7 (1/1)

Несмотря на то, что шум города- один из самых громких звуков, для человека, стоявшего рядом с охваченным огнем зданием, он таковым не являлся. Треск горящего дерева оглушал, столп пламени возвышался так высоко, что, казалось, вот-вот подожжет ночное небо, которое выглядело еще темнее на контрасте с ярким светом огня. Однако никто из находившихся поблизости словно не замечал этого. А церковь пылала.Внутри было пусто- сатанист убедился-, поэтому никто не кричал. Лишь, жалобно завывая, трескались деревянные балки, текли витражи, лопались стекла. Своими алыми всполохами огонь ласкал здание, постепенно пожирая его; ласкал он и огромный крест над алтарем с распятым сыном Божьим, постепенно превращая величественный символ веры в горстку пепла, что развеется по ветру.Впервые с момента своего становления демоном Чжи Сину было так гадко на душе. Он чувствовал себя мерзким, отвратительным пресмыкающимся, недостойным ничего в этом мире. Конечно, дело было не в том, что он сжигал церковь-ему было глубоко плевать, чей это там символ и место успокоения души. Его волновало, что он сжигал эту церковь. Когда-то давно именно сюда приходил один маленький мальчик со своим тогда еще живым отцом. Именно здесь они закрывали глаза и преданно молились своему Богу. Здесь же мальчик плакал, оттого что Бог не защитил его отца, здесь познакомился со священником, что поддерживал в нем веру и обернул ее в ненависть. Тем священником, которому в итоге мальчик кинул крест прямо в лоб так сильно, что пошла кровь. Чжи Син до сих пор иногда вспоминает это, украдкой потирая давно прошедший ушиб.Это место - особенное. В приюте при этой церкви, который сейчас давно переехал, он впервые узнал о том, что такое быть брошенным. Здесь он почувствовал отчаяние от жестокости людей и этого мира, здесь впервые нашел свою опору - встретил Ёнбёна. Здесь же впервые начал работать - священником. Сейчас это выглядит до смешного нелепо, учитывая, что, все еще оставаясь священнослужителем, он стал змием во плоти. Однако, в отличие от тех, кого он соблазнял, он никогда не скрывал свои пороки. С детства он и Ёнбён были грешны: льстили, обманывали, подставляли, при этом почти всегда выходя сухими из воды. Однажды они даже убили человека. Вернее, убил Чон, но отчего-то все подумали, что это был тогда еще семилетний Чжи Син. Видимо, они своими крошечными мозгами решили, что маленькому мальчику проще достать яд, что было совершенно нелогично и отдавало идиотизмом. Это было еще одной причиной, по которой ему предложили работать именно здесь - замолить грехи.Сейчас, стоя в отсветах пламени, Чжи Син чувствовал, как щиплет глаза от сухости воздуха. Он устал поддерживать этот пожар невидимым, устал предаваться ненужным воспоминаниям. Просто устал. А потому, развернувшись на каблуках, уже собирался уходить, как наткнулся на полный боли, отражающий шок и растерянность взгляд. Сердце ухнуло куда-то вниз. Блять.-Ты...,- выдохнул Пак, переполняемый противоречивыми эмоциями.-Возвращайся домой. Скоро сюда приедут службы спасения, будет нехорошо, если они подумают, что это устроил ты, -сатанист натянул на лицо привычную ехидную ухмылку, спрятавшись за ней как за броней. И это ранило Ёнхо сильнее, чем горящая церковь за его спиной.--Ты ахуел? Я, конечно, многое могу простить, но это... Какого черта?-Тебя это не касается. Иди домой, - парень пытается пройти мимо, но его крепко хватают за руку, останавливая. Чжи Син упрямо продолжает смотреть вперед, не осмеливаясь переводить взгляд на мужчину рядом - знает, стоит только раз позволить себе посмотреть, и он не сможет уйти.-Я никуда не пойду, пока ты не скажешь мне, зачем ты это сделал, -рука на запястье сжимается еще сильнее, причиняя уже ощутимую боль. Не смотреть уже не выходит. Во взгляде сатаниста проскальзывает сожаление вперемешку с горечью, которые мгновенно скрываются за маской холодной отстраненности.-Отпусти, -медленно, почти с угрозой проговаривает парень, но, когда хватка не ослабевает, добавляет со вздохом: если я скажу тебе правду, ты не поверишь.-Попытайся.-Я сделал это ради тебя, -Я сделал это ради нас. Ты дорог мне, все, что я делал, я делал ради тебя.Экзорцист, ожидаемо, фыркнул, отпустив руку. Конечно, он не поверил. Всем сердцем бы хотел, но не мог - сатанист слишком часто его обманывал. А потому, не найдя иного выхода для своего гнева, он замахнулся и ударил мужчину. Он злился- на змия, на тех, кому он подчиняется, на себя, на Бога, который, казалось бы, тут вообще не при чем, но Пак злился на него, потому что он позволил Судьбе извернуться так, что тот, кого парень любил, был, по сути, злом во плоти.Чжи Син легко увернулся и.… ударил в ответ. Он тоже был зол и не собирался этого скрывать. Его бесило это задание, нежелание Ёнхо принимать правду- его бесило все.Они обменивались ударами, порой избегая их, порой - внутренне шипя от боли. Ни один не желал уступать. Они выплескивали друг на друга все накопившиеся сомнения, обиды, невысказанные оскорбления. Казалось, мужчины вновь стали смертельными врагами, и внутри каждого возродилось намерение убить противника. Их схватка не была столь же красочной, как предыдущая, но была столь же яростной.Вскоре, когда оба изможденных и тяжело дышащих парня уже почти лежали на земле, продолжая сверлить друг друга переполненными эмоциями взглядами, в шуме этой совсем не тихой ночи прозвучали четкие шаги дорогих туфель на каблуках.Девушка в изящном черном платье чинно двигалась к остаткам церкви. На ее длинном лице, наполовину прикрытым вуалью, застыло высокомерное выражение. Подойдя совсем близко, она посмотрела на Чжи Сина сверху вниз и насмешливо фыркнула.-Ты мог убить его одним движением, если бы действительно этого хотел, - ее высокий голос больно бил по барабанным перепонкам, заставляя хмурится, - Но вместо этого ты устроил цирк. Интересно...В голове Чжи Сина огромной красной вывеской мигало слово “опасность”. Он неотрывно смотрел на женщину, следя за каждым ее движением, даже самым мимолетным. Сатанист ни на секунду не сомневался, что она выкинет что-нибудь, что закончится смертью. Его или Пака. И был прав- демонесса наклонилась к змию, легко вытащила из потайного кармана змеиный клык и быстрым, почти незаметным движением метнула его в сторону экзорциста.Время для парня словно остановилось. Он будто в замедленной съемке наблюдал, как изящные пальцы прокручивают смертельное орудие, готовясь в любой момент его отпустить на волю ветра, как клык начинает свой полет. Момент и, собрав все свои силы, Чжи Син делает рывок.Неприятный звук рвущейся кожи и хриплый задушенный полувскрик озаряют округу. Кровь брызгает на холодный темный асфальт, окрашивая его в свой алый цвет. Перед глазами на короткий миг становится темно, все, что чувствуется — это бесконечная боль.Ёнхо широко раскрытыми глазами смотрел перед собой. Все случилось так быстро, что он не успел до конца осознать, а что именно произошло. Лишь когда тело перед ним покачнулось и начало падать, его мозг снова стал работать. Пак кинулся вперед и подхватил Чжи Сина на руки. Вид у него был ужасный: кожа от кровопотери стала еще бледней, из раны в груди непрерывным потоком текла кровь, даже несмотря на то, что оттуда все еще торчал клык, волосы прилипли к взмокшему лицу, в глазах слезы, а взгляд затуманен. Где-то внутри экзорциста стала зарождаться паника. Он почувствовал, как его начинает трясти, по щекам потекли горячие слезы, рука, неуверенно скользнувшая по чужому лицу, тщетно пыталась остановить кровь. В голове лишь одна мысль: не умирай, пожалуйста, только не умирай, если умрешь, они заберут тебя.-Я.…, -голос отказывался его слушаться, -Я могу что-то сделать?-Призови меня..., -от этого хриплого полубульканья, вызвавшего струйку крови, вытекшую изо рта сатаниста, сердце сжалось еще сильней, казалось, оно вот-вот разорвется от боли, а сдерживать рвущуюся наружу истерику становилось все трудней.-Ты... Нужно...-мысли упорно спотыкались друг об друга, мешая связно говорить, от этого Ёнхо злился на себя, ведь время утекало катастрофически быстро, - Скажи мне свое имя, - наконец выдохнул он.-Я уже говорил тебе..., - красивые губы, окрашенные смертельно алым, изогнулись в слабой улыбке, дрожащая рука коснулась мокрой от слез щеки, - Мое имя Чжи Син.С последним вдохом ослабевшая ладонь падает на землю, оставляя на лице Пака смазанный кровавый след. Дрожа от взявшей свое истерики, мужчина прижимает к себе бездыханное, уже остывающее тело и кричит так, что горло и легкие начинают гореть. Он завывает раненным зверем, шепча извинения, судорожно перебирая черные пряди. Постепенно змий в его руках становится все более хрупким, пока не слышится болезненный сердцу треск, и тело не рассыпается белым пеплом, что уносит слишком промозглый для весны ветер.Экзорцист позволяет себе всхлипнуть еще пару раз, после чего спешно поднимается, через силу пытаясь устоять на дрожащих ногах. Он кидается к остаткам церкви и собирает ее прах, использует собственную кровь, чтобы начертить нужные символы. Затем несколько раз глубоко вдыхает, восстанавливая дыхание и читает напевное заклинание призыва.Ветер ускоряет свой ход, раздувая едва затухший огонь на пепелище церкви, завывает так, словно тысячи голосов преисподней хором поют о своем заточенье, нагоняя мурашки на обычных людей, ставших невольными наблюдателями этого таинства. Кровь вскипает в жилах, разнося силу по всему телу, священная метка начинает кровоточить и жечься, принося невыносимую боль. Но Пак продолжает до тех пор, пока не дочитывает заклинание до последних слов, громом прозвучавших в накрытом тьмой мире.Ночь остается неизменной.