контраргумент Питер. А тентакль меж тем уже оглаживает ягодицы.— Резонно, но ты всё равно не отвертишься, — Тони нежно зарывается пальцами в волосы Паркера.Вторую ногу опутывает другое щупальце, оно лезет намного смелее, можно даже сказать, что наглее. Первое скользит невесомо между ягодиц, дотрагивается на пробу до яичек. Питер низко скулит, чувствуя присоски, которые слегка втягивают кожу. Второй тентакль, явно заинтересовавшись, толкается в анус, не сильно, скорее, просто дразня.Питер брыкается, голову ведёт, он так измотан, так устал. Он проваливается во тьму, уже без звуков, тентаклей, стыда, это благословенная тьма бессознательного.весь в чёрном, малой, — у тебя стрёмный видокя тут явно никто, ведь с тобой рано ещётебе дали бы ствол — ты б стрелял в високчтобы в этих серых буднях я стал ярким пятномПитер приоткрывает сначала один глаз — почти темно, горит лишь пара свечей на тумбочке у кровати. Он ёжится, сильнее кутаясь в одеяло, потому что в кровати он один. Он щупает простынь рядом с собой — прохладная. Старк давно ушёл от него. Как хорошо, что ткань тёмная, не видно следов крови, которой прошлой ночью пролилось немало. Питер мучительно тихо стонет, стараясь не вспоминать подробности. Кажется, этот день будет худшим в его жизни. Даже хуже того, когда ему изуродовали лицо.Из-за двери доносится взрыв хохота, а потом разрозненные голоса, будто неподалёку ведут беседу. Паркер садится на кровати, но продолжает кутаться в одеяло, потому что его бьёт мелкий озноб, будто у него поднялась небольшая температура, хотя всё может быть, после таких-то приключений. Голова чугунная, кружится, веки тоже тяжёлые, он совсем не отдохнул и не выспался. Снова смех, именно из-за него Питер, кажется, и проснулся.Юноша сползает с кровати, встаёт, хорошенько укрывается одеялом, от холодного пола его начинает колотить только сильнее. Он идёт к двери, сам не знает зачем, выполняет действия на автомате, чтобы заполнить голову хоть чем-то помимо мучительных воспоминаний.Питер выглядывает в коридор, щурится, свет хоть и приглушённый, но ярче, чем в комнате. За окнами сизый полумрак, либо сейчас раннее утро, либо сумерки. Судя по разбитому состоянию — первое.Паркер несмело шагает по коридору, голоса звучат совсем рядом, кажется из гостиной. Питер встаёт напротив входа, морщась из-за слишком яркого освещения. Доходит запоздавшая здравая мысль, что в таком состоянии лучше к людям не выходить.— Глядите, спящая красавица очухалась! — раздаётся ехидный голос. Снова дикий многоголосый хохот.Вот они — члены культа, Питер смутно узнаёт некоторые лица, которые видел на том жутком ритуале. Их тут не меньше двадцати, все молодые, симпатичные, одетые во всё чёрное, но в свободном спортивном стиле. Кто-то сидит на диване, кто-то прямо на пушистом ковре, на стеклянном столе лежат пачки чипсов. Можно и вовсе подумать, что простые посиделки друзей, увлекающихся готикой. Питер примечает Старка, тот тоже сидит на одном из диванов, под боком какая-то блондинистая девица, которая закинула на него ноги. Шея мужчины уже не так катастрофически выглядит, но всё равно, будто его вчера голодные шакалы трепали.— Ой, как он стонал, я аж сам возбудился! — кричит какой-то парень, странно, но Паркер не различает сейчас их лица, в глазах всё плывёт.— Да ну, он же, скорее, визжал! — издевательски добавляет какая-то девушка.Весь ковен снова взрывается хохотом. Питер чувствует, как сначала бледнеет махом, а потом уже краснеет.— Надеюсь, ты его не заездил, сегодня моя очередь! — заявляет та самая, чьи ноги сейчас лежат на Старке.Паркеру кажется, что над ним смеётся стая голодных гиен. Он ничего не говорит, поворачивается и уходит. Ноги и руки ватные, щёки горят от унижения и ужаса. Он был так открыт в тот момент, так уязвим, а его слышали и гоготали над ним. И сейчас продолжают хохотать, нет, он больше не подопытный кролик, он теперь зверушка, созданная на потеху. Какая-нибудь забавная обезьянка. Становится так горько, он усилием воли сдерживает себя, чтобы позорно не расплакаться. Мужчины же не плачут, поэтому он не будет.Питер залетает в ванную комнату, находя там на полу свои вещи. Он сбрасывает одеяло, озноб снова окатывает его с головы до ног. Он трясущимися руками пытается натянуть на себя футболку, но только со второго раза соображает, что держит штаны.— Питер! — в ванную комнату заходит Старк. Паркер не отвечает, надевая всё же штаны на законное место — на ноги.

— Куда ты собрался?— Домой, — бесстрастно отвечает юноша, не оборачиваясь.— Тебе надо отдохнуть. Ты слишком мало спал. У тебя высокая температура.— Отдохну дома.— Я довезу тебя.— Уж сейчас сам дойду, — натягивает уже футболку. Его покачивает и колотит. — Чтобы меня снова какой-нибудь стрёмный урод не покусал.— Ты же знаешь, что не сможешь, — возражает Старк. Опять этот лживый участливый тон. Он чувствует к мужчине сейчас только ненависть.— Я сыт твоей заботой по горло, Энтони, — поворачивается и шипит Паркер, зная, что нельзя орать — два десятка ушей подслушивают, наверное, ждут очередного забавного концерта, на этот раз страстную ссору. — Ты лжец.Старк смотрит на него, чуть наклонив голову, на лице нет эмоций.— Ты обещал мне, что мы будем одни, но ты солгал.— Я должен был выходить и выгонять их, пока тебя бы утаскивали во тьму? — холодно произносит мужчина.— Не оправдывайся и не говори мне, что ты не можешь им мысленно приказать с помощью своей пыльцы фей или чего там у тебя ещё есть. Мне ты прекрасно приказывал, — продолжает шипеть Питер. Внутри всё клокочет от обиды. — Я не хочу больше тебя видеть. Тусуйся со своими ехидными пидорасами, а меня не трогай, ясно?— Ой, да ты ревнуешь! — посмеивается самодовольно мужчина.Питер замирает. Да, нельзя не признать, что чёртов Старк прав.— Именно поэтому у нас ничего не получится.— Ты правда наивно думал, что я буду только твоим? — фыркает мужчина.С каждой минутой Питер себя считает всё более и более униженным. Будто бы он сам напрашивался на эти отношения, а теперь ему отказывают, потому что недостаточно хорош.— Я этого не думал, поэтому не хотел ничего начинать.— О, ты желаешь меня всего полностью? А силёнок хватит? —ближе становится Старк, чуть наклонившись, на губах привычная лукавая улыбка.Питер просто разочарованно качает головой, его тошнит, тело сотрясает в ознобе, в груди ноет.— О, какой я сейчас на очереди? Двадцать первый? — злобно спрашивает Паркер. — Позови, как подойдёт моя. Или у вас по талонам?— Ты шутишь, значит, тебе легче.— Да, офигительная шутка! Животик можно надорвать! — рявкает Питер чуть громче, чем надо было. Ему чудятся аплодисменты и улюлюканье, или не чудятся… — Потом мне себя заново собирать по кускам, не тебе! Один раз я себя собрал, второй раз не смогу. Просто не приближайся больше ко мне! — проходит мимо Паркер, пихаясь плечом. В горле ком, который никак не получается сглотнуть.— Пойдёшь один? — спрашивает вслед Старк.— Пойду, — упрямо отвечает Питер.— Хорошо, дверь внизу открыта.Но Паркер уже не слышит, выметается из спальни, хлопая дверью. Он проходит мимо гостиницы, сдерживая себя усилием воли, чтобы не заткнуть уши. Снова этот гиенистый раздражающий смех. Питер с удовольствием представляет, как льёт бензин на идеальный дубовый пол, как поджигает спичку и кидает. Она мучительно медленно летит вниз, и он молится про себя, только бы она не затухла. И в это раз всевышний слышит его — пламя бежит по бензиновым лужам и ликует, а смех оборачивается криками боли.Юноша встряхивает головой, чтобы снять наваждение, но он благодарен ему, так легче не вслушиваться в оскорбления, которые ему кидают вслед.Он буквально вываливается из особняка Старка, на небе лёгкое розовое зарево, до рассвета осталось совсем немного. Питер с наслаждением вдыхает утренний свежий воздух, хоть немного освобождая лёгкие от едкой соли. Но вместе с этим приходит жуткий озноб, от которого тонкая олимпийка не спасает.Паркер на злости и адреналине спускается по извилистой дороге с холма, даже не оборачиваясь на особняк.Только скрывшись в деревьях, Питер устало садится прямо на землю, чтобы успокоить колотящееся сердце, которое готово вот-вот выпрыгнуть из груди или разорваться. Наверное, это будет лучший выход в этой ситуации.Минут через десять Паркер, устало поднявшись, начинает брести в сторону дома. Он держится за стволы деревьев, ощущая пальцами мокрую от росы кору. Свежий воздух помогает нормально дышать и хотя бы не упасть от бессилия. Сознание мутнеет от невыносимой усталости, такое ощущение, что он трое суток не спал. Нет, у него никогда не получалось продержаться так долго, но он уверен, что ощущения должны быть именно такие же — будто сверху проехался камаз.Он отдыхает каждые двадцать метров, просто сидит с закрытыми глазами. Пару раз он умудряется даже задремать минут на пятнадцать, но просыпается каждый раз от холода.Домой он приползает (и нет, ?приползает? в данном случае — это не утрирование) примерно через два часа, хотя обычно эта дорога должна занимает минут двадцать от силы. Уже полностью рассвело, на улице появляются первые прохожие. Питер старается не попадаться им на глаза, чтобы не напугать своим ужасающим видом. А видок у него, должно быть, тот ещё, он уверен в этом.Паркер открывает дверь, спотыкается о порог и чуть не падает. Это хорошо, что он устоял, потому что уснул бы прямо на коврике у входной двери.Мэй дома нет, Питер достаёт телефон, который он только с божьей помощью не потерял в недрах особняка Старка. Где-то пять минут он тыкается с трубкой, которая сейчас кажется адским изобретением, потому что буквы перед глазами пляшут канкан. Тётя ему не писала и не звонила, последний раз он ей отправлял сообщение ночью, когда собирался на вечеринку. Тётушка в ответ только прислала краснеющий смайлик с улыбочкой. Питер не звонит ей, наверное, она после посиделок с подругами отсыпается, как-то эгоистично её сейчас тревожить.Паркер идёт по скрипучей лестнице на последнем издыхании, забраться по ней сродни восхождению на Эверест. На втором этаже он предусмотрительно переступает как всегда загнутый край ковра, чтобы не упасть и не умереть такой глупой смертью после всех этих приключений.Первым делом Питер бредёт в ванную, да, он дико устал, но желание отмыться от этой ночи сильнее. Он весь перемазан в крови Тони, залито лицо, грудь, живот, это выглядит так, будто он главный мясник этого городка и ночью выходил поохотиться на людей.Паркер включает воду, стаскивает с себя вещи, немного полежав при этом на прохладном кафельном полу. Перед душем он заглядывает в аптечку — берёт двойную дозу обезболивающего и самое мощное жаропонижающее. Запивает таблетки прямо водой из-под крана. Вещи он сразу закидывает в стиральную машинку, чтобы вокруг не гуляли уже тошнотворные запахи соли и крови.В душевую кабину он садится, тянется рукой и включает воду, не горячую, а то ещё сильнее повысится температура. Из-за этого немного было утихший озноб снова колотит его тело. Он с наслаждением намыливает лимонным гелем для душа себя, мятным шампунем голову, беря порции для этого намного больше, чем надо, но так хотя бы уверен, что точно всё смоет с себя.Обезболивающее начинает действовать, но от него ещё сильнее хочется спать. Питер закутывается в огромное пушистое белое полотенце, пахнущее чистотой и, опять-таки, лимоном. В кровать он просто падает. Кажется, ещё до того, как его голова касается подушки — он уже спит или просто теряет сознание.— Держи меня, держи крепче!— Тише! А вдруг он проснётся?— Не проснётся.Сначала Питеру кажется, что говорят бурундуки из одноимённого раздражающего фильма. Он задаётся про себя вопросом, зачем вообще кто-то включил телевизор, да ещё и на детский канал? Только когда оковы сна немного ослабевают, он соображает, что, вообще-то, у него нет в комнате никакого телевизора.Паркер резко садится на кровати.Около его стены со специальным покрытием, на котором можно писать мелом, две фигуры. Питер вглядывается — нет, их всё же три, только одна сидит на плечах другой, и выводит мелом кривые буквы. Они похожи на небольших человечков ростом с четырёхлетнего ребёнка. На их немного приплюснутых головах красные колпаки, на туловищах — клетчатые кафтаны, на ногах зелёные шаровары и ботинки с загнутыми носами.— Это что ещё такое? — шепчет растерянно Паркер. — Вы что, гномы?— Ну вот, спалились.